– Не то чтобы я не мечтал все вернуть, – продолжал Ленни. – Особенно по ночам. Я бы сделал что угодно, чтобы все исправить. По пути в полицейский участок Джо размышлял о том, какой же Ленни романтик. Такой мог бы убить ради отношений. Но как смерть Тони Фердинанда или Миранды Бартон помогла бы Ленни создать идеальную семью? Глава 27 Вера договорилась встретиться с Полом Резерфордом в библиотеке литературно-философского общества Ньюкасла. Место она выбрала сама. Пол сказал, у него в распоряжении только час до отъезда на юг, а библиотека находилась как раз за углом от вокзала. Библиотека была частной. Когда-то Гектор был ее членом и таскал Веру с собой на лекции и собрания – пока она не подросла настолько, чтобы оставлять ее дома одну. Вообще-то Вера из принципа терпеть не могла вещи и места, которые любил Гектор, однако к этой библиотеке все же была неравнодушна и каждый год продлевала членство. Если ей нужно было поразмыслить над делом, она спускалась в «Зал тишины» в подвале и обдумывала детали расследования, ни на что не отвлекаясь. Она узнавала завсегдатаев – высокого худого мужчину, который ходил в шляпе, эффектного историка искусств, известного поэта – и при встрече кивала им, словно приятелям. Наверху же, в великолепном главном Георгианском зале, увенчанном крышей-куполом и украшенном балкончиками, на тишину рассчитывать не приходилось. За столом сидели двое пожилых мужчин и беседовали о кораблестроении, обсуждая книги и вспоминая славное прошлое реки Тайн. Вера купила себе кофе и булочку с глазурью у женщины за стойкой и уселась за столик ждать. Она нашла укромное место, откуда была видна дверь. Имя Пола Резерфорда она уже набирала в интернете – выскочил прилизанный сайтик, с заглавной страницы которого лучезарно улыбался сам Пол. Вера и так узнала бы его, когда тот появился: вот он, незнакомец, секунду помедливший на вершине огромной каменной лестницы, прежде чем войти в зал. Одет он был во все черное, но не строго, и Вера засомневалась, что он и правда приехал на северо-восток ради деловой встречи. Разве политики не всегда ходят в костюмах? На Резерфорде были черные джинсы и черная футболка под черным пиджаком. Он наверняка мерз на улице без пальто, и Вере пришла в голову мысль – не оделся ли он так специально, чтобы всем своим видом выразить угрозу? Не пытается ли он ее припугнуть? Однако оказалось, что сначала он хотел испытать на ней свое очарование. Вера поднялась, чтобы поздороваться, и Пол направился к ней, как к старому приятелю. – Инспектор Стенхоуп! Спасибо, что нашли время со мной встретиться. Я знаю, вы очень заняты. Говорил он быстро и четко, все по делу. Роскошный южный акцент, но без тягучих гласных. Пол натянуто, нарочито вежливо улыбнулся, но в глаза Вере при этом не смотрел. Беседовавшие мужчины прошли мимо них к выходу из библиотеки, и зал опустел, если не считать женщину за прилавком с чаем и кофе и библиотекаря за стойкой. – Кофе? – предложила Вера. – Или вы любитель чая? – Чай. Всегда пью чай. Она взяла ему чай. Он даже не предложил за него заплатить. Жадность или высокомерие? Неужто он считал, будто мелкие светские условности к нему не относятся? Они сели так, чтобы библиотекарь их не видела. Резерфорд не обратил никакого внимания на богатый интерьер и полки с книгами. – Я не совсем понимаю, почему вы хотели со мной встретиться, – улыбнулась Вера. – Я все еще чувствую ответственность за Джоанну. Конечно, прошло уже много времени с тех пор, как наш брак распался, но от чувств не так-то просто избавиться. Мне неприятно, что она в беде. – А она в беде? – Вера взглянула на него, широко распахнув глаза. Он удивился: – Я прочитал в газетах, что ее допрашивали по делу об убийстве. Убийстве Тони Фердинанда. – Допрашивали, – согласилась Вера. – Обвинений ей не предъявляли. Мы допрашивали всех, кто был в доме. В том числе вашего старого друга Джайлса Рикарда. – Смешно. Джайлс Рикард и мухи не обидит. Знаю его с детства. – Он сделал глоток и слегка поморщился, всем видом давая понять, что думает о местном чае. Вера заметила, что руки его выглядели старше, чем лицо. – Он был мне как отец, – продолжил Резерфорд. – Вы считаете, Джоанна способна на убийство? – спросила Вера, глядя на собеседника с неподдельным интересом. – Она пыталась убить меня! – воскликнул тот с какой-то детской злостью. – Думаю, здесь дело обстоит иначе. Насколько я знаю, профессор Фердинанд не бил ее и не держал взаперти, – ровным голосом произнесла Вера. Второй шанс поговорить с Резерфордом с глазу на глаз ей может и не представиться, поэтому следовало держать себя в руках. Кроме того, она явно получала удовольствие – интересный опыт, нечасто доводилось беседовать с психопатами. Ей пришло в голову, что в парламенте психопатов может быть больше, чем в тюрьме. Пол немного помолчал и выдавил из себя еще одну улыбочку. – Вы же понимаете, инспектор, что ваши слова – клевета? Вера наклонилась к нему через стол и понизила голос, произнеся вкрадчиво, почти кокетливо: – Что-то мне подсказывает, господин Резерфорд, что вы не будете подавать в суд. Они сидели молча, глядя друг на друга в упор. В зале было очень тепло, в батареях журчал кипяток. На стойке библиотекаря зазвонил телефон. – Давайте бросим эти игры. – Она вдруг потеряла терпение. – Почему вы хотели встретиться? Что вам от меня нужно? – Я хотел вас предупредить. Не дайте моей бывшей жене себя одурачить. Она много выдумывает. И рассказывает сказки не только всем вокруг, но и себе самой. В конце концов она начинает в это верить. Вы и правда думаете, будто я запирал ее в нашей квартире в Париже? Что я ее бил? Мы же не в кино. – В голосе Пола звучала злость. – Ей хочется верить, она кажется такой безобидной. Но очень хитрая. Умеет влюблять в себя людей. А потом дурит им голову. Не дайте ей запудрить мозги и вам, инспектор. Он хотел было встать, но Вера кивком указала ему на кресло, и Пол остался сидеть. – Когда вы в последний раз общались с Джоанной, мистер Резерфорд? Он помедлил с ответом, будто решая, говорить ли правду. Или ему хотелось, чтобы беседа стала напряженнее, поэтому и выдерживает паузу. – Где-то месяц назад. – Не расскажете, что ей было нужно? На этот раз он поднялся с кресла. – Деньги, инспектор. Ей нужны были деньги. Джоанна меня шантажировала. Я, понятное дело, платить отказался. И тут вдруг вижу ее фотографию в газетах – какое совпадение. Хотя вряд ли она убила кого-то, чтобы мне досадить. Мужчина резко повернулся и вышел. Вера проводила его взглядом и осталась сидеть за столиком. Позже, сидя за рулем по дороге на север, она вдруг подумала, что вполне может сильно ошибаться по поводу Джоанны. Может, Резерфорд вовсе и не был психопатом, а просто пережил сильное потрясение, когда чокнутая бывшая жена начала к нему приставать? Эта мысль поразила ее: Вера не привыкла ошибаться. Но зачем же тебе нужны деньги, Джоанна? Зачем опускаться до шантажа? Это-то Вера и не могла взять в толк. Та Джоанна, которую она знала, хвасталась одеж-дой из благотворительных магазинов, хвасталась тем, что выменивала овощи, а не покупала, как и остальную еду, – магазины и кафе частенько раздавали остатки продуктов. Джоанна терпеть не могла деньги. Деньги – это пошло и грубо. Она считала, что одержимость деньгами – показатель ужасного вкуса. Как она называла жадность? Презреннейшим из пороков. И почему ей вдруг так отчаянно понадобились деньги, что она связалась с человеком, которого ненавидела? Вера настолько погрузилась в размышления, что чуть не пропустила поворот к дому Крисси Керр. Детектив узнала адрес издательницы Нины буквально вчера, до этого с ней беседовала Холли. Как-никак Крисси побывала в Доме писателей утром того дня, когда убили Фердинанда. Помощница отчиталась, что Крисси ничего полезного не рассказала, – но Холли не умеет читать между строк. Кроме того, у Веры имелись свои причины для разговора с Крисси. Женщина жила с родителями и подробно объяснила Вере, как добраться до их дома. Когда-то на этом месте была ферма, такая же запущенная, как у Джека и Джоанны, но землю продали – остались только дом и перестроенный сарай. Дом тоже перестроили, и он выглядел солидно – два входа и окна с видом на Национальный парк. Сарай превратили в модное офисное здание: одна стена почти полностью стеклянная, а на крыше установили солнечные батареи. Вывеска – черные буквы на зеленом фоне: «Норт Фарм Пресс». Между двумя зданиями, где раньше был грязный раскисший двор, белыми линиями на плитке были размечены парковочные места. Бедностью здесь и не пахнет. Вера вылезла из машины и стала ждать. Крисси знала о ее приезде и наверняка услышала подъезжающую машину. Была вторая половина дня, погода стояла хорошая, но солнце уже низко опустилось. Вера застыла в нерешительности, выбирая, постучаться ли в дом или офис. – Инспектор Стенхоуп! Ее окликнула громким, уверенным голосом молодая женщина двадцати с чем-то лет. Она была одета в черное платье, которое умело скрывало пышную грудь и бедра. Вера не очень-то разбиралась в одежде, но такое чудо явно стоило недешево. Она бы купила что-нибудь похожее и себе, но у нее вещь села бы после первой же стирки. В любом случае для такого платья у нее не хватило бы уверенности в себе. – Заходите в дом, я сделаю чай, – как сирена заорала с порога офиса Крисси. – У меня как раз перерыв в это время. Мама с папой уехали в город, так что дом полностью наш. К тому времени, как Крисси разлила чай в гостиной, Вера знала о ней все. И то, что мама преподавала в университете классическую филологию, а папа занимался наукой, и то, что они оба оставили работу в университете, чтобы переехать за город. – Вообще-то им отвалили неплохую компенсацию за сокращение. Зарплаты у них были ну очень высокие, так что университету прямо не терпелось от них избавиться. – Крисси разливала чай, не переставая вещать. Вера огляделась. На подоконнике горшок с хризантемами, на полу – красный ковер, у камина коврик поменьше, на вид дорогой. Пара больших масляных холстов по стенам, кажется, оригиналы. – Конечно, они не перестали работать, все еще пишут. Да и издательство растет, так что они начали мне помогать. – Так у вас свое издательство, да? – Вере наконец-то удалось вставить слово. Вопрос, конечно, был очевидным, но зато остановил нескончаемый словесный поток. – Да! Сама не верю! Обычно говорят «издательство» – представляют Лондон. Огромные офисы, все ходят в дорогих костюмах. Но дела у меня идут хорошо. – И вы издаете Нину Бэкворт? – Я основала издательство во многом из-за нее. В Оксфорде я изучала английскую литературу, а потом вернулась домой, получать магистерскую степень в Ньюкасле. Нина там преподавала. Она потрясающе пишет! Правда потрясающе. Но у нее не получалось найти издателя, и я подумала – а сколько еще таких талантов, которых не замечают большие издатели? Мама вначале помогла мне с деньгами, и я уже почти вернула ей долг. Один из моих авторов попал в список Букеровской премии, представляете! И на книги Нины рецензии были отличные. Но выбор правильной книги – это только начало. В конце концов, все дело в маркетинге. Если читатели не узнают о книге, они ее и не прочитают. Нужна реклама, нужно рассказывать о книгах всем. Я этим занимаюсь, но дело не из простых. Наступила пауза, непривычная после словоизлияний Крисси. – Я расследую два убийства, – начала Вера, – и хотела с вами поговорить. Отчасти поэтому. Вы не подозреваемая и даже не свидетель, но, мне кажется, можете помочь. – Если смогу, конечно, – отозвалась Крисси. Детектив ей верила. Как здорово было бы работать с этой бодрой, невозмутимой девушкой! Вера подумала о Холли – та всегда в напряжении, всегда охвачена духом соперничества – и вздохнула. – Первая жертва – Тони Фердинанд. Вы наверняка о нем слышали и даже видели его, когда читали лекцию в Доме писателей в день убийства. Вторая – Миранда Бартон, писательница, хозяйка Дома писателей. – Да, знаю. Писали во всех газетах, просто невозможно оторваться. Как будто кошмарный сериал, в котором персонажи – твои знакомые. Полиция, кстати, приезжала сюда взять у меня показания после убийства Фердинанда. – Вы хорошо его знали? – Нет, я виделась с ним только один раз. Все, что я о нем слышала, узнала из газет и телепрограмм. И из рассказов Нины, но она вряд ли была объективной. – Зачем кому-то его убивать? – Вы не понимаете, насколько он был влиятельным. Он не был ни издателем, ни литературным агентом, но боже, какое он имел влияние! Я отправляла ему пару книг, которые издала, но он так и не ответил. К сожалению, все именитые лондонские литераторы такие. Если ему нравилась чья-то работа, он мог убедить издателя ее взять, а его рецензии здорово влияли на продажи. На лице Веры отразилось недоумение, и Крисси продолжила: – Он был вроде Саймона Коуэлла[6] в издательском мире. Вера задумалась. Ленни Томас, казалось, абсолютно не волновался за судьбу своей книги. Он мечтал стать писателем, но не верил всерьез, что ему это когда-нибудь удастся. Марк Уинтертон, конечно, тоже трезво оценивал свои возможности. Никто из них не пошел бы на убийство, если бы Тони отказался им помочь. А что насчет Джоанны? Она страстно любила писать и хотела поведать миру свою историю – жертвы домашнего насилия, пострадавшей от рук знаменитого бывшего мужа. Вера отрицательно покачала головой: – Нет, не могу себе представить. Разве можно настолько сильно хотеть увидеть свое имя на обложке?