— Знаете его? — прошептала Сакс. — Нет, — ответила Лорел, и ее встревожило беспокойство Амелии. В воображении Сакс разыгрался сценарий, который ей подсказывал инстинкт. Это не был Барри Шейлс — его фотографию они видели, — но мог ли это быть Неизвестный пять дробь шестнадцать? Сакс крайне осторожно вела себя с мобильниками, но кто знает, на что способна НРОС? Этот человек мог ее выследить, или, возможно, он следовал за Лорел. Может, он только что убил охранницу у входа и вошел сам. Сакс быстро перебрала возможные варианты. У нее был складной нож, но, если это в самом деле Неизвестный, он наверняка вооружен. Она вспомнила жуткие ножевые раны на теле Лидии Фостер. И у него запросто мог быть при себе пистолет. Ей пришлось бы подпустить его поближе, прежде чем воспользоваться ножом. Но он замедлил шаг и остановился далеко за пределами досягаемости ножа. Вряд ли Амелия сумела бы достать нож и напасть раньше, чем он начнет стрелять. Незнакомец перевел осторожный взгляд с одной на другую. — Нэнс Лорел? — Это я. Кто вы? Отвечать на вопрос незнакомец не собирался. Смерив Сакс быстрым оценивающим взглядом, он полез под пиджак. Амелия приготовилась броситься на него, напрягшись и стиснув кулаки. «Успею ли я схватить его, когда он вытащит руку, достать и раскрыть нож?» Она присела и ощутила пронизывающую боль. Подумала, не подведет ли снова колено, как тогда в переулке, и не растянется ли она беспомощно на полу, позволив незнакомцу спокойно пристрелить или зарезать их обеих. Глава 67 За мгновение до того, как прыгнуть, Сакс увидела в руке незнакомца вовсе не «глок» или нож, а конверт. Нахмурившись, мужчина бросил взгляд на застывшую в странной позе Амелию, затем шагнул вперед, протягивая конверт Лорел. — Кто вы такой? — настойчиво повторила зампрокурора. Ответа снова не последовало. Вместо этого незнакомец сказал: — Меня попросили передать это. Вам следует кое о чем знать, прежде чем действовать дальше. — Действовать дальше? Ничего не объясняя, он молча кивнул на конверт. Зампрокурора извлекла единственный лист бумаги и внимательно его прочитала — судя по медленным движениям глаз, каждое слово. Амелии показалось, будто та стиснула зубы. — Вы работаете в Госдепартаменте? — Лорел быстро взглянула на незнакомца. У Сакс сложилось впечатление, что, хотя тот промолчал, ответ был положительным. Что все это могло значить? Указав на документ, Лорел спросила, буравя взглядом служащего Госдепартамента: — Это подлинник? — Меня попросили передать заместителю окружного прокурора Лорел некий документ, содержание которого меня не интересует и мне неизвестно. «Прекрасно сформулировано, — цинично подумала Сакс. — Райм бы одобрил». — Вам ведь приказал Шрив Мецгер? — допытывалась Лорел. — Это подделка? Отвечайте на вопрос. Документ настоящий? «Не интересует, неизвестно…» Не сказав больше ни слова, незнакомец повернулся, будто обеих женщин для него не существовало, и ушел. В конце коридора он задержался, чтобы его выпустили. — Что там? — спросила Сакс. — В сведениях, которые мы получили от Фреда Деллрея, упоминалось, что Морено незадолго до убийства видели в американских посольствах или консульствах? Или возле них? — Верно, — кивнула Амелия. — В Мехико и Коста-Рике. После того, как он улетел из Нью-Йорка второго мая. Оглянувшись, она увидела круглое черное лицо охранницы, которая выглянула за дверь, целая и невредимая. Посетитель, очевидно, нисколько ее не побеспокоил. Охранница вернулась на свой пост и к своим знаменитостям. — Если кто-то считал, что Морено собирался устроить теракт в посольстве, то он ошибался, — вздохнув, сказала Лорел и кивнула на письмо, которое держала в руке. — Он в самом деле искал посольство, но для того, чтобы в срочном порядке отказаться от гражданства Соединенных Штатов. Что он и сделал четвертого мая в Сан-Хосе, Коста-Рика. Отказ вступил в силу немедленно, но документы добрались до базы данных Госдепартамента только сегодня утром. — Она снова вздохнула. — Когда Роберт Морено умер, он был гражданином Венесуэлы, но не Штатов. — Вот почему он говорил водителю лимузина, что не сможет вернуться в Америку, — кивнула Сакс. — Не из-за какого-то террористического заговора, а потому, что стал бы персоной нон грата и ему не разрешили бы въезд по иностранному паспорту. Неуловимым движением Лорел достала телефон и взглянула на экран. Лицо ее никогда еще не казалось столь бледным. «Зачем ей весь этот макияж?» — снова подумала Амелия. Лорел нажала кнопку быстрого вызова. Сакс не видела, какую именно, но, естественно, особого значения это не имело. Девятку нажать не сложнее, чем единицу. Отойдя в сторону, Нэнс с кем-то поговорила, а закончив, целую минуту продолжала стоять спиной к Сакс. Ее телефон зазвонил, и состоялся еще один диалог, более короткий. После этого она вернулась к Амелии. — Мой босс только что связался с прокурором штата в Олбани. Как бы Шрив Мецгер и его стрелок ни превысили свои полномочия, выдвигать против него обвинение нет никакого интереса, поскольку жертва — не гражданин Штатов. Мне приказано закрыть дело. — Она уставилась в пол. — Вот, собственно, и все. — Мне очень жаль, — совершенно искренне ответила Сакс. Глава 68 Сидя в прохладном полутемном доме в мексиканском городе Рейноса, аль-Барани Рашид закончил составлять список компонентов бомбы и протянул его Толстяку. Именно так он мысленно назвал главного специалиста картеля по взрывным устройствам, когда тот вошел вразвалочку полчаса назад, весь в пыли и с немытыми волосами. Презрительное, но точное прозвище — мужчина в самом деле был весьма тучен. Чуть позже, правда, Рашид пожалел о своем мнении, которое сложилось о внешности и чистоплотности посетителя, поскольку тот оказался не только готов помочь, но и невероятно талантлив. Как выяснилось, именно он разработал несколько замысловатых взрывных устройств, примененных в Западном полушарии за последние несколько лет. Сунув в карман список, составленный вместе с Рашидом, специалист сказал по-испански, что принесет вечером все детали и инструменты. Рашид не сомневался, что оружие эффективно справится с задачей, убив регионального директора Управления по борьбе с наркотиками Барбару Саммерс и всех на церковном пикнике в радиусе тридцати футов. А может, и больше, в зависимости от того, сколько людей будет ждать в очереди к стойке с мороженым, куда предполагалось заложить устройство. Рашид кивнул в сторону комнаты, где держали мексиканских заложников. — Его компания собрала выкуп? — спросил он Толстяка. — Да-да, все подтверждено. Семье уже сказали. Они смогут уйти сегодня вечером, как только будут переданы все деньги. — Он пристально взглянул на Рашида. — Всего лишь бизнес. — Всего лишь бизнес, — задумчиво повторил Рашид. Хотя на самом деле нет. Толстяк прошел в кухню, где открыл холодильник и, к удивлению Рашида, достал оттуда не пиво, но два стаканчика греческого йогурта. Глядя на араба, он снял с обоих крышечки и съел содержимое пластиковой ложкой, стоя посреди кухни. Затем вытер рот бумажным полотенцем, бросил пустую упаковку в мусорную корзину и отхлебнул из бутылки с водой. — До скорой встречи, сеньор. Они пожали друг другу руки, и Толстяк вышел, переваливаясь с боку на бок в туфлях со стоптанными каблуками. Когда дверь за ним закрылась, Рашид подошел к окну и выглянул наружу. Толстяк забрался в «мерседес», осевший на левый борт. Заворчал, оживая, дизельный двигатель, и черная машина, подпрыгивая, покатилась по дороге, оставив позади облако пыли. Рашид еще десять минут стоял у окна. Никаких признаков слежки, никаких тревожных взглядов от проходящих мимо соседей. Никаких внезапно упавших на окна занавесок. Собаки вели себя совершенно спокойно, и никакой внезапный лай не выдавал присутствия неподалеку посторонних. Из спальни послышались голоса и странный звук, который он сначала не опознал, становившийся то громче, то тише. Потом он понял, что это плачет ребенок, маленькая девочка. Ей сказали, что она вернется домой, но ей это не нравилось. Теперь ей хотелось остаться здесь, со своей плюшевой игрушкой, в своей кроватке, под своим одеялом. Рашид подумал о родной сестре, которая вместе с двумя школьными друзьями погибла в Газе. Тогда она была немногим старше этой девочки. И даже не успела заплакать. Отхлебнув еще чая, Рашид вернулся к чертежам, слыша горестные всхлипывания девочки, которые казались еще более душераздирающими из-за того, что их заглушали стены, — будто она была призраком, навеки запертым в пыльной могиле.