Между тем, в этот миг Ольга почувствовала свою силу над нею, хотя и лежала на полу. Вскочила на ноги, отшвырнула от себя девушку так, что та не устояла на ногах. Свалившись, она глянула на Ольгу с некоторым испугом, как будто увидела что-то немыслимое для себя. Однако быстро пришла в себя, вскочила снова и сцепилась с Ольгой. Началась безмолвная яростная женская драка. Козырь, медленно приходя в себя, смотрел на это безучастно. В общем-то, ему всегда нравилось наблюдать, когда дрались женщины. Женскую драку нельзя сравнить с мужской. В женской драке больше чувства ревности и зависти. Для женщины зачастую главное не прибить свою соперницу насмерть, а унизить, обезобразить ее лицо и тело. В этом заключался смысл такого действа. Сейчас он осознавал, что в его подружке проснулась дикая ревность к Ольге. Эта ревность рвалась из нее, как вулкан. Разумеется, все было не на пустом месте. С первой минуты, девушка, увидев Ольгу, поняла, как сильно она проигрывает в сравнении с нею. Ольга красива внешне и благородна внутренне, а она, как ощипанная курица на вид и как уличная дворняжка в поведении. И от этого никуда не деться. Но это вызывает чувство зависти и мести. В другое время Козырь с удовольствием принял бы участие в женских разборках, ему было по вкусу бывать в таких делах не просто зрителем, но сейчас это было, во-первых, не вовремя, много шума среди ночи, а, во-вторых, Ольга нужна была ему по другому случаю. С трудом он приподнялся с дивана, ощущая ломоту в пахе, повысил голос: — Тихо, гусеницы! Разойдись! — но, видя, что устные увещевания не помогают, растащил их по сторонам, ругаясь. Потом заломил Ольге руку и пристегнул наручниками на прежнее место. Скомкав одежду Ольги, девушка забросила ее в противоположный угол, прыгнула на диван, прижалась к стене, освобождая место для Козыря. Тот щелкнул выключателем и лег рядом с подружкой. 27 По улицам города на большой скорости ехал внедорожник, в котором на заднем сиденье находились два пассажира. Сидевший слева, Анатолий Вунин, высокий черноволосый человек с правильными чертами лица, прямым носом и большими глазами, не поворачивая головы к своему соседу, спросил: — Как по времени? Не опаздываем, Чуб? — он был в бежевом костюме, бледно-желтой рубахе, узел красно-черного галстука плотно подтянут на горле. Справа от него сидел коренастый парень с широкими скулами, белыми зубами и длинным чубом, сползающим на лоб. В осенней куртке синего цвета, расстегнутой на груди. В голубой рубахе с чуть смятыми концами воротничка. Подбросив кверху левую руку, он посмотрел на часы: — Без четверти. Все нормально. Не беспокойся. По-прежнему не поворачивая головы, Вунин безмолвно кивнул. Он был из той категории предпринимателей, которые никогда не выпячивают себя. Глядя со стороны, как бы щелкают свои орешки и не разевают рот на чужой каравай. Мол, есть на хлеб с маслом, а больше им и не надо. И счастливы этим. Занимался табачным бизнесом, владел несколькими небольшими магазинами. Ну, много ли можно иметь с таких магазинов? С жиру беситься не будешь. Копейка к копейке, чтобы жить более-менее. А уж о копилке задумываться не приходится. Между тем, это было то, что лежало на поверхности, на виду. Но это не являлось его основным доходом. Хорошей доходной частью его предпринимательской деятельности были теневые дела. Анатолий всегда окунался в них с головой, невзирая на опасность и сложность, если это сулило пополнение собственных кладовых. В ход шло все: интриги, угрозы, подкуп, отъем, убийства. Он не гнушался ничем. Так все шире раздвигал рамки своего влияния. Обычно любил оставаться в тени и выходил из нее только в крайних случаях. Никто не знал истинных размеров его доходов. Но у тех, с кем имел контакты, он пользовался бесспорным уважением. Тех же, кто пытался уйти из-под его теневого нажима, постигала незадачливая участь. Косясь на Вунина, Чуб, после непродолжительного молчания проговорил: — Знать отчаянные парни зацепили Фокина. Глянув на Чуба так, точно первый раз видел его или будто тот влез в запретную зону, опять ничего в ответ не произнес. Года два назад Вунин подобрал этого парня из какой-то рутинной грязи, когда сам уже крепко стоял на ногах и мог уверенно и жестко управлять своими подручными, используя их для силовой поддержки довольно опасных дел. Обладая довольно скудным умом, но бычьим характером, этот парень постепенно выбился вперед, оставаясь полностью управляемым, превратившись в послушную дворнягу. Видя, что на этого подручного можно положиться, Анатолий приподнял его над другими. Иногда, правда, Чуб пытался вылезти из шкуры дворняги, но Вунин всегда жесткой трепкой приводил его в чувство и опять загонял в прежние рамки. Ему нужно было, чтобы тот всегда беспрекословно подчинялся команде: «фас», оставаясь беспородным преданным псом. Густо заросший волосами затылок водителя перед глазами Вунина покачивался. Дома по сторонам улицы монотонно мелькали. Поначалу Анатолий замечал их цвета и архитектуру, но потом стали быстро меняться улицы и дома скоро превратились в одну серую массу. Холодная осенняя погода с низко висящим свинцовым небом добавляла мрачных красок в эту серость. Вспомнив последние слова Чуба, и словно передумав отмалчиваться на его замечание, Анатолий с некоторым опозданием выговорил: — Сейчас узнаем, что и как! Заодно и помощь предложим. Все-таки мы компаньоны в делах торговых. — Какую помощь? — удивился подельник. — Любая наша помощь должна быть полезна нам самим! — сказал Вунин без улыбки. Нахохлившись, Чуб пробормотал: — А, может, не стоит Фокину помогать? Покачав головой, Анатолий сделал скучное лицо: — Мы же компаньоны. По-другому компаньонам нельзя. Можно потерять лицо. Ты этого не понимаешь. И не надо. У тебя иное предназначение. Автомобиль остановился против офиса Бориса. 28 Поднявшись на этаж, Анатолий вошел в кабинет к Фокину. Подельник Вунина остался ждать в приемной. Здесь нравилось ему больше. Секретарем у Фокина была курносая круглая мордашка, и Чубу приятнее было подбивать клинья к ней, нежели смотреть на круглое лицо Бориса. Дорогой костюм, рубашка и галстук хорошо сидели на Фокине. Он встретил Вунина безмолвно, вышел из-за стола, пожал руку, показал на кресло, жестом пригласил сесть. А сам затем остановился у окна, скрестил руки на груди, посмотрел на гостя устало и сосредоточенно. Обыкновенно, когда Борис на кого-нибудь пристально смотрел, то человек, ловя его взгляд на себе, нередко испытывал дискомфорт. Зачастую трудно было понять, что в данную минуту выражали разноцветные глаза. Многие представляли его твердым, как булатная сталь, он же сам считал себя мягким человеком, а потому всячески старался прятать любое проявление мягкости. Впрочем, иногда избирательно пользовался и ею: когда нужно было для дела. При необходимости, расставался с людьми без сожаления, даже самыми близкими. Постоянно помнил слова отца, который в детстве учил его: «Никогда не оглядывайся назад, сын. Жизнь коротка, чтобы терять время на оглядки». Борис взял это за правило и с течением времени все больше убеждался, что жить иначе не может. Ведь оглядки часто вызывают сожаление, беспокойство, потерю настроения, из-за них возникают лишние мешающие жизни вопросы. Двигаться вперед, карабкаться наверх с ними, никак нельзя. Главное, уметь вовремя гасить свои желания, которые способны вызвать слабость, нужно наступать на собственные амбиции, которые могут навредить делу. И хотя амбициозен Борис был безмерно, он обладал достаточным умом, чтобы не ставить амбиции выше собственных деловых интересов. Должное его уму отдавали все, кто когда-либо контактировал с ним. Разместившись в предложенном кресле, Вунин вопросительно посмотрел на Фокина: — Не вижу огня в глазах! Где растерял настроение, Борис? — сказал, делая приветливым и простоватым выражение лица. Наморщившись, изогнув сросшиеся над переносицей брови, Фокин недовольно хмыкнул: — Настроение — понятие лирическое. А у меня работа в грубых тонах. К тому же непредвиденная и неожиданная. Какие-то христопродавцы на горизонте появились. Охранника моего чуть насмерть не положили возле офиса. Чудом жив остался. Лежит в реанимации. А трех человек Корозова замочили вчистую. И никто толком ничего не знает. Как тебе это нравится? Мне совсем не по душе! Я рассказывал тебе недавно, что мы с Корозовым на равных долях покупаем у Суприна часть его бизнеса. Так вот, жену Корозова, которая ко мне с контрактом ехала, умыкнули, кто-то втолкнул в машину и увез, охрану ее порешили, и портфель с бумагами исчез. Откуда может быть настроение? Весь город языками перелопачивает эту тему. Я думаю, ты уже слышал что-нибудь. Пожав плечами, Вунин усмехнулся: — Мало ли чего квохчут куропатки в своих гнездах! Курица — не птица. Сам знаешь. Тем не менее, я готов помочь тебе в меру своих сил. Собственно, я и приехал, чтобы предложить тебе поддержку. Оставаясь стоять на месте, не меняя выражения лица, Фокин мрачно ответил: — Сам разберусь! Разведя руками, Анатолий надавил: — Не спеши отказываться. Одному барахтаться в грязи всегда тяжелее. Иногда соломинка, брошенная со стороны, помогает! Коли счет уже идет на три трупа, то замешивается, похоже, круто! Пока по тебе особо катком не проехали, но как знать, что будет впереди! Может, и твои охранники еще лягут рядом с Корозовскими. Ты подумай крепко. Я бы на твоем месте не отказывался ни от какой соломинки! — подтолкнул еще раз. От этих слов Борису сделалось не по себе, как-то покоробило даже: — Хвататься за соломинки не в моих правилах! — отрезал он. — Когда идет дождь — раскрывают зонт, а не ищут капли меньшего размера! — Как знаешь, как знаешь. Это твое дело, — уступил Анатолий. — Мое дело предложить компаньону услугу. Но если услуга тебя не устраивает, тогда я пас. Однако сдается, что ты не доверяешь мне, Борис? — заметил Вунин с явным сожалением в голосе. Пристально посмотрев в глаза Анатолию, Фокин нахмурился: — Что такое доверие? — сухо высказался. — Это категория не материальная, руками не пощупаешь и не увидишь. А раз не пощупаешь и не увидишь, не определишь ни прочность, ни цвет. Между тем, если бы я не доверял тебе — не работал бы с тобой! Что касается этого дела, тут сначала самому разобраться надо. Многое непонятно! — смотрел пронзительно, точно хотел высветить, насколько можно довериться Вунину. Анатолию от этого взгляда сделалось неуютно. Он поспешил задать вопрос, скорее похожий на версию: — Может, случайность? Решительно отвергнув это, Борис повел глазами по стенам кабинета: — В случайности я не верю, тем более с таким исходом! — заявил твердо, не давая собеседнику высказать другие предположения. Последнее время дела у Бориса шли в гору. Именно поэтому Вунин приложил немало усилий, чтобы сойтись с ним, стать его компаньоном в торговом проекте, который он сам же и предложил Фокину. У него были далеко идущие планы. Если бы Борис хотя бы немного догадывался об этих целях, их отношения с Анатолием приобрели бы совершенно противоположное звучание. Но Фокин убежден был в собственной силе и абсолютно уверен в себе, потому с легкостью отметал всяческие подозрения, как мешающие делу мелочи. Такая самоуверенность Бориса была на руку Вунину. Между тем, не в пример Фокину, он был с ним предельно осторожен и осмотрителен. Анатолий всегда правильно ощущал себя. Например, он точно знал, что никогда не справится с Борисом в открытой борьбе, поэтому действовал закулисно. Он хотел отломить себе от пирога Фокина, но таким образом, чтобы тот ни о чем не догадался. Это была трудная задача, почти невыполнимая. Но пирог был настолько лакомым, что Вунин не мог удержаться от желания завладеть им полностью. Несмотря на то, что у Анатолия был твердый характер, он не всегда мог остановить себя у черты. Часто ее переступал, постоянно хотел ухватиться за горизонт. Особенно когда впереди маячили хорошие деньги. Он всегда любил идти до конца, не взирая ни на что и ни на кого. Продолжая безмолвно стоять на прежнем месте, Фокин смотрел в сторону. На протяжении всего разговора, его не покидала какая-то червоточинка: он интуитивно улавливал непонятную ему фальшь всей этой беседы. Что-то было не так. Но голова была забита другим. Некогда было углубляться в собственную интуицию. Наконец, он нетерпеливо пошевелился, давая понять, что беседа подошла к концу. — Хорошо, — сказал Вунин, понимая его нетерпение, поднялся из кресла и напоследок внимательно всмотрелся в лицо Бориса. — Когда будет необходимость, позовешь! А я пока поработаю по своим каналам, похожу своими тропками. — Ну, ну, — отозвался неопределенно Фокин, отойдя от окна, пожимая Анатолию руку и провожая до двери. 29 Сознавая, что преступник, похитивший Ольгу, обязательно выйдет на него, и что его выход может быть опять неожиданным, Глеб, тем не менее, был уверен, что любая неожиданность имеет свои пределы. У каждого человека во всем существует свой почерк. Так заложено природой. Надо просто разобрать по косточкам события, связанные с Козырем, и нащупать моменты, в какие он совершал действия. Но уже было ясно то, что преступник орудует малым числом и выбирает время, когда охраны немного. Стало быть, его мысль была правильной, когда он недавно хотел полностью отказаться от собственной охраны и вызвать огонь на себя. Наглядно показать преступнику, что не боится его. Так бы все и было, если бы Глебу не пришлось уступить настойчивости начальника охраны и согласиться, чтобы Исай отобрал маленьких юрких парней и, переоборудовав багажник авто, разместил их там. Увидев, как Исай умело сделал это, как быстро охранники в нужный момент могли возникать, будто «ниоткуда», Корозов остался удовлетворенным. И после этого, начал открыто, беспрерывно мотаться по городу. Вот и сейчас ехал по улицам, смотрел по сторонам и думал. Звонок телефона прервал его мысли. На дисплее Корозов увидел Ольгин номер. Его обдало жаром. Неужели звонила сама? Слова застряли в горле. Он с трудом выдохнул: — Оля? И знакомый голос скороговоркой произнес: — Глеб, умоляю тебя… А дальше все прервалось. Она не договорила, о чем умоляла его. Глеб оторопел, но тут же лихорадочно стал набирать ее номер. Но телефон не отвечал. Глеб не мог знать и не догадывался, что Ольга в этот момент сидела в углу комнаты на грязном полу совершенно голая, пристегнутая наручниками к трубе отопления. Над нею самонадеянно возвышался полуодетый Козырь, держал в руках ее телефон, показывал звонки Корозова, и отключал, не давая больше сказать ни одного слова. Сделав несколько попыток дозвониться до Ольги, Глеб, наконец, услыхал, как ему ответил мужской голос: — Хочешь еще услышать ее? — спросил он.