Вытершись любимым полотенцем цвета морской волны, она взялась складывать все свои баночки в косметичку. Сложила большое полотенце из комплекта, взяла лоток Мики, открыла дверь и со всеми вещами вышла из ванной. Решительными шагами она добралась до чемодана, запихнула в него косметику, убрала лоток Мики в пакет, застегнула молнию на сумке, взяла телефон и начала вызывать такси. — Нет, ну что за девица, она опять чуть что сразу вещи собирает. Уже даже не смешно, Катенька. Людмила Яковлевна вернулась с кухни, где она говорила с Андреем. Андрей же встал в дверном проёме спальни, закинув голову назад на дверной косяк. Его руки были скрещены на груди, глаза закрыты. Он явно был растерян и не знал, что делать. — Андрюша мне сказал, что тебе там что-то наговорила его мамаша. Что за бред тебе всучили? Скажи ради всего светлого в этом мире. Рина хладнокровно пересказала слова Ларисы Григорьевны. Закончив свою речь, она вытащила ручку чемодана, повесила на неё сумку, взяла переноску Мики и направилась в коридор. — И ты вот так просто поверила! Ох, Катюша, иногда ты всё-таки до невозможности истеричная баба. Ну сама подумай, разве мог Андрей так всё провернуть. Он по-твоему похож на любителей мальчиков?! Зачем ему давать указание тебя красть, зачем теперь он квартиры не берёт, если злодей такой, почему в такси работал, если он чуть ли не миллиардер. Все деньги у него за последние сделки, как тебе сказали, да? — Я уже ничего не знаю. Украл, чтобы выставить себя героем, квартиры он, вполне возможно, и сейчас отбирает, мы же ничего не понимаем в договорах. Мы верим ему на слово. А такси — чтобы позабавиться с девушками... и мальчиками. Я не знаю! Я очень устала… Верить больше никому не могу. Даже вам, Людмила Яковлевна. Простите. Рина начала обуваться. Людмила Яковлевна встала как вкопанная посреди комнаты. Она недоумённо следила за тем, как Рина застёгивает молнию сначала на одном ботинке, потом на другом. Андрей включил нервную походку вдоль окна. Он быстро шагал от стены к стене, держась рукой за голову. Рина в обуви прошла на кухню, забрала миски и корм Мики, поймала на руки саму Мику, посадила её в переноску. Кошка начала вырываться, мяукать. Она будто не хотела уезжать от Андрея. Но её никто не спросил. — Рина, как ты можешь думать, что я на такое способен! Это не имеет логической связи! Какие мальчики, какие миллиарды… Ты опять слушаешь всё, кроме своих чувств! Ты только прислушайся к внутреннему голосу! Ты послушай! Андрей прибежал в коридор и схватил Рину за руку, прижался грудью к её плечу, посмотрел ей прямо в глаза. Должен был пойти взаимный обмен теплом, но он не пошёл. С Рининой стороны построился железобетонный щит. Её чувства окончательно отключились, лицо не выдавало никаких эмоций, слёзы высохли. От них остались лишь следы в виде красных глаз. Рина вырвала руку из крепкой хватки Андрея, взяла вещи и выбежала из квартиры, чтобы больше не видеть и забыть. К сожалению, памятью управлять невозможно. Глава 37 — Катька, жду тебя вечером на выставке. Я всем сказал, что ты сильно болела. Ты там подыграй. Выглядишь отвратительно, поэтому прикинуться будет несложно. Где тебя так помотало вообще? Ты это… в порядок себя приведи. На люди так нельзя. Не забывай, чья ты жена. Руслан не растерял своей нахальности. Он говорил с Риной точно также, как говорил с ней две недели назад. Да и пятнадцать лет назад всё было также — он стоит, любуясь на своё отражение в зеркале, надевает галстук, подходящий по тону к рисунку на брюках, даёт указания Рине, во сколько ей быть на выставке, как себя вести, кому, что сказать. Рина в это время красится в ванной, слушает вполуха, думает о своём, а именно о работе. Из года в год меняется лишь галстук и брюки. Сегодня на Руслане был костюм из последней коллекции модного дома Востока. Классические брюки в неклассическом цветовом решении — штанины усыплены пёстрым узором «турецкий огурец». Пиджак тёмно-серый с ляпистыми «огуречными» наплечниками подстать брюкам. Благодаря накладкам плечи Руслана казались не такими узкими, какие они были. Уже два часа руки, пропитанные увлажняющим кремом с ароматом жасмина, завязывали галстук цвета венозной крови (выпитой у Рины). Они могли сделать это за две секунды, процесс затянулся, просто потому что хозяин рук очень хотел вдоволь насладиться собой. Важно было попозировать в профиль, аккуратно положив пальцы на подбородок и сексуально сощурив глаза. Ещё более необходимым было трижды проверить работу парикмахера-барбера — визуально оценить гладкость висков, бархатность щёк, выбритость усов. Волосы, в виде колючего ёжика, остались лишь на макушке. Роль бороды исполняла восьмимиллиметровая щетина участком в пятирублёвую монету под нижней губой. Рина, наносившая себе макияж, а точнее грим, в ванной, собой не любовалась. Наоборот — в сердцах ей хотелось заплевать маленькое овальное зеркало на белом шкафчике. Слова Руслана она восприняла как бессмысленный бубнёж. Из всей речи вычленила только две вещи: быть вечером на выставке, соврать гостям, что болела. Скорее, не соврать. Всё, что произошло с ней и Андреем, смело можно было назвать болезнью. Очень тяжёлым недугом, который оставил после себя много осложнений — последние две ночи Рина засыпала только с сильными снотворными, весь вчерашний день сидела на работе как зомби, выполняла только тривиальные задачи, с людьми общалась лишь односложно: «да», «нет», «наверно». Поэтому лицу требовался грим. Повседневным макияжем не перекроешь бледность, серость и синеву. Рина нырнула в глубоководное болото депрессии. Её сознание погрузилось в густой молочный туман. Видимость была не больше метра. Мысли касались лишь жизненно необходимого — работы, Мики и выставок Руслана. — Алё, гараж, ты меня слышишь? — Да. — Начало выставки в 19:00, до скорого, бай-бай. Дверь захлопнулась. Руслан ушёл из квартиры. Рина сделала последний автопилотный мах щёточкой туши и вышла из ванной. Заглянула на кухню, допила противный холодный несладкий кофе без молока (Руслан был «на диете», поэтому запретил покупать сахар и молочку. «Чтобы я не сорвался!»), помыла кружку, взяла сумку, надела пальто, обула сапоги, вызвала такси, покинула нелюбимый дом. На улице сильно похолодало. Деревья окончательно сбросили весь груз в виде листвы и ушли в спячку, небо затянулось удручёнными тучами, земля окаменела от холода. Такая погода царила внутри у Рины. Красочный октябрь сменился мертвенно-холодным ноябрём. Музыка, не успев разыграться, заглохла. Улетели все певчие птицы. Остались только наглые голуби и пугливые воробьи. Рина мимоходом подметила сезонные изменения, затем быстро погрузилась обратно в мысленный туман. Уже подъехал Михаил. Черный мерседес. Такой же как у… Дымка закрыла в памяти имя этого человека. Лучше не произносить. Села в машину и поехала. Серые многоэтажки дождались своего звёздного часа — начали исполнять секундный номер «мелькнуть в затонированном окне». Бегущая строка из зданий бежала то быстро, то медленно. Голубые глаза смотрели на это явление как на чудо. Как на северное сияние, загоревшееся в центре мегаполиса. Рина поняла, что имели в виду учителя, когда говорили Степанову «У тебя ветер в голове». Очень жуткое ощущение. Благо терпела это чувство Рина недолго. Его быстро сдул ветер. — Здравствуйте, Рина Борисовна. С выздоровлением вас, — с искренней добротой сказала Аня, администратор бизнес-центра. Вчера они с Риной не пересеклись, похоже, Аня снова отлучалась к Али Вахобовичу. Рина в ответ лишь кивнула головой. Лифт, основная повестка дня от секретарши Алины, кабинет, ноутбук, рабочие письма. Илья полностью взял на себя дизайнерскую часть работы, Алине было поручено справляться с таблицами и цифрами. Рине осталась только организаторская роль. Ей она и занималась весь день. Темп работы очень снизился. Замедленная съёмка текла и то быстрее того, как Рина отвечала на е-мейлы заказчиков. Помутнение рассудка очень помогало не думать о возвращении к мужу, о прошлом с Андреем, о непонятном будущем. Но работе мешало. И жизнь портило. Хотя жизни так таковой и не было. Дом, работа, выставка, дом. Таблетка снотворного, утро, дом, работа и так далее. В таком режиме Рина жила последние пятнадцать лет. Сегодняшний день не стал исключением. Отсидев на рабочем месте до шести часов, Рина вызвала машину, добралась до места выставки, два часа постояла в углу, кивнула тем, кому Руслан сказал, ответила на сообщения студентов, вернулась домой, приняла душ и пошла в свою кровать. Спала она отдельно от Руслана, в зале на диване. Обоих это устраивало. Заглотнула таблетку и расположилась на подушке под пледом. Через полчаса рассудок должен был отключиться, нужно было продержаться эти тридцать минут, чтобы не сойти с ума. Веки опустились, глаза уставились в темноту. Даже в этой полной черноте сознание умудрилось увидеть блики, звёздочки, волны. Рассматривала эти фигуры Рина долго. Даже чересчур долго. Со временем надоело. С просмотра собственно сочинённого фильма перешла к прослушиванию дыхания. Привычный ход вещей нарушился. Сон не приходил. Рина почувствовала, что это не к добру. Глава 38 Прошёл час. Полтора. Два. Домой вернулся Руслан. Сразу пошёл в спальню, через пять минут послышался его храп. Три часа. Таблетка не действовала. Снотворное было очень сильным. Вторую дозу принимать нельзя, а то можно вообще не проснуться. Туман в голове начал расползаться. Похоже развилось привыкание к лекарствам "от нервов". Из всех возможных углов вылезли спрятанные мысли: «Вдруг Андрей и правда ни при чём?», «Тебя обманули!», «Он в опасности!», «Поверила глупостям!», «Зачем вернулась?», «Ты убиваешь свою жизнь!». Лежать с закрытыми глазами стало невозможно. Рина поднялась с дивана, села, закинув голову назад. Мокрые глаза уставились в потолок. Возникло чувство, будто кто-то вонзил в грудь кол и начал его крутить. Рина зажмурилась от боли и резко сменила позу — поджала колени к туловищу, лицо спрятала за руками. Кулаками она начала сжимать свои волосы. — Наконец достучалась до тебя. Ты что такое принимала, что я тебя найти не могла? Еле пробилась сквозь эту дурь. Так и отравиться можно, милая моя. Людмила Яковлевна в неизменном халате и шали предстала прямо перед Риной. Морщинки на её лбу стали заметней. Она хмурилась, прищурив глаза. — Ты в курсе, что с Андреем творится теперь? Скоро душу отдаст! Эти его метелят, как Тузик грелку. — Кто его метелит? — Рина заметно оживилась. Она достала голову из-под рук, привстала. Глаза загорелись беспокойством. — Кто-кто… Конь в пальто! Вова, Стёпа и Артур! Они узнали, что последние сделки Андрей не заключил и всё... Привезли Андрюшу в тот же дом, что и тебя, и давай мутузить. Вот полюбуйся. Людмила Яковлевна протянула согнутую руку ладонью вверх. Глаза Рины тут же закрылись. Сначала она увидела темноту, затем яркую картинку — пол комнаты, в которой её держали. На нём были размазанные капли крови. Через мгновение Рина почувствовала ужасную боль в рёбрах на левой половине грудной клетки, болели нос, бровь, нижняя губа, обе челюсти. Тупой болью отзывались локти и колени. Рина вдруг увидела, будто она стала передвигаться. Ползти по полу к окну. Потом остановилась. Новой волной нахлынула боль. Через мгновение картинка пропала. Стало темно. Людмила Яковлевна отпустила руку, Рина открыла глаза, увидела себя, диван и спящую рядом Мику. — Что это было? — Ты побывала в шкуре Андрея. Каково оно? — Это то, что сейчас с ним происходит? — Именно, «подруга дней моих суровых». Андрюша категорически отказался снова заниматься обманом людей, сказал, что не будет отдавать квартиру мою и моего сына, Артурчик пытается выбить у него другое решение. Пока не получается. — Так Андрей же главный во всём этом, они без него ничего не могут, зачем им его убивать? — Они и не убивают. Пока. Хотят заставить его продолжать отбирать. — Пусть отдаст им деньги и квартиры. Или с Артуром, в конце концов, нормально поговорит. Они же были вместе... — Ох, «голубка дряхлая моя», ты правда поверила в эту лапшу, что тебе навешали. Никакой Артур не любовник твоему ненаглядному. Всё было так, как говорил тебе Андрей — Артур руководит этим оркестром и он хочет сделать Андрея своей вечной собачонкой, которая будет выполнять все команды. — А как же мама Андрея, я видела её, она не больна. — Не знаю, кого ты видела. Дай я посмотрю на эту мымру. Прости, придётся тебе в головушку залезть. Подумай об этой мамаше, вспомни, как она выглядит. Рина прикрыла глаза и вспомнила длинноволосую возрастную женщину с бордовой помадой и тростью. — Ага, вижу. Какая расфуфыренная… Как звать её, говоришь? — Лариса Георгиевна. — Лариса?! У Андрея какая фамилия, напомни, душенька моя? — Нетров.