— Он бы не стал накладывать на себя руки! — возразил Волк, повысив голос, из которого правда улетучилась вера в собственные слова. Бакстер поспешила закрыть сломанную дверь. — Ш-ш-ш-ш! Ты… смешон, — сказала она ему. — И твое место правда в тюрьме. Ты ведь знаешь, что в этой истории ты не хороший парень, да? Ты не непонятый герой. Ты не грешная душа, ищущая искупления. Ты просто не человек, а сраная неприятность, в своем падении цепляющаяся за каждого вокруг тебя. И хотя Волк привык выслушивать нравоучения Бакстер, эти слова его ошеломили. — Пошел ты, Волк, — выпалила она. Не в силах выносить щенячий взгляд обращенных на нее голубых глаз, она повернулась к двери и повернула ручку. Затем опять. — Черт. — Что-то не так? — спросил Волк. — Нет. Раздался громкий удар. — Черт! — Дай-ка я попробую, — сказал Волк, вставая на ноги. Однако после того, как Бакстер протянула ему сломанную дверную ручку, его решительность несколько поубавилась. — Я все сделаю. Отойдя в сторону, Бакстер скрестила руки на груди. Волк подошел к двери. Он посмотрел на дверную ручку в своей руке, потом на отверстие, в котором должна была быть ручка, а затем снова на Бакстер, которая в издевку жестом предложила ему продолжить. Обдумывая дальнейший план действий, он повернулся к перекрытому выходу, поднял руки и как можно громче обрушил кулаки на кусок дерева. — Мэгги! Мэгги! Спустя несколько мгновений они услышали движения с той стороны двери: — Уилл? — Мэгги? — позвал ее Волк через дверь. — Мы тут заперты. — О боже! — Ручка с твоей стороны все еще в двери? — Да. Волк подождал, а затем ничего не произошло: — Мэгги? — Да? — Не могла бы ты повернуть ее? — терпеливо спросил он. — О, могла бы. Ничего не произошло. — С твоей стороны можно повернуть ручку? — Да. И снова ничего не произошло. — Мэгги? — настороженным голосом спросил Волк. — Да? — Ты повернешь ручку? — Нет. Звуки шагов женщины, уходящей на первый этаж, прорезали напряженную тишину в комнате. Волк повернулся к Бакстер и улыбнулся. Она выглядела весьма рассерженной. — Она нас выпустит через пять минут, — уверенно сказал он. Входная дверь хлопнула. — Десять — максимум. Двигатель «Мерседеса» на подъездной дорожке завелся. — Твою ж мать. Он отошел, пропустив Бакстер к двери. Женщина запустила кончики пальцев в ту дыру, где раньше была дверная ручка. Когда это не возымело эффекта, она нагнулась и попыталась подцепить дверь снизу, чтобы открыть ее. Навалившись всем весом на дверную раму, ей удалось лишь создать большую трещину, побежавшую по шпаклевке словно молния. — Ты сейчас обвалишь всю стену, — сказал Волк, сев на пыльный пол. — А-ааа! — в исступлении закричала Бакстер. Она быстрыми шагами прошла на другую сторону комнаты и уселась под окном. — Вероятно, — начал Волк, — это удачный момент, чтобы… — Пожалуйста, не говори со мной, — отрезала она. Она закрыла глаза и заставила себя провалиться в сон. * * * Прошло тридцать пять минут. Бакстер упрямо не открывала глаза все это время, все более раздражаясь от негромких похрапываний, издаваемых Волком, который вырубился почти тут же. Она съежилась от холода и осторожно открыла один глаз: он сидел, облокотившись на стену и задрав голову, от чего рот его раскрылся, в точности в той позе, в которой он сидел перед тем, как она закрыла глаза. Он выглядел изможденным даже во сне, отверженным: клочковатая борода, непричесанные волосы, то, как пальто свисало с него, скрадывая его присутствие, которое он так легко демонстрировал всем. Будто бы тот «огонь», который принес ему столько сердечных терзаний, наконец-то потух. Она не могла не вспомнить, что почувствовала то же самое по отношению к Летаниелю Массе, одетому в синий комбинезон и прикованному наручниками к столу в тюрьме Белмарш. Даже самое неистовое пламя обречено рано или поздно задохнуться. Он выглядел умиротворенным. Она потянулась к случайному шурупу и швырнула его через всю комнату в него. К ее удовольствию, шуруп попал ему точно в лоб, после чего упал и запрыгал по полу, а женщина еще раз притворилась спящей. — Какого?.. — посетовал Волк, держась за голову и потерянно осматривая комнату. — Чего шумим? — спросила Бакстер. — Тут вообще-то люди спать пытаются. — Могу я кое-что сказать? — Волк громко зевнул. — Категорическое нет. — У тебя нет ни малейшего права так злиться на меня, — несмотря на запрет сказал он. — Серьезно? Вот так ты свою мысль начинаешь? — Ты злишься на меня из-за моего ухода… но ведь это ты сказала мне уходить! — сказал Волк, не столько зло, сколько возмущенно. — Потому что, кажется, я припоминаю одну персону, мочившуюся кровью на пол, и себя, создающего чертовски убедительный образ «непонятого героя», готового сдаться, чтобы спасти тебя. Ты сказала мне уходить! — Тебе не приходило в твою тупую голову, что, возможно, просто возможно, тебе в первую очередь не следовало ставить меня в такое положение?! — возразила Бакстер, не столько возмущенно, сколько зло. — Восемнадцать месяцев от тебя не было ни единой весточки! — А чего ты ожидала? — спросил Волк, повышая голос. — После всего, чем ты рисковала, чтобы помочь мне? Я знал, что они бы следили за тобой. — Ты хоть немного понимаешь, через что я прошла за последние месяцы? Волк открыл было рот, чтобы ответить, но лишь печально кивнул. Его взгляд был прикован к швам и многочисленным ранкам на ее лице. Бакстер закрыла лицо руками. Помедлив, Волк встал и сел рядом с ней.