Громко недовольно Вадим стукнул кулаком по дверному косяку: — Док, здесь посторонних нет! Не зли меня! А то больше никогда не увидишь свою семью! Ты тут потому, что Корозов заплатил за свою жену и за твое лечение! Поэтому не разевай рот, а принимайся за дело! Иначе я сам начну лечить, и в первую очередь примусь за тебя! Вытянувшись во весь свой рост, Сергей Сергеевич терпеливо выслушал и, наклонившись к Ольге, проговорил: — Вот видишь, Оля, как все получилось. Опять ты моя пациентка. Дай-ка, посмотрю, что у тебя? — снял с нее покрывало с курткой и протянул Глебу. Взяв все это из его рук, Корозов положил на диван. Гержавин осмотрел синяки и ссадины Ольги. Кровавые полосы ниже спины вызвали у него возмущение. Себе под нос он шептал слова, которые, если б их слышал Хичков, были б восприняты им враждебно, и врачу пришлось бы после этого несладко. Закончив осмотр, Гержавин сам накинул на плечи женщине куртку и подал покрывало, а Вадим, опираясь рукой о косяк, спросил: — Ну, что, док, жить будет? Ничего страшного? — глянул на Глеба. — Ты доволен, что док осмотрел твою жену? Мое слово — золото! — сделал паузу. Уловив паузу, Гержавин торопливо взволнованно вставил: — Ее нужно лечить. Безразлично пожав плечами, Хичков пробурчал: — Нас всех нужно лечить, док! Но здесь не лазарет, док! Я только выполнил свое обещание! На этом, все! Собирайся, док! Тебя уже ждут! — Куда? А моя семья? — ошалело заморгал Сергей Сергеевич, заметался взглядом по жене и детям. — Ты уже попрощался, док! — Вадим отстранился от дверного косяка, сунул руки в карманы. — Как попрощался? — Гержавин совсем растерялся, перестал чувствовать под собой собственные ноги. У его жены упало сердце, она обмерла, и вдруг какая-то внутренняя сила подхватила ее с места, она, заслонив собой детей, выступила вперед: — Вы не имеете права! — крикнула Хичкову. — Как вы смеете? — вся преобразилась, готовая броситься на Вадима с кулаками, чтобы защитить мужа. — Брысь! — отмахнулся Вадим. — Я смею! Переводя возбужденный взгляд с мужа на Глеба и обратно, женщина вскрикнула, упрекая мужчин: — Что же вы молчите? — возглас ее больше всего относился к Корозову. В нем она чувствовала силу, которая может противостоять преступнику. Мужа знала хорошо. Да, он прекрасный семьянин, любящий отец и любящий муж, настоящий врач, отличный доктор. Когда он у операционного стола, он царь и бог, никто не смеет прекословить ему, потому что он врач от бога. Но в быту он не боец. К большому сожалению. Тем более в этот момент, когда находится под таким сильным прессингом Хичкова. Она любила его и ни на кого никогда не променяла бы. Но в такие минуты ей было жалко мужа. Ей хотелось видеть его сильным и уверенным, своим защитником, а приходилось самой становиться на его защиту. Видя, чего хотела от него жена Гержавина, Глеб подался к Вадиму и попросил: — Хичков, оставь их в покое! Ты взял то, что хотел! Что тебе еще от них нужно? Отпусти женщин! Но просьба не возымела успеха, напротив, она разозлила Вадима: — Здесь я судья, адвокат и прокурор! — отрезал он. — Не суйся, пока я тебе язык не подрезал! Кровь ударила Глебу в лицо. Он качнулся, как будто под ним зашатался пол, вскипел, терпение лопнуло, и он сорвался: — Ах ты мразь! Не понимаешь человеческого языка! Я раздавлю тебя, как таракана! Навстречу ему ринулся подручный Вадима, преградил дорогу, но Корозов яростно отшвырнул его, наступая на Хичкова. Из-за спины того вынырнули другие подельники и в грудь Глебу уперлись два черных ствола. Но Глеб уверен был, что никто не воспользуется оружием, потому что заказчику он нужен был живой. И продолжал решительно напирать. Сбоку ударил подручного Вадима кулаком в скулу. Тот рухнул к ногам Хичкова. Вадим даже не повел ухом. Второй подручный подскочил к Глебу сзади, ударил его по ребрам, но в ответ получил такой удар, который отбросил его к стене. Началась потасовка. Вадим отошел в сторону. А Глеб отбивался от всех подручных. Бандиты свирепели. Они не могли свалить Корозова. Один из них повис на его плечах, пытаясь схватить за горло. Но на выручку Глебу неуверенно и лихорадочно бросился Сергей Сергеевич. Ударил подручного сзади по голове. Тот взвыл, отпустил Глеба и стукнул Гержавина в ухо. Сбившись в кучу, женщины и дети притиснулись друг к другу. Женщины обе готовы были броситься на помощь своим мужчинам, но страх за девочек, что в этом побоище могли просто затоптать детей, останавливал их. Наконец Глеба ударили по затылку рукояткой пистолета, и он повалился на пол, а когда упал, его стали остервенело топтать ногами. Гержавина тоже смяли и долго били. Женщин подручные ножами злобно прижали к стене. Когда все закончилось, Корозова и Гержавина оттащили в угол и связали. Оба были окровавлены, без сознания. Хичков ледяным тоном предупредил женщин: — На диваны, и сидеть тихо! Сунетесь помогать своим мужьям, порежу их на куски! — недобро жег их взглядом до тех пор, пока женщины не устроились на своих местах. В комнате опять остался один подручный. Вспотевший и тоже в крови. Какой-то смятой тряпкой обтирал лицо и ожесточенно смотрел на женщин и детей. Сдавалось, была б его воля, он разорвал бы их прямо сейчас. Выйдя в кухню, Хичков достал телефон, набрал номер и произнес: — Твой заказ выполнен! Нет, привезти не могу! Обстоятельства не позволяют. Приезжай сам! — назвал адрес. — Буду ждать. Лучше ночью. Хорошо, буду ждать в это время! — отключил телефон, сел на стул, прижался к спинке, вытянул ноги. 70 В условленное время, глубокой ночью, когда Глеб и врач уже пришли в себя, и Вадим разрешил женщинам обтереть с их лиц кровь, чтобы, как он выразился, придать товарный вид, к подъезду, отключив фары, подкатил автомобиль, высадил троих человек, направившихся к подъезду, и отъехал чуть в сторону. Хичков выглянул в темное окно, удовлетворенно откашлялся, зашел в комнату, где горело одно бра, грубо отогнал женщин от мужчин, известил Корозова: — Твой заказчик прибыл по твою душу! Приготовься! Оставаясь неподвижным, Глеб заплывшими глазами смотрел на Вадима, как на пустое место, с которым уже не имело смысла разговаривать. Сейчас он увидит заказчика. Сейчас станет ясно, что вообще происходит? Через некоторое время к автомобилю, из которого высадились трое, подкатил внедорожник с ярким светом фар. Нос к носу, капот к капоту. Свет ослепил водителя в стоявшем автомобиле. Из внедорожника выскочили несколько человек, и не успел ослепленный светом водитель сообразить, что произошло, как его выдернули на асфальт, разоружили, скрутили и положили в салон лицом в пол. Ему задали всего один вопрос. Он не ответил сразу. Ему ударили по ребрам. Он опять не ответил. Тогда по нему интенсивно заработали кулаками. И выбили все, что от него требовалось. Последним из внедорожника вышел Фокин. Застегнул на себе красивую осеннюю куртку, осмотрелся. Двор тихо спал. Зябкий ветер кружил, срывая остатки листвы с молодых деревцев. Светильники на столбах слабо рассеивали свет по черному асфальту. В доме тускло в разных концах светились несколько окон. За какими-то из этих окон не спал Хичков с подручными и пленниками. Остальные окна дома были темными, мрачными, холодными. Казалось, что за ними в квартирах такой же холод как на улице и люди спят в своих постелях, укутавшись в теплые одежды. К Борису подошли его парни. Один проговорил: — Номер квартиры восемнадцать. Неопределенно Фокин произнес: — Ну-ну! — посмотрел исподлобья, в полумраке на круглом лице нельзя было разглядеть его выражения, спросил. — Надежно повязали? Не будет сюрпризов? В ответ уверенно прозвучало: — Надежней не бывает. Не будет никаких сюрпризов. Кляп забили. Уверенной походкой Борис направился к подъезду. За ним — остальные. В кухне свет не горел. Полоска тусклого света лежала на стене, пробиваясь из прихожей, где, как и в комнате, горело одно бра. Дожидаясь заказчика, Хичков вышел из комнаты и топтался в прихожей между столпившимися тут же подручными. Услыхав условный стук с площадки, Вадим кивнул подручному, стоявшему у входной двери, чтобы открыл. Тот щелкнул замком. Дверь подалась. На пороге возник силуэт заказчика с двумя охранниками. Вадим протянул ему руку, пригласил: — Проходи! Одет был заказчик в легкую летнюю неяркую куртку поверх неяркого костюма, словно осенний холод на улице с промозглым ветром был ему нипочем. Голова непокрыта, черный волос чуть растрепан ветром, но, похоже, немного приглажен ладонью. Лицо заказчика было опущено вниз. Хичков не зрел его, нахмурился. Походило на то, что, еще не видя результата работы Вадима, заказчик уже был чем-то недоволен. В прихожей столпилось много народу, было неуютно. Может быть, это вызывало отторжение у заказчика, но, возможно, были совершенно иные причины, о которых Хичков не догадывался. Чужая душа — потемки, говорит пословица. Однако Вадиму всегда не нравилось, когда он не понимал своих заказчиков. Это напрягало его. Ремесло, которым он занимался, не предполагало недопонимания между заказчиком и исполнителем. Опыт приучил его все раскладывать по полочкам. Четкое исполнение заказа было гарантией его процветания. Четкости он требовал от каждого, на кого возлагал исполнение. И не щадил никого, если что-то нарушалось. С этим заказом не все было просто, Хичкову приходилось вертеться, как ужу на сковороде. А потому сейчас недовольный вид заказчика встревожило его. Он отступил к комнатной двери. Заказчик спросил: — Где? Толкнув дверь в комнату, Вадим произнес: — Здесь! — и отодвинулся от проема. Ступив через порог, заказчик остановился, явно не ожидая увидеть в комнате кроме Корозова и его жены семью Гержавина. Вопросительно и раздраженно оглянулся на Хичкова, чуть попятился, угрожающе справился: — А эти зачем? — Балласт, — ответил Вадим, стараясь всем своим видом показать безразличие к пленникам. — Заигрался! Засветил! — набычился заказчик. — Без нагрузки не получилось! — оправдываясь, пробормотал Вадим. — Но я уберу эту проблему! Можешь быть спокоен! Мое слово — золото! В комнате раздался раскатистый смех Корозова. Заказчик вздрогнул, повернулся к нему. Глеб лежал на полу в углу, связанный по рукам и ногам. Лицо в ссадинах с заплывшими глазами. Рядом с ним, так же избитый и связанный, лежал Гержавин. Корозов приподнял голову, выдохнул: — А я-то весь мозг сломал, кто же этот таинственный заказчик на мою шею? А это оказывается Анатолий Вунин! Собственной персоной! Вот неожиданность! Правда, не ожидал! Хорошего компаньона отыскал себе Фокин. И чем же я тебе не угодил? Что-то не припомню, чтобы мы с тобой имели общие дела. Да и узнал-то я о тебе совсем недавно. Даже, по-моему, и познакомился с тобой не по-человечески. Шагнув к Корозову, Вунин остановился против него, покачиваясь на ногах, молчком уставился на Глеба, прокалывая взглядом. Корозов легко выдерживал этот взгляд. Как и во время первой встречи, они оба чувствовали сейчас неприятие друг друга. Пошевелив связанными ногами и руками, Глеб воскликнул: — Прикажи, чтобы развязали! Или ты меня боишься так же, как Хичков? Не отвечая ему, Анатолий глянул на Ольгу, которая, привстав на локоть, в куртке и покрывале полулежала на диване, беспокойно следила за происходящим. Она видела правильные черты лица Вунина, какие, казалось бы, должны располагать к себе, между тем, у нее такого ощущения не было. Большие глаза всегда делают лица привлекательными, но о его глазах сказать этого было нельзя. Что-то скользкое было в его внешности и вместе с тем жестокое, отчего Ольге становилось не по себе. И она волновалась за мужа. Все как-то разом, в один миг поменялось. Хичкова как будто уже и не было. Его подручный стоял, прижавшись к стенке, и услужливо пожирал глазами Вунина. Даже перед Хичковым он так не трепетал, как перед Анатолием. Это было смешно наблюдать со стороны, но совсем не смешно чувствовать себя внутри этой неопределенности. К Хичкову уже как-то приспособились, было понятно, чего от него можно ждать в тех либо иных обстоятельствах. И совсем неясно, чем страшен Вунин. Сверля Ольгу взглядом, тот, как бы мимоходом, спросил: — Ты и есть жена Корозова, из-за которой столько шума? Хороша! Хороша! — протянул удовлетворенно. — Зачем тебе этот бульдог? Давай, ко мне! Я моложе и темпераментнее! Со мной в постели тебе больше понравится! Этому бульдогу недолго осталось коптить небо, если мы с ним не договоримся сейчас! — Мы с тобой никогда не договоримся! — перебил его Глеб. Не глядя на Корозова, Вунин продолжил, обращаясь к Ольге: — Вот видишь, он сам от тебя отказался! Только он не знает, что я в любом случае выиграю. А ты в любом случае можешь стать моим призом. Если я не передумаю. Пока я тебе предлагаю. Откажешься, верну Хичкову. А он живодер известный в наших кругах. Он только одного человека боится в этом городе, это меня! Он бы и меня убил, как убьет твоего мужа, да кишка у него тонка со мной тягаться! Разница между нами в том, что когда к нему залезают в карман, он отрезает руку, а я за мой карман отрезаю руку, ногу и голову! — повернулся к Корозову. — Ты все еще считаешь, что мы не договоримся? Поморщившись от неудобного положения, в котором лежал, и, чувствуя, как затекли ноги, Глеб ответил: — Ты бы не занимался пустой болтовней. Все это не стоит и горелой спички. Объясни хотя бы, что против меня имеешь, о чем собрался договариваться, чтобы мне понятно было все происходящее. — Объясню, — хмурясь, сказал Анатолий. — Ты не представляешь, Корозов, как ты вставил мне палки в колеса! На кой черт тебе понадобилась часть бизнеса Суприна? У тебя несколько хороших магазинов, вот и пожинал бы там плоды! Так нет, ты влез, чтобы разрушить все мои намерения! Вспомнив, какую скупую информацию Исай принес ему о Вунине, в которой были только хорошие отзывы, Глеб вздохнул. По этой информации Анатолий имел в городе несколько небольших табачных магазинов, и время от времени занимался оказанием мелких торговых посреднических услуг. В общем, как будто ничего серьезного, так, купи-продай. Однако на этом поприще преуспевал. На виду особо не маячил, и вместе с тем на слуху был у многих. Глеб опять вздохнул, жаль, что не пронюхал Исай главного. А главное, очевидно, совсем не то, о чем многим известно. Вероятно, кому-то известно и другое, но только все крепко держали рот на замке. Пожалуй, теперь понятно, почему не развязывали языки. Боялись. Знали, чем все это может для них кончиться. Но и Вунин должен помнить, что все когда-нибудь кончается. И на этот раз не на того напоролся. Не тому диктовать решил. — Вот оно что? — усмехнулся Глеб. — Бизнес Суприна тебе не дает покоя! Тогда мне все становится ясно. Очевидно, ты решил предложить Борису в компаньоны себя вместо меня? Для этого надо было от меня избавиться. Но покушение сорвалось. И тогда ты решил все переиначить, сыграть по-крупному. Не просто избавиться от меня, а подмять под себя мой бизнес и все деньги. Для этого я нужен тебе живой. Хочешь, чтобы я подписал бумаги и как бы добровольно все передал тебе? Молодец. Молодой, да ранний. Ну, а дальше все по цепочке: Фокин и Суприн. Гениально. Насупившись, Вунин качнул головой: