В этот момент Барри резко выкинул больную правую руку по направлению ко мне, и я провалился в темноту полную боли. Вязкая тьма облепила меня всего, как липкий сироп, мои конечности куда-то исчезли, и я плавал в нем этаким обрубком. Сквозь его толщу я слышал еле различимый возмущенный крик Кэти. Чьи-то руки бесцеремонно перевернули меня на спину и что-то забрали. Очень важную часть самого меня. Пистолет. От этого бултыхания меня мутило, по телу прошла судорога. Сироп стек с меня и превратился в острые камни, которые впивались мне под ребра. И я, наконец, с опозданием и раскаянием понял, что случилось со мной и почему Рей и Дэвис не сопротивлялись убийце. Этот сучонок Барри шарахнул меня электрошокером, и, судя по силе удара, не простым гражданским для самообороны, а особого назначения, такие используют только у нас в полиции и специальных подразделениях. Я тоже хорош, развесил уши, повелся, как последний дурак, и подвел Кэти. Глава 2 – Барри! Что ты делаешь?! – Мой удивленный и негодующий крик услышали, наверное, даже за Рймни. Я склонилась над Аланом, пытаясь привести его в чувство. Но Бэз, отпихнув меня в сторону, принялся шарить у Брауна под паркой. Через несколько секунд с ликующим видом он достал пистолет и только после этого повернулся ко мне, зло улыбаясь. Его глаза сузились, он направил ствол на меня. – Ты трахалась с ним! Я, ничего не понимая, медленно поднялась на ноги, стряхивая прилипший влажный песок с брюк. Беза словно подменили, он не был похож на себя. Всегда улыбчивый и смотревший на меня с обожанием мальчик в один миг превратился в дикого ревнивца. – Ты не понимаешь, Бэз. Он мне помог… – Я осеклась, Барри ничего не должен знать о Джоне. – Отдай мне пистолет и успокойся. Мы сейчас во всем разберемся. Он скосил глаза в сторону Алана, тот уже приходил в себя, делал попытки подняться. – Не-а. Это ты во всем виновата. Ты одна. – Какого черта? Что на тебя нашло? Я всерьез на него обиделась, он нес какую-то околесицу. – Брось пистолет! – Браун, нетвердо стоя на ногах, уже подкрадывался к Барри. – Любую проблему можно решить, парень. Давай поговорим, отпусти руку вниз. Алан шаг за шагом осторожно подбирался к нему сбоку, говорил уверенно и спокойно, словно имел дело с каким-то свихнувшимся подонком, который в любой момент может слететь с катушек. Я смотрела на Барри и не верила, что он может сделать что-то мне плохое. Это же мой Бэз, мой друг. Я ему верю. Все происходящее просто недоразумение. Я смело шагнула к нему. – Бэз, ты чего? – Нет! – Крикнул Алан и с отчаянием добавил. – Кэти, стой! Не подходи к нему близко. Ситуация была больше похожа на абсурд и какой-то глупый розыгрыш. В какой-то момент я даже захотела повернуться к ним обоим спиной и просто уйти к чертовой матери. – Отдай мне пистолет, Барри, – попросила я его и протянула к нему руку. Он был почти рядом, мои пальцы чуть не касались оружия. Я уже хорошо видела его лицо, неестественное белевшее в мутном утреннем свете. Под его носом запеклась кровь, лиловый синяк под глазом расчерчен тремя длинными ссадинами. – Труднее всего было убить твою собаку, – тихо сказал мне Барри. Пистолет в его руках резко дрогнул, и нестерпимо белая вспышка ослепила меня. Стаксель-парус хлопнул на ветру и наполнился, ветер неожиданно яростно налетает на яхту. Она резко меняет свой галс и я, девятилетняя девочка, не удержавшись на скользкой палубе, лечу за борт. Вода приняла меня почти ласково в свои объятия, холод тысячью острых льдинок впился в мое тельце. Сквозь призму воды и пузырьков я вижу, как Джон тянет, перегнувшись через леера, ко мне руку. Мой спасательный жилет надувается и выталкивает обратно прямо к нему. Он вытягивает меня за шкирку на палубу и трясет за плечи, без конца повторяя: «Котенок, котенок». Я задыхаюсь, внутри меня целый океан горько соленой холодной воды, и ощущаю вместо гладких палубных досок, как мои пальцы зарылись в мокрый песок, он неприятно забивается под ногти, холодные волны равнодушно бьют меня в спину. Я лежу на боку, моя правая рука неудобно подвернута, но у меня нет сил приподняться и лечь удобнее. На груди справа жжет, что-то очень горячее и липкое пропитывает мою одежду. В голове стоит страшный звон, и я ничего больше не слышу. Как в старом черно-белом фильме я вижу картинку без звука. Вот, Алан бьет ногой в живот Барри. Тот падает почти рядом со мной, лицо растерянное, но в руке по-прежнему крепко зажат пистолет. Затем мои глаза закрываются на долю секунды. Я с трудом заставляю себя приподнять тяжелые веки и еле различаю смазанную картинку – Барри безумно медленно вскидывает свою руку, две яркие вспышки и Алан валится прямо на него. Некоторое время они лежат бесформенной массой, потом Бэз выползает, отпихивая Брауна, как тряпичную куклу, в сторону. Море что-то бормочет позади меня, ласково и нежно толкает в спину, заставляет подняться. Мне даже кажется, что это Айка рано утром будит меня, просит выпустить ее во дворик погулять, трогает меня своей лапой и недовольно урчит. Погоди, не сейчас. Хочу я прошептать морю, но у меня не получается. Барри, тяжело дыша, подходит ко мне вплотную; его грязные, заношенные кроссовки останавливаются напротив моего лица, мне безумно тяжело повернуть голову и посмотреть наверх и задать единственный вопрос – почему? Мои глаза фокусируются сначала на его ногах, но они расплываются светлым пятном, и я перевожу свой взгляд на неподвижно лежащего ничком Алана. Мне безгранично жаль, что все так вышло. Я столько лет лелеяла в себе мечту о мести. Ждала удобного момента, мечтала, как однажды ночью приду в дом к Джону и без лишнего шума справлюсь с ним. Но все это оказалось простым ребячеством, несбыточными желаниями; в гостиной Брауна я поняла, что у меня никогда не хватит смелости осуществить задуманное, ведь я просто трусиха и никогда не смогу преодолеть тот страх, что мне внушили с самого детства. Потому я и уступила право на убийство Алану, он его заслужил. И он же стал моим первым желанным мужчиной. То, что произошло между нами в моей детской комнате, можно также назвать актом возмездия. Я привела чужого мужчину в дом к Джону и занялась с ним любовью прямо на той самой кровати, где растоптали мое детство, доказав всем и прежде всего самой себе, что я все-таки способна, не смотря на свое прошлое, жить полноценной жизнью. Мысли о последних событиях этой ночи быстро проносятся, как птицы. Дышать становится все труднее, кровь наполняет мой рот, течет тонкой струйкой по щеке и впитывается в песок, но боли нет, только холод, свивший свое гнездо в моей груди, он душит. Барри присаживается около меня, тщательно оттирает пистолет о край своей футболки, берет мою ладонь, вкладывает в нее оружие и силой сжимает мои пальцы на рукоятке. Я хочу сказать: дурачок, я же правша, никто не поверит, что девушка стреляла, держа пистолет одной лишь левой рукой. Но с моих губ срывается только чуть слышный стон. Затем Бэз осторожно несет пистолет, придерживая его, спущенным на свою руку рукавом куртки, и укладывает его на песок, неподалеку от Алана. Затем он возвращается обратно и, низко наклонившись ко мне, нежно проводит кончиками пальцев по моему лицу. – Я убил их всех, – говорит он. – Ради тебя. Нет, это неправда, ты опять лжешь, точно также как и весь последний год. Я пытаюсь сказать это, но мой язык не повинуется мне, он онемел и чувствует лишь вкус крови. Я утратила способность двигаться и говорить, но меня словно озаряет свыше и все теперь становиться понятным. Каждый миг прошедших двух дней встает в моей памяти, и я удивляюсь, насколько все было просто. Барри хватает меня за запястья и тащит волоком по песку в сторону реки; горизонт за Рймни краснеет, скоро поднимется красный шар солнца. За мной остается кровавый след, слишком много крови и мне не выбраться. Вода заметно отступила и Бэз торопится. Ему нелегко волочить мое отяжелевшее тело, длинные темные волосы висят мокрыми сосульками от пота. Он несколько раз останавливается для того чтобы отдышаться. За изгибом берега, где река впадает в море, я смутно замечаю простую весельную лодку, динги. Холодный песок забивается мне под одежду, царапает спину, но это не важно. Он убил мою Айку. Я представляю, как собака бросается через высокий бурьян, почуяв знакомый, ставший почти родным, запах, а он сидит, поджидает ее там, потом хватает за ошейник и уводит подальше. Она доверчиво машет хвостом, заглядывает ему в глаза, думая, что это такая веселая игра. Барри достает нож и собака, не сопротивляясь, до последней секунды своей жизни верит ему. Доверяет, как маленькая девятилетняя девочка, что он не сделает ей ничего плохого. В ее голубых угасающих, теряющих жизнь глазах перед смертью была покорность и смирение, что так с ней поступают по воле близкого человека ее хозяйки. От осознания этого мне становится нестерпимо горько и тяжело. Я обещала своей мертвой собаке, что отомщу. Он заплатит, решаю я. За все. Барри с трудом перебрасывает меня в лодку, закидывает дрек, а сам идет рядом, держась за борт. Когда глубина становиться достаточной, Бэз забирается в динги и садится на весла. Сильное течение и отлив выносят нашу лодку далеко в серое море без труда, ему даже не приходится пока грести. Барри хочет избавиться от меня, чтобы никто никогда не нашел. Мое тело вечно будет скитаться у самого дна, обдирая плоть о мусор и камни, рыбы объедят мои пальцы и лицо, волосы запутаются в какой-нибудь коряге. Как ни странно, я совсем не боюсь за себя, трезво оцениваю свои шансы и понимаю, что мне конец. – Я почти рассчитался с Мэком, – Барри все-таки хочет напоследок поделиться со мной тем, как все было умно придумано. – Я брал у него дурь на реализацию, но прогорел. Понимаешь, Кэт, я хотел произвести на тебя впечатление. Девушки любят, когда у парня водятся деньжата. И он может себе позволить сводить ее куда-нибудь потусить… Бэз мечтательно вздыхает и берется за весла. – Мэк обещал мне башку оторвать, если я не верну долг. Тот жирдяй из Лланедирна платил мне почти целый год, боялся, что я покажу ваши совместные фотки легавым. А тут недели две назад взял и отказался. Пришлось его навестить. Брать у него было нечего, я хотел просто его напоить, думал, он мне скажет, где прячет бабки, а он взял и зажмурился. Но твои деньги из коробки мне помогли. Мэк больше не будет наезжать на меня. Я почти с ним в расчете. Кстати, это его оглоеды из гаража меня так разукрасили, я сам специально нарвался на драку, орал там как резанный, что бы они тебя отпустили. Теперь у меня будет хоть какое-то алиби на сегодняшнюю ночь. Копам скажу, что ты мне позвонила и сообщила, типа, дружки Мэка к тебе пристают, и все дела. Я отправился тут же тебя выручать, но ты меня обманула, тебя в гараже не было. Естественно, мне надавали тумаков, и я потом провалялся на берегу у электроподстанции в отключке до самого утра. Барри перестает грести и задумчиво смотрит на меня. Я полулежу, скорчившись у его ног, подо мной плещется моя кровь, перекатываясь по дну лодки, волны бережно баюкают меня. Мое время уже на исходе. – Когда жирдяй сдох, я все думал: как выкрутиться? Решил подставить тебя, ты была единственным верным вариантом. Копы заграбастали тебя на Ниниан-роуд, потому что я послал мыло жирдяю, как будто ты ему сама написала. Твою собаку по настоящему жаль, но не переживай, она долго не мучилась. Ее пришлось убить, а то бы она сбежала от меня на пустоши и вернулась к тебе. Тогда бы все сорвалось. Ты бы не поехала в Рот-Рекрейшен, копы бы не узнали о твоем существовании. Бэз покопавшись в кармане куртки, достает черный длинный, прямоугольный предмет и, сильно размахнувшись, бросает его далеко в море. – Хорошая штука, – объясняет он мне. – Шокер достал мне Мэк, у него есть связи в полиции. Кто-то оттуда его неплохо опекает. Барри наклоняется ко мне, приглаживает рукой мои волосы, заботливо стряхивает с них забившийся песок. – Ты знаешь, как я грохнул второго? Эта была целая комедия. Мэк наехал на меня по крупному в воскресенье, и я тут же подался на Марин-Парейд. Позвонил этому лысому заморышу в дверь и прикинулся, что ищу разовую работу. Как будто я мальчишка с соседней улицы. Он сначала осторожничал, но я пожаловался ему, что, типа я гомик, меня все чмырят, живу с мамкой. Ты бы видела, как он на меня смотрел. Когда я вернулся к нему вечером, то он уже без опаски впустил меня в дом и предложил поиграть в мамочку и сынишку. Жаль, у кролика было мало налички, да и я слишком торопился. Зато прихватил его мобильник, ноутбук и комп. Они лежат в багажнике твоей машины, как и твой второй телефон. И пальцы тоже, – добавляет он усмехнувшись. Его карие глаза теплеют, глядя на меня. – Представляешь, Кэт, ты ездила с этим хламом вчера весь вечер. Я думал этот придурок из полиции будет куда расторопнее, догадается, что у тебя съехала крыша, и ты всех прикончила. Чем он вообще думал? Но ничего они все равно подумают на тебя, когда найдут твоего хахаля и пистолет на берегу или твою машину, из которой скоро начнет вонять протухшим мясом. Он опять внимательно смотрит на выражение моего лица, пытаясь понять какое впечатление, произвели его слова на меня. А я вижу перед собой того самого мальчишку, каким он был два года назад, который скучал, сидя на ступеньке перед парадной дверью. Бэз использовал меня так же, как и я его. Он не предатель, нет. Он просто отплатил мне той же монетой. Я играла с ним, забавлялась, как с игрушкой, держа его возле себя, не отпуская. И в итоге получила по заслугам. Волна нетерпеливо бьет в борт лодки, серое, холодное море ждет меня, но мне совсем не страшно. Барри бдительно оглядывается кругом, проверяет, нет ли кого поблизости. Время еще раннее, к тому же начался сильный отлив, вода отступила почти на четверть мили от берега; оттуда доносится шум и гвалт – это чайки пируют на оголенном, ушедшим морем, песке. Бэз поднимается со своего места и наклоняется ко мне, лодка сильно раскачивается от его неосторожных движений. Я говорю себе: «Пора». Мне предстоит бой. Собираю свои оставшиеся силы и хватаюсь руками за его куртку, мои пальцы в крови, ткань под ними скользит, я цепляюсь ногтями, ломая их под самый корень. Я борюсь не за свою жизнь и не для того чтобы остаться в лодке. Я не хочу отпускать Барри. Он уйдет вместе со мной. В последнем рывке перегибаюсь через борт, держась за Бэза мертвой хваткой, и темная бездна с радостью забирает нас к себе. Серая вода ледяная, совсем как тогда, в том далеком октябре. Это хорошо, значит, море поможет мне, в первый раз и навсегда оно станет моим союзником. Я намертво держусь за Барри, главное не отпускать его, это мой единственный шанс. Он бешено сопротивляется, отталкивает меня руками, мутная вода вокруг нас кипит от брызг, розовеет от моей крови. Но мои объятия крепки, я не цепляюсь за жизнь, мне даже уже не нужен воздух. Я чувствую, как Бэза тянет вниз тяжелая намокшая одежда, холод постепенно сковывает его движения. Я тоже увлекаю его в черную глубину. Он все чаще оказывается под водой и уже не так сильно отбивается от меня. Вскоре силы ему изменяют, и мы начинаем медленно погружаться во тьму. Барри в последнем порыве дергается, исторгая из себя оставшиеся пузыри воздуха. Нет, тебе уже не выбраться. Мы вглядываемся друг другу в глаза, мои волосы темным шлейфом пеленают нас. Руки Барри теперь крепко держат меня. Я качаю головой и улыбаюсь ему одними губами. Глупыш, я останусь с тобой здесь навсегда. Вода давит на нас, темнота внизу становится абсолютно черной. Мы касаемся дна, подымая вокруг себя взвесь из мелкого песка. И я в последний раз уже подернутыми мутной пеленой глазами вижу наверху, над нами, еле различимый свет нового дня. Осенний день, который начинается уже без меня, Айки и Барри. … Что-то светлеет впереди, я слышу шелест листьев над головой, они непрерывным золотым дождем падают сверху, невесомо касаясь моего лица, легкий ветерок обдувает меня, ноги утопают в сочной зелени травы. Море отпустило меня, воды больше нет. Под деревьями сумеречно, их густые кроны почти не пропускают света. Здесь тихо и покойно. Навстречу мне бежит, махая пушистым серым хвостом, моя Айка, ее глаза в полумраке отсвечивают зеленым. – Ты все же дождалась меня, – говорю я собаке и, обняв ее, утыкаюсь в мягкую шерсть.