— А что насчет тебя, принцесса? — Он с любопытством наклоняет голову. — А что насчет меня? — Это второй раз, когда я подхожу к тебе и вижу это выражение на твоем лице. — Какое? — Видимо, я просто повторяю все, что он сейчас говорит. Но напряженность в его глазах вызвала прилив беспокойства. — Выражение, которое говорит, что ты хочешь большего. — Я хочу большего…И чего же я хочу? Он продолжает изучать меня. — Я не знаю. Просто большего. Это как… смесь скуки, неудовлетворенности, разочарования и тоски. — Это много дерьма, упакованное в один взгляд, — шучу я, но теперь мое сердце бьется быстрее, потому что он в значительной степени подвел итог. Таково было мое душевное состояние с тех пор, как я поступила в колледж. Нет, даже дольше — осмелюсь сказать, всю мою жизнь. — Я ошибаюсь? — грубо спрашивает он. Наши взгляды встречаются. Желание довериться ему настолько сильно, что мне приходится прикусить кончик языка, чтобы сдержаться. Внезапно, среди грохота волн и криков чаек, я слышу слабый визг. — Ты это слышал? — Я оглядываюсь в поисках источника болезненного, отчаянного шума. Купер хихикает. — Перестань пытаться отвлечь меня. Серьезно, ты что, не слышишь? — Что слышал? Я не… — Тссс! — приказываю я. Я прислушиваюсь, пытаясь услышать еще что-то. Становится темнее, огни променада догоняют сгущающиеся сумерки. Раздается еще один визг, на этот раз громче. Я вскакиваю на ноги. — Ничего там нет, — говорит Купер, но я игнорирую его и иду на звук к пирсу. Он бежит за мной трусцой, его голос дрожит, когда он уверяет меня, что я все выдумываю. — Я не выдумываю, — настаиваю я. И тогда я вижу это, источник визга. За пирсом, на причале, я различаю фигуру, выброшенную на скалы во время прилива. Сердце колотится, я поворачиваюсь лицом к Куперу. — Это собака! ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Купер Прежде чем я успеваю моргнуть, Маккензи срывает с себя платье. Как бы эта цыпочка на самом деле раздевается. Нет, она не голая, я понимаю, когда она не снимает нижнее белье. Мое разочарование из-за преждевременного окончания стриптиза омрачается тем фактом, что она чертовски хорошо выглядит в нижнем белье. Но когда она вбегает в прилив и быстро погружается по шею, рациональная часть моего мозга включается. — Мак! — кричу я ей вслед. — Вернись сюда, черт возьми! Она уже уплывает. Потрясающе. Она утонет, пытаясь вытащить этого паршивого бродягу обратно на берег. Бормоча проклятия себе под нос, я снимаю джинсы и ботинки и бегу за Маккензи, которая добралась до скал и теперь карабкается к собаке. Я изо всех сил плыву против течения, когда волны пытаются швырнуть меня на опоры пирса или камни. Наконец, я хватаюсь за один из валунов и вытаскиваю себя из воды. — Ты сумасшедшая, ты знаешь это? — рычу я. Дрожащая собака с тревогой сидит рядом с Мак, которая пытается ее утешить. — Мы должны ей помочь, — говорит она мне. Дерьмо. Это грязное, жалкое существо — всего лишь щенок, но Маккензи ни за что не поплывет с ним обратно к берегу. Мне самому было нелегко бороться с течением, а я, наверное, вешу в два раза больше чем Мак. — Отдай ее мне, — говорю я со вздохом. Когда я тянусь к собаке, она прячется за Мак и чуть не падает в воду, пытаясь отодвинуться от меня. — Давай, черт возьми. Или я, или ничего. — Все в порядке, малыш, он не такой страшный, каким кажется, — воркует Мак дворняжке. Тем временем я стою там и свирепо смотрю на них обоих. Собака продолжает колебаться, поэтому, наконец, Мак поднимает ее и передает несчастный мокрый сверток в мои руки. Почти мгновенно испуганное животное начинает царапаться и брыкаться, чтобы убежать. Это будет чертов кошмар. Маккензи гладит промокшую шерсть собаки в тщетной попытке успокоить ее. — Ты уверен? — спрашивает она меня. — Я могу попробовать… Без шансов. Волны бы выбили собаку прямо из ее рук, и чертова тварь утонула бы, пока я вытаскивал Мак на берег. Нет. — Иди, — приказываю я. — Я прямо за тобой. Кивнув, она ныряет и направляется к берегу. Стоя на камнях, я немного ободряю щенка. — Я пытаюсь тебе помочь, хорошо? Не откуси мне голову. Давай поладим в течение следующих нескольких минут. Договорились? Животное скулит и тявкает, и это, я полагаю, лучшее, что я получу. Так осторожно, как только могу, я спускаюсь в воду и держу собаку, как футбольный мяч, над волнами, пока гребу одной рукой. Все это время эта чертова штука бесится, думая, что я пытаюсь ее убить или что-то в этом роде. Она лает и царапается. Несколько раз пытается высвободиться. С каждым ее движением из моего тела вырывается все больше плоти. Как только мы достигаем песка, я отпускаю собаку, и она бежит прямо к Мак, чуть ли не ныряя ей в объятия. Не за что, предатель. — Ты в порядке? — окликает Мак. — Да, в норме. Мы оба тяжело дышим после борьбы с волнами. Сейчас совсем темно, единственный источник света исходит от набережной. Маккензи — не более чем туманная фигура передо мной. Моя злость берет надо мной верх, выплескиваясь наружу, когда я подкрадываюсь к ней. — Что, черт возьми, это было? Она кладет одну руку на свое голое бедро. Другой рукой она бережно держит собаку. — Серьезно? — восклицает она. — Ты злишься, что я хотела спасти беспомощное животное? Она могла умереть! — Ты могла умереть! Ты чувствуешь это течение, милая? Это дерьмо могло засосать тебя прямо в море. По крайней мере, раз в год здесь кто-то тонет, потому что он безрассудный тупица. — Я не твоя милая, — ворчит она. — И ты действительно только что назвал меня тупицей? — Веди себя как тупица, и тебя назовут тупицей. — Я сердито стряхиваю воду с волос. От меня не ускользает, что собака в настоящее время делает то же самое. Я полагаю, мы оба дикие животные. Маккензи крепче прижимает к себе своего нового питомца. — Я не буду извиняться за то, что у меня есть сердце. Я не могу поверить, что ты был готов позволить этому бедному щенку умереть. О мой Бог. Я дружу с убийцей щенков. У меня отвисает челюсть. Господи, эта цыпочка превращается в неуправляемую особу. Я никогда так усердно не старался, чтобы завоевать девушку. И все же, несмотря на то, что меня изуродовали до полусмерти из-за нее — и обвинили в попытке убийства собаки — мой гнев растворяется в волне смеха. Я сгибаюсь пополам, капая водой на песок, и смеюсь до упаду. — Почему ты смеешься? — требует она. — Ты назвала меня убийцей щенков, — мне удается прохрипеть между смехом. — Ты сумасшедшая.