– А не выгорело оно потому, что огонь был сбит дождем, – заявил он. – Но ведь не было никакого дождя, – с недоумением проговорил боярин. – Не было в лесу, на елани, на которой мы стояли, и до этого места. А далее саженях в ста сухая земля граничит с мокрой. Дождь полосой узкой пролился где-то в начале ночи. Пришел с запада, ушел на восток. – А ведь ты прав, княжич, – сказал Пестов. – Как же я сам-то этого не увидел? – Ладно, чего теперь, – произнес Бордак. – Крымчаки сделали свое дело и ушли. Вот только далеко ли? – Насколько хватает глаз, никого не видать. – Пестов повернулся к Бордаку и спросил: – Какой наказ будет, воевода? – Пройти дозором мимо села вдоль реки на версту, посмотреть лес, вернуться по его кромке. Времени на это, Иван, у тебя не много. – Уразумел, исполню! – Пестов поспешил вниз. Дозор тут же двинулся вперед. Парфенов подал десятникам сигнал спешиться, сойтись в отряд и ждать. Те все поняли, подвели своих людей к ратникам Рубача. Воевода с помощником смотрели за дозором, покуда он был виден, не скрылся за возвышенностью. – Как ты считаешь, жители села сумели уйти от набега? – спросил княжич. – По-моему, да. В Волонино не могли не знать о нашествии татар, о пожаре на Москве. Поэтому время уйти у них было. – А если крестьяне подумали, что Девлет разграбит окрестности Москвы и пойдет обратно в Крым? – Рассчитывать на это было бы глупо. Парфенов невесело улыбнулся и сказал: – Мы тоже думали, что Девлет поведет свою орду проверенным путем и на Козельск, как было решено в Бахчисарае, а видишь, что вышло. – Ничего не было бы, если не наши изменники. Ради собственной выгоды они обрекли на смерть и унижения столько людей. Никого не пощадили. Как по-твоему, Василий, кто хуже? Татары-крымчаки или эти вот негодяи? – Да наши, конечно же, похуже будут. Крымчаки что? Для них набеги – средство к существованию, а эти?.. Они ведь вовсе не наши. Изменники не имеют ни роду, ни племени. Я бы их давил собственными руками. А еще пищат некоторые вельможи, мол, царь нас притесняет. Да государю этих продажных тварей надо на плаху вести, головы им рубить без пощады, в назидание другим. – Ладно, смотри на леса. Парфенов повернулся. – Да, вижу, ертаул по кромке идет. Три всадника. – Значит, Пестов двоих в сам лес послал. – Шустро основной путь прошли. Это говорит о том, что крымчаков дозорные не встретили. – Они, по-моему, никого не встретили. А ведь должны были выйти хоть какие-то люди из Волонино, из леса, из-за реки. – Может, они где-то тут и есть, хотели выйти, да нас увидели и опять спрятались. Им и в голову не придет, что орду преследует русская дружина. – Наверное, ты прав. Ертаул вышел из леса и направился к возвышенности. Вскоре Пестов поднялся к Бордаку и Парфенову, смахнул пот с лица и доложил: – Ничего и никого. В село, как ты и велел, воевода, мы не заходили, в округе на версту и более ни единого человека нет. – Следы?.. – Тех много. От коней, людей, телег, скота разного. Они от села тянутся в сторону соседней деревни. – От телег и скота, говоришь? – спросил Бордак. – Да, боярин. Это худо. Значит, жители села не ушли до того, как налетели крымчаки. – Ну это еще спорно. Сельчане могли в спешке переправиться на другой берег, бросить и повозки, и часть скота. Не до того, когда жизнь в опасности, – сказал Парфенов. – Дай Бог, чтобы так оно и оказалось, – проговорил Бордак. – Заходим в село, Михайло? – спросил княжич. – Да вот думаю, стоит ли всей дружиной туда соваться. – А чего ее делить-то? Нам чрез село дальше идти, к деревне. – Коли крестьяне успели уйти на другой берег, то наверняка кто-то из них теперь из ближнего леса смотрит за селом. Большую дружину увидит, испугается и ноги унесет, ну а к малому отряду может и выйти, когда поймет, что мы свои. – Коли для них остались эти самые свои, – вырвалось у Пестова. Бордак взглянул на него и спросил: – Почему ты так говоришь, Иван? – А потому, воевода, что люди могут быть злы на царя за то, что он допустил такое разорение. – Государя-то за что винить? Он сделал все, что мог. – Кто бы еще народу местному это объяснил. – Вот мы и объясним. Лишь бы люди к нам вышли. Бордак принял решение и озвучил его: – Мы с тобой идем в село вместе с головным дозором, смотрим все, показываем себя на берегу. Надеюсь, кто-нибудь да выйдет к нам. И объяснимся, и про крымчаков узнаем, спросим, какими силами они подходили к селу. Воевода приказал дружине оставаться на месте, а сам вместе с Парфеновым и головным дозором поскакал к селу. Вскоре всем им стало ясно, что никто к ним не выйдет. Крестьяне не успели уйти. Кони заволновались, почуяв мертвечину. Ратники успокоили их, въехали в село, увидели порубленные тела стариков и старух, младенцев. Полегли и те мужики и совсем молодые парни, которые пытались отбить нападение крымчаков. Бордак остановил коня, закрыл глаза. Парфенов подъехал к нему и спросил: – Что с тобой, Михайло? – Не могу видеть трупы детей и молодых баб. Скажи мне, Василий, почему селяне не ушли на тот берег? Ведь и плоты у воды стоят, и лодки. Время у них было, успели бы переправиться, даже завидев крымчаков на той возвышенности. – Не ведаю, Михайло, но, судя по всему, тут не ждали татар. Мужики своим делом занимались, бабы по хозяйству, дети играли на улице. Мыслю, тут вообще никто не смотрел за подходами к селу. Может, пастухи и заметили крымчаков, да уже поздно было. Странно все это. Как будто крестьяне не знали о том, что произошло на Москве. – Но трупы-то в реке они должны были видеть. Хотя бы рыбаки. – Селяне не могли не ведать о нашествии. Они подумали, наверное, что наши полки дали бой, как бывало не раз. А трупы? Ну попали под татар окрестные села. Хотя согласен, странно это. Должны были люди почуять беду. – Нет, Василий, вернее будет считать, что селяне слепо верили в то, что русская рать отгонит татар от Москвы, и уйдут они обратно в свой Крым не солоно хлебавши. Вот и оставались на селе. Тем более после того, как царь Иван Васильевич Казань взял, Астрахань и западные земли Москве подчинил. Крестьяне не сомневались в том, что чужеземцы к нам больше не придут. Помнишь деревню Песчаную, что недалеко от Чугуева? Парфенов кивнул и проговорил: – Помню. Мы тогда по воле Ивана Васильевича за мурзой Икрамом в тех землях гонялись. Песчаную разорили люди этого пса. Вернее, нелюди. Как сейчас помню, проводник, который провел нас до деревни, нашел тело изрубленное своего кума. Там шестерых крымчаки убили, а тут? Страшно даже смотреть. Но надо, Михайло. – Посмотрим. Я Песчаную-то чего вспомнил. Там такой же тогда запах был, как здесь. Не трупный, а горелый. Значит, крымчаки разорили село день назад, никак не раньше. – И чего? – Ничего. Потом об этом! – заявил Бордак и позвал старшего дозора: – Иван! – Да, воевода, – тут же откликнулся хриплым голосом Пестов. – Ко мне! Старший дозора подъехал к боярину и княжичу. – А чего вдруг захрипел? Где голос сорвал? – спросил воевода. – Не в голосе дело, – ответил опричник и отвернулся. Бордак все понял. Бравого ратника, не раз бившегося с жестоким ворогом, рубившего его нещадно, душили слезы. При виде убитых селян у него ком в горле встал. – Ты, Иван, пошли гонца к дружине. Пусть идет сюда.