Глава 40 Такси подъехало через пятнадцать минут. Все это время Наденька стояла у окна, задумчиво разглядывая часть улицы между двумя раскидистыми тополями. Когда она была еще мелкой школьницей, то любила приходить к отцу на работу и, взобравшись на стул, ловить тополиный пух, залетавший через раскрытую форточку. Разумеется, делала она это только в те моменты, когда не было посетителей, что случалось крайне редко, да и отец поругивал ее за открытое окно. Ведь поймать весь пух, которой только и ждал того, чтобы попасть в кабинет, у нее не получалось. На столе теперь было пусто, а на полках пылились лишь юридические справочники. "Дежурный" кабинет — так теперь называлось помещение, еще совсем недавно принадлежавшее Чарушину. Еще две комнаты в конторе, помимо кабинета Рура, использовались постоянно. В одной сидела делопроизводитель, а во второй по очереди вели прием коллеги Рура, в основном, его бывшие ученики, постепенно обраставшие опытом и клиентурой. Надя понимала, что старому адвокату наверняка приходили мысли о сдаче внаем пустующей комнаты, но вслух он этого пока не говорил. "На меня надеялся, — вздохнула Надя, — а я…" Что "я" она подумать не успела. Раздался звонок и, подняв трубку, Чарушина услышала механический голос диспетчера. — Белая "Волга", пять-пять-три… — повторила она и, бросив последний взгляд на пыльный шкаф и закрытую форточку, вышла из кабинета. — Наденька, кто звонил? — окрикнул ее Рур. — Это тебе? — Да! Все нормально, Томас Георгиевич! Я пошла! Берегите себя! Раздался звук отодвигаемого кресла, но Чарушина, зажав локтем сумку, по-быстрому юркнула в дверь. Ей было стыдно за то, что она устроила, как бывало в детстве, когда она таскала из его кабинета леденцы из пузатой стеклянной вазы. Это потом Надя узнала, что конфеты предназначались клиентам, чтобы снять напряжение или желание курить. Рур терпеть не мог табачного запаха и женских слез, а этого добра в его практике было предостаточно. За рулем оказался крепкий загорелый мужчина около шестидесяти, судя по выправке, бывший военный. Он посмотрел на Наденьку чистыми, какими-то кристально-голубыми глазами, и спросил: — Что, дочка, кончилось лето? Бабью осень ждем? Вежливая улыбка медленно сползла с Надиного лица. "Ну а что? Он ведь прав. Где оно, мое лето? Все, кончилось…" — Мне туда, а потом обратно. Но уже по другому адресу, — сухо уточнила она и села на заднее сидение. Кажется, водитель был не прочь пообщаться, а ей, наоборот, хотелось тишины. — А вот мы музычку хорошую сейчас поставим! Чтобы веселее ехалось, — не унимался мужчина. — Может, не надо? — поджала губы Надя. — А я не просто так, я удивлю! — подмигнул ей моложавый дедок. — Хм, — только и смогла выдавить Чарушина. Через минуту из магнитолы до нее донесся ангельский голос Анны Герман, и салон наполнился старой мелодией. "Дурманом сладким веяло от слова твоего, поверила, поверила и больше ничего!" Наденька сжала челюсти и отвернулась. — Красота! А что сейчас слушают? Ведь слов не разберешь! — вещал водитель. — Ни тебе рифмы, ни… этого… полета души! "Да, да, полета нет…" — согласилась Надя. До дачного поселка добирались под ритмы советской эстрады. Надя уже не обращала внимания на деда, да и он довольно быстро переключился на дорогу, продолжая обсуждать вслух нынешних водителей и невоспитанных пешеходов. Когда "Волга" остановилась, Надя попросила: — Вы подождите, мне вещи просто забрать надо. — Так если что тяжелое, я могу! — подкинулся мужчина, и Наденьке опять стало стыдно за то, что она всю дорогу злилась и отгораживалась. Но и специально изображать из себя что-то ей не хотелось, просто не было сил. В доме она не сразу сообразила, куда они с Павлом поставили коробки. В тот день Наденька была так накручена состоянием матери, что, кажется, больше и думать ни о чем не могла, только о том, чтобы с ней не случилось чего-то вроде инсульта или сердечного приступа. Это было тяжелое время, которое следовало пережить. Коробки нашлись под кроватью в спальне. Надя тут же почувствовала болезненный укол в сердце. Подушка была пропитана ее слезами и хранила все те слова, которые она в запальчивости шептала, поминая Ржевскому его измену. Сейчас она думала о том, что измена, пожалуй, была меньшей из бед и не стоила этого истеричного слезного потока. — Все преступления совершаются или из-за любви, или из-за денег, — пробормотала она, вытаскивая коробки. — Или из-за страха, — добавила, подумав. Выложив на кровать книги, она сложила внутрь одной коробки записные книжки и несколько папок с бумагами, а затем, привычно оглядевшись, вышла из дома. — Хорошо-то как у вас! — Дед прохаживался по участку и время от времени приседал, выставляя руки перед собой. — Зарядка — это первое дело при сидячей работе! Кровь, понимаешь, не застаивается, и суставы работают! Что, удивил? Расположив коробку на заднем сидении, Чарушина склонила голову, скептически разглядывая мужчину. — Ты, дочка, не переживай! За это время я денег не возьму. Мне для здоровья надо. А в городе, сама понимаешь, ноги не позадираешь, — в подтверждение своим словам он сделал по очереди пару выпадов обеими ногами. — Это точно, — Наденька усмехнулась. А ведь и правда, места тут у них замечательные! — Слышали, убийство тут неподалеку было? — как бы между прочим сказала она. — Ох, ёшкин-кот! — дед остановился и выпучил глаза. Затем, махнув рукой, заторопился в машину. — Удивила? — Надя заняла свое место и пристроила коробку на коленях. — Хм, — буркнул дед. На железнодорожном переезде их встретил опущенный шлагбаум. Ждать пришлось недолго. Как только проехал товарняк, мужчина оживился: — Вот и славно! Помчали! Надя судорожно вцепилась в коробку, моментально вспомнив свою ночную поездку. Глядя в окно, она провожала глазами деревья и кусты, а затем вдруг громко сказала: — Вот здесь остановите, пожалуйста! — Так ить! Зачем это? — удивился дед, но все-таки послушно стал притормаживать. — К обочине не надо, — велела Надя, — прямо на дороге встаньте. — Вот ить… — дед покрутил головой. — До ветру, что ли? Так я подожду, бегайте в кустики! Надя поставила коробку и вышла. Пройдя вперед, остановилась у правой фары, затем прижалась к выпуклому бамперу бедром и чуть отклонилась назад. Словно в замедленной киносъемке, чуть развернулась и боком, пришаркивая левой ногой, устремилась к кювету. Затем присела на корточки и уже готова была повалиться на землю, но лишь уперлась рукой, всматриваясь вглубь кустов. — Эй… — донеслось до нее со стороны машины. — Дочка, с тобой все в порядке? Наденька поднялась и провела ладонью по бедру. Затем дернулась вперед, как будто от удара, и снова обратила свой взор в кусты. — Все хорошо, — наконец ответила водителю. — Удивила я вас? Дед хмыкнул и опасливо нахмурился. — Простите. Это мне по работе нужно. Я адвокат, дело о наезде веду, — объяснила Чарушина. — Что ж это у вас, все самим приходится делать? — не поверил дед. — А все говорят, адвокаты — чистоплюи, только языком горазды. — А мы и языком… горазды! — прищурилась Надя. — Все, я закончила, теперь точно помчали! — Ёшкин кот! Сказать кому, не поверят! — крякнул дед. — А вы и не говорите! Я ведь младший адвокат. — Как младший лейтенант? — улыбнулся водитель. — К таким-то вот, как ты, которые грязи не боятся, наверное, лучше всего и обращаться. Может, визиткой порадуете старика? Мало ли… — А порадую, — согласилась Надя. — Действительно, мало ли… — Жена довольна будет, такое знакомство интересное! Она ведь ругалась поначалу, что я в таксисты пошел. А потом, ничего, привыкла. На пенсию, сами знаете, не разгуляешься. Я хоть и в отставке, но тут ведь дело какое — любим мы с моей Анютой путешествовать. Другие огороды копают, а мы с ней то в горы, то на моря. Активисты с юности. — Путешествовать здорово, — вздохнула Чарушина. — Ваше дело молодое, а мы, хоть и старики, но тоже еще ого-го! Летом вот месяц в палатках жили. Чудесное место! Столько разных птиц я отродясь не видел! Оно и понятно, заповедник! Морюшко, галечка, ракушечник, перекати-поле… — Мужчина даже зажмурился от удовольствия. — Анютка у меня рыбачка. Мы и здесь иногда ходим. Но не то, конечно, не то… Автомобиль подъехал к родительскому дому. Наденька сунула водителю визитку адвокатской конторы и расплатилась, добавив немного сверху. — Спасибо вам огромное! — сказала она, вытаскивая коробку. — Послушала вас и сразу в отпуск захотела. — С палаткой, с удочкой, да с пареньком симпатичным, а? — хитро подмигнул дед. — Типа того, да… — мрачно вздохнула Чарушина. — Заповедник этот я очень вам рекомендую! Если на машине, то можно со стороны Миуса заехать, там купание лучше. За рыбой подальше придется. А так, вся Беглицкая коса в вашем распоряжении! — Спасибо огромное! — повторила Надя. — Когда-нибудь, возможно, может быть… — Она кивнула и резво понеслась к подъезду.