– У меня начинает складываться портрет этого человека. Он достаточно умен, чтобы изменить свой голос. Он знает, как лучше всего позвонить охраннику, чтобы тот ничего не заподозрил. И я готов поспорить на свой дом, что, когда мы проследим звонок, окажется, что он был сделан из пустого кабинета. – Он также достаточно умен, чтобы избить Кристал, обыскать квартиру и не оставить никаких следов. – Однако он ее не прикончил. Почему? – Я делаю паузу. – Меня это просто бесит. Пока что он постоянно на шаг впереди нас. Нам нужно начать действовать. Я хочу подготовить для него сюрприз. Свяжусь с Джерри Гарднером. Мы выпустим обращение. Я хочу заявить по телевизору о том, что полиция разыскивает Джавтокаса, что он опасен и у него могут быть сообщники. – Вы в этом уверены, сэр? – Бекс говорит еще тише. – Гарднер свяжется с Управлением профессиональных стандартов, чтобы выяснить, кто сделал этот звонок. Я задумываюсь. Меньше всего мне нужно, чтобы налетело УПС с массой самых разных неудобных вопросов. Таких, например, как «что я могу вспомнить». – Нам нужно рискнуть. Ничего лучше мне в голову не приходит. А ты пока что проследи, кто пожалует в гости в ближайшие сорок пять минут – и не важно, кто. Кажется, Бекс собирается что-то сказать, но передумывает и чешет ногу. Винсент занял место в углу, где убийца, если тот придет, его не увидит. Он автоматически перешел в режим вооруженного охранника; глаза погасли, словно машина, ждущая, когда ее включат, или ружье, ждущее, когда из него выстрелят. Я оставляю их с Бексом наблюдать за палатой и спускаюсь на лифте в приемное отделение. Неужели я тоже машина, которую не отключили должным образом? И какая-то моя частица, этот Р., знает правду? Я погружаюсь в глубины сознания, пытаясь связаться с ней – с ним. Это подобно молитве. Отправить послание кому-то невидимому, кто может не ответить, может никогда не ответить, а может быть, его даже не существует. * * * Вести машину проще, чем я ожидал. На главных дорогах снег под колесами превратился в мокрую кашу, а поскольку я направляюсь из центра, большинство машин едет мне навстречу за воскресными покупками. После «косячка» у меня кружится голова, но никаких новых воспоминаний не пришло. И никаких посланий от Р. Решив, что уладить проблемы с головой поможет еда, я заглядываю в кафе быстрого обслуживания и покупаю сэндвич с курицей. Остановившись рядом с домом Джерри, вскрываю картонную упаковку и разрываю целлофан. Дом Джерри стоит на углу, большой для этого района, просторный и гостеприимный, с обширным садом, загибающимся вдоль фасада. С моего места он просматривается до двери черного входа, где я любил играть в детстве. Там устраивались футбольные матчи с участием молодых полицейских, приходивших выпить и поесть барбекю. Иногда Джерри присоединялся к нам погонять мяч, и он относился к этому серьезно, громко выкрикивал счет и упорно боролся за мяч со всеми, даже с женщинами. Пирушки у него дома – раз в два месяца – вошли в традицию Управления столичной полиции и собирались до тех пор, пока мой отец не уволился, а затем в них как-то выдохлось веселье. Я до сих пор скучаю по этим воскресным встречам. Сейчас сад словно накрыт белым ватманом, и я вижу на снегу следы собаки, которую выпускали погулять: петляющие черные тире и точки. Кто-то знает, чем я занимаюсь, кто-то позвонил и назвал мое имя. Это меня пугает. Мне нужен человек, которого я помню и которому верю, и кто подойдет для этого лучше Джерри Гарднера? Но я выхожу из машины не сразу. Какое-то время сижу и гадаю, почему меня опять охватил необъяснимый страх. Неужели за мной следят даже сейчас? Я оглядываю улицу в обе стороны. Все сидят по домам, наслаждаются воскресным обедом. Большинство машин все еще увенчаны снежными шапками, то есть с ночи ими не пользовались. Внезапно до меня доходит, почему я тяну время. Никаких зловещих причин нет: я волнуюсь из-за предстоящей встречи с Изабель после нашего телефонного разговора вчера вечером, гадая, не сказал ли я чего-нибудь лишнего. Собираясь с духом, произношу вслух: – Всё, хватит трепать себе нервы! Кладу руку на ручку двери. Но как раз в этот момент распахивается входная дверь, Джерри выскакивает из дома, ныряет в свой «Вольво-50», сдает задом на улицу и уносится прочь, проскальзывая по укатанному снегу. Я завожу «Хонду» и следую за ним. Если он решил в последнюю минуту купить что-нибудь к обеду, неподалеку на главной улице три супермаркета и два несетевых продовольственных магазина. Пожалуй, будет проще переговорить с ним в торговом зале, чем дома, в присутствии его дочерей. Мне нравятся Эмма и Гейл, они живые и смышленые девочки, но я еще не готов встречаться с новыми людьми, знающими обо мне то, что сам я не помню. «Вольво» выскакивает на главную улицу и тотчас же сбрасывает скорость. Я делаю то же самое. Поток машин в сторону центра еле ползет в старт-стопном режиме. Джерри в трех машинах впереди, попеременно разгоняется и сразу же тормозит. Я мысленно представляю себе, как он сердито курит. Я жду, что Джерри свернет к одному из продуктовых магазинов, но он проезжает мимо них, затем вдруг резко сворачивает налево и обгоняет сразу три машины. Я застрял в пробке и вынужден ждать, когда сам доберусь до поворота. Злюсь на себя за то, что не среагировал быстрее. Наконец впереди появляется свободное пространство. Я обгоняю две машины и ищу впереди «Вольво». Проехав четыре переулка и с тревогой заглянув в них в поисках Джерри, наконец замечаю его далеко впереди, на улице с двусторонним движением. Джерри перестраивается из ряда в ряд, поднимая облака брызг и снежной каши, и я стараюсь повторять его маневры, следя за тем, чтобы он меня не заметил. От азарта погони у меня учащается пульс. От азарта – а также от гордости за то, что у меня получается так хорошо. Затем без предупреждения Джерри на полной скорости сворачивает с круговой развязки на стоянку перед пивной. Я делаю два круга, чтобы не приехать на стоянку прямо за ним следом. Описывая третий круг, замечаю, как Джерри запирает «Вольво» и направляется к входу в пивную. Я останавливаюсь в противоположном конце стоянки и взвешиваю риски. Джерри проделал такой путь не ради того, чтобы пропустить перед обедом стакан пива. Но если я останусь на улице, то ни за что не узнаю, что происходит. Пока я размышляю, еще одна машина сворачивает на стоянку и плавно тормозит. Я сразу же ее узнаю. Зеленый «Рено Меган» с ржавым задним бампером и сломанной щеткой заднего стеклоочистителя. В последний раз я видел его посреди ночи, под желтыми фонарями у заснеженного жилого прицепа… Глава 31 Пол выходит из «Рено», запирает его и дважды дергает дверцу. Эта автоматическая привычка была у него всегда. Он не оглядывается по сторонам, а вбирает в себя живот и направляется прямиком в пивную. * * * Ее звали Мишель. Это я помню. Она приехала из Глазго, спасаясь от старых неприятностей личного характера, и тотчас же с головой окунулась в новые неприятности личного характера. Пол без лишнего шума разрулил часть этих неприятностей, мило переговорив с одними людьми и надавив на других. Мишель была благодарна. Свою благодарность она выражала финансово, на регулярной основе, два-три раза в месяц. Одних проституток возбуждают власть и полицейская форма. Они предлагают свои услуги бесплатно, едва увидев удостоверение. Другие готовы заплатить за помощь: чтобы от них отгоняли сутенеров или предупреждали об облавах. Пол говорил, что это самый страшный грех. Он был хорошим полицейским, вот в чем дело. К этому времени я уже был детективом-констеблем в Региональном отделе. Хуже того, готовился к экзаменам на сержанта. И, как это ни смешно, все были уверены в том, что это Пол задействует свои связи, обеспечивая мне продвижение по службе. Однажды в очереди в столовой я услышал, как кто-то пробормотал: «Ничто не сравнится с родственной поддержкой», – достаточно громко, чтобы я услышал. Но вся шутка была в том, что Пол ради меня никогда и палец о палец не ударил… Это точно. Однажды полоса везения Мишель закончилась, и ее поймали на сбыте наркотиков. В кои-то веки Пол как раз тогда решил взять отпуск – чего после смерти матери практически не делал; три отпуска за пятнадцать лет, – и когда Мишель потребовалась его защита, он пьянствовал с приятелями на Канарах. Поэтому Мишель пришлось торговаться, и имя Пола оказалось единственным ходовым товаром, который у нее был. Она заявила, что старший детектив-инспектор Пол Блэкли избивал ее, заставляя платить за свое покровительство, и угрожал арестом. Возможно, это было наполовину правдой; Пол мог быть обаяшкой, а мог превращаться в громилу. Но хуже всего было то, что за месяц до того он позвонил в одно эскорт-агентство в Чок-Фарм и предупредил о готовящейся облаве, а Мишель об этом знала. Старший детектив-инспектор был отстранен от работы. Ему пригрозили расследованием, но Пол не стал дожидаться, когда его выгонят, швырнул свои документы и ушел. Он винил себя в том, что забыл, кто такие эти шлюхи, что в конечном счете всё решают наркотики. После того как Пол уволился, УПС по-тихому закрыло дело, а Мишель сказали, что она может идти на все четыре стороны при условии, что больше никому ничего не расскажет. В последнее время произошла цепочка скандалов, связанных с Управлением центральной полиции, и еще один скандал был нежелателен. Было много разговоров и шуток, и мне хотелось хорошенько врезать по всем этим ухмыляющимся рожам. Среди них не было ни одного такого хорошего полицейского, как мой отец, как и ни одного такого же чистого, какими они себя мнили. * * * Я опускаю стекло и делаю глубокий вдох. Воздух имеет вкус железа. Смотрю на машину Джерри, последнюю модель, дорогущую, и гадаю, как он мог себе ее позволить на зарплату старшего детектива-инспектора, с двумя дочерьми-школьницами и неработающей женой. В салоне машины становится холоднее, и я чувствую себя нищим, ждущим подачку перед домом, в котором празднуют свадьбу. Но меня по-прежнему согревает мой гнев. Внезапно тишину нарушает громкий трезвон моего сотового – это Пол. – Чем ты занимаешься, Росс? – Чем я занимаюсь? – медленно произношу я. Он издает смешок, тихий, лишенный веселья. – Чем ты занимаешься, отмораживая себе яйца на улице, тогда как мог бы сидеть в тепле вместе с нами, твою мать? * * * После яркого света на улице я какое-то мгновение ничего не вижу, затем замечаю в темном углу своего отца и своего начальника. Обстановка в зале выдержана в безопасном радушно-старомодном стиле: полированные дубовые столы и деревянные балки под потолком, якобы источенные короедами. Тут и там сидят несколько семей, заканчивающих обед. – Я угощаю, – говорит Джерри. – Что будешь пить, есть? Тебе это очень нужно. И действительно, бифштекс пахнет соблазнительно. Но я говорю: – Черный кофе – вот что мне нужно. Пока Джерри отходит к стойке, Пол смотрит на меня, навалившись пузом на стол, одна рука рассеянно позвякивает мелочью в кармане брюк. Лицо у него серое, глаза мутные. Возвращается Джерри с кофе и холодным салатом. Кофе крепкий, что хорошо, особенно после «травки». Я тычу вилкой в салат. – Зачем ты за нами следил? – осторожно спрашивает Джерри. Я чувствую себя подростком, которому устраивают очередную вздрючку. – А зачем вы тайно встречаетесь? Жирное лицо Пола расплывается в усмешке. – Кстати, Росс, почему ты не сказал Джерри, что ни хрена не помнишь? – Значит, ты ему рассказал? Спасибочки… Как это значится в книге полицейских кодов? ЗССС – «заложил своего собственного сына»?