– А что за значки вокруг? Воспоминания милого детства о консольных играх? Он поднял подвеску, зажав древко под мышкой, а второй рукой выковырял из ольстера меч вместе с ножнами. – Уровень состояния справа показывает, сколько у тебя еще осталось… Скажем так, «магического глаза». Прежде чем все закончится, тебе придется закапать еще раз, хотя это и может оказаться опасным. Он подождал, пока амулет перестанет раскачиваться, и сунул под цепочку конец ножен. Располагая одним только глазом, это было очень непросто. – Слева у тебя приготовленные заклинания, которыми ты уже вроде бы овладел. Пирокинез, телекинез, остановка времени, щит, визуальная прекогниция, мантоскопия… – Эти названия ты сама придумала или откуда-то взяла? Звучит как каталог психических расстройств. Медленно, осторожно он развел в стороны копье и ножны, расширяя цепочку, и медленно перенес амулет к склоненной голове трупа. – Если хочешь, можешь назвать все это по-другому, – ответила она сварливо. – Можешь их активировать для моментального использования или держать в готовности. Это сбережет тебе время на концентрацию. Он не ответил, передвигая растянутую цепочку все ниже, пока не дотронулся ею до черепа трупа. Острием копья придерживал амулет, а кончиком ножен сдвигал цепочку в сторону затылка и шеи. Потом чуть опустил оба инструмента, так, чтобы звенья ослабились и опустились на голову мертвого стражника. Чувствовал крупные, холодные капли пота, что стекали по лицу, щекоча кожу, как лесные мурашки. Одна повисла на кончике носа, вторая стекала по переносице, а следующая, увы, скользнула по брови, готовясь в любой момент стечь кислотной струйкой в единственный действующий глаз. Цепочка соскользнула, но – естественно – зацепилась за уши. Вуко сдержал дыхание, заморгал, желая сбросить проклятую каплю пота с век, и долгий, раздражающе бесконечный момент манипулировал кончиком ножен. Потом цепочка с легким бряцанием упала на шею стражника, и Драккайнен осторожно убрал меч, оставив только наконечник копья, который держал амулет с вьющимся вокруг него полипом заклинания. По-самурайски сунул меч за пояс, несколько раз вздохнул, слизнул соленую каплю с губ и опустил амулет на грудь покойника – а потом отскочил, приготовив копье для удара. Цепочка снова тихо брякнула, медальон упал на грудь покойника, а фрактал ожил, крутящиеся ленты и полосы засветились сильнее, рисуя на стенах блуждающие отблески, появилось и яркое свечение, которое словно бы впиталось в грудь трупа. Зомби медленно поднял голову, с камнем, втиснутым в челюсти, и все такими же мутными глазами несвежей рыбы, как и раньше, и оперся о спинку стула. Драккайнен стоял, замерев в боевой стойке, на присогнутых, напряженных ногах, а мозг его работал, как артиллерийский компьютер, складывая последовательности ударов, движений, уходов, уколов – словно бы одновременно играл несколько партий в шахматы. Но стражник сидел неподвижно, не поворачивал голову и не поднимался со стула. Амулет на его груди покачивался все медленнее, фрактал заклинания тоже пульсировал все слабее. А потом сидящий труп вдруг шевельнул руками. Ладони его принялись сжиматься в кулаки, перебирая пальцами так, словно те были одарены независимой волей – шевелились, словно нервные осьминожки. Один безумный миг Вуко прикидывал, не подсунуть ли под руки серпы, но решил не рисковать. Туловище трупа вдруг накренилось медленным, механическим движением, заставляющим вспомнить японские заводные игрушки, одна ладонь коснулась рукояти, потом вторая, клинки заскрежетали по полу, и труп распрямился, сделался неподвижен, воткнув взгляд в дверь. Медальон внезапно выстрелил пучком лучей, которые и вправду отразились от углов и граней стен, снова сплетаясь в сеть рубиновых лучей. И все стало неподвижным. Драккайнен подождал, а потом осторожно шевельнулся, все еще готовый выстрелить серией ударов и уколов, но охранник не двигался, упершись мутным взглядом в дверь. Наконец Вуко выпрямился, с таким чувством, будто у него лопнут напряженные мышцы, и вышел спиной из комнаты, все время целясь копьем в спину сидящего. Закрыл дверь, снова осторожно поставил растяжку поперек короба и мысленно еще раз вспомнил все ловушки. В ванной сдвинул на место плиту, проверил, поместится ли он сам в отверстии, и оказалось, что нет. Тогда он сдвинул плиту частично, положил копье под отверстием, после чего перебросил сложенную напополам веревку, привязав один конец к штифту, второй проплел сквозь отверстия спусковой «восьмерки» и скользнул в темноту отхожего места, протискиваясь в щель рядом с плитой. Спустившись чуть ниже, заблокировал себя, расперся спиной и ногами в тесной трубе, передвинул плиту над головой и спокойно съехал вниз. На половине пути толкнул ногой в стену и попал в тесную дыру, что вела в ванную этажом ниже. Там дернул второй конец веревки, вырывая штифт, и сунул руку в канал, чтобы поймать падающее копье, прежде чем то ударит о камни и наделает шуму. Его люди сидели под стенами, терпеливо ожидая его в темноте. Драккайнен присел на расшатанном и оббитом унитазе, свертывая веревку в удобную, тесную бухту, тяжело при этом дыша. – Есть у кого вода? – спросил. * * * В помещениях внизу расположение комнат было другим, чем этажом выше, но здесь они не нашли никаких ловушек. Но все равно Вуко входил первым, осторожно, проверяя все своим пылающим глазом. Посредине стоял стол, другой, чем этажом выше, каменный и массивный, выросший, похоже, из пола вместе со всей остальной комнатой, под стеной был очаг, а вокруг – наскоро сбитые из необработанных досок полки, заставленные глиняными и стеклянными сосудами, на стойке с горизонтальной жердью рядком висели одежды, с вбитых в полки крючков свисали пучки трав и водорослей. Все это напоминало мастерскую алхимика или аптекаря. В воздухе воняло гарью, смешанной с тяжелым запахом трав, благовоний и словно бы уксуса с карбидом. Вокруг некоторых сосудов виднелся проблеск и лениво вьющиеся полосы заклинаний, но ничего не пылало предупредительно-рубиновой краснотой. – Осмотримся, – обронил Вуко. – Каждая вещь, которую вы берете в руки, должна потом оказаться в точности на своем месте. Пепел в камине был холоден, но где-то в глубине его все еще ощущалось легкое остаточное тепло. Огонь погас где-то сутки назад. Драккайнен подозрительно оглядел стоящее перед столом седалище – простое деревянное креслице с гнутыми ножками, а когда осторожно присел, ощупал столешницу снизу, потом потряс световым шаром и проверил все еще раз. На столе стояла металлическая баночка с фитилем, которая напоминала чем-то примус или переносную печку, деревянная коробка с косо заостренными тростинками со следами какой-то туши, керамические мисочки, фаянсовая ступка с пестиком, несколько бутылок и банок из толстого стекла, железные щипцы, украденные, должно быть, у кузнеца, миска, полная таинственных комочков и кусков минералов, небольшой медный алембик, острый стилет. – Одежда так себе, – вынес вердикт Спалле, поднимая полу испятнанного и кое-где протертого суконного плаща. – Так и должно быть, – ответил Драккайнен. – Это маскировка. Наверняка найдешь здесь и яркие, которые должны привлекать внимание. А потом достаточно сбросить такое – и уже не заметишь его в толпе. Среди плащей и накидок были самые разные: разной степени обтрепанности, побогаче и победней, но все были лишены каких-либо характерных элементов, не было на них никаких сложных украшений, вышивок или узоров. Используя представленный тут гардероб, можно было переодеться в купца, портового оборванца, типичного воина с Побережья или чужеземца из не слишком известных здесь стран. В углу помещения, в простом деревянном сундуке, лежали три комплекта одежд замковых стражников вместе с капеллинами, поясами и туниками со знаком дерева. – Осторожней с теми банками. Большая часть – яды или ошеломляющие субстанции, – сказал Вуко, осторожно принюхиваясь к содержимому бутылки, заткнутой стеклянной пробкой. – Или у нас тут отравитель, или исключительно жадный к приключениям наркоман. Очередной стоящий в стороне стеллаж из связанных ремнями посохов, с полками из досок, предназначался для оружия, но того было немного, и выглядело оно совсем не представительно. Снова несколько баночек с бурой субстанцией густоты меда, развернутый кожаный пояс с рядом небольшим кинжалов для метания – каждый клинок с зазубринами, измазанный липкой мазью; комплект узких, как иглы, наконечников стрел – и других, плоских, листовидных, со скверно надрезанной поверхностью, видимо, затем, чтобы ломаться в ране; ножи, похожие на кукри, с рукоятью, обернутой ремнем, но с клинком странной формы, полным отростков, крюков и шипов. – Один из его людей там, в доме Вяленого Улле, вышел против меня с чем-то таким, – кивнул Вуко. – А трость наверху похожа на тот посох со скрытыми клинками, который носит Филар, – заметил Грюнальди, указав на палку из выглаженного темного дерева, в нескольких местах окованную латунными кольцами. – Он называет это «посохом шпиона», – подтвердил Драккайнен. – Словно кому-то еще не хватает доказательств, с чем мы имеем дело. Вуко подошел к одной из полок, тщательно ощупал конструкцию, встряхнув ее, а потом принялся обстукивать хребтом ножа. – Что ищешь? – заинтересовался Спалле. – Не знаю, – ответил Драккайнен. – Узнаю, когда найду. Присел, проверяя нижние поверхности досок, исполняющих роль полок, ощупал швы плащей, висящих на жерди, обстучал креслице, дергая его за все подряд. Ножка одной из полок его заинтересовала. Не понравился звук, который та издавала при обстукивании, к тому же жердь, из которой она была сделана, оказалась потолще остальных. Полки были сделаны из соединенных затесами и связанных ремнями жердей и походили на нечто вроде сужающихся кверху лестниц. Между ними, упираясь в как бы ступеньки, стояли полки из досок, придавая всей конструкции устойчивость. Вуко приказал двум своим людям держать полку, а сам присел у ее опорной ноги, крутя ее и обстукивая ножом. – Хоп! – сказал вдруг и отсоединил фрагмент «ножки», который оказался срезанным наискось и пустым внутри, будто бамбук. Даже после демонтажа вся конструкция не выказывала склонности к тому, чтобы свалиться, – вес, вероятно, распределился на другие опорные точки. Внутри деревянной емкости находились туго скрученные рулоны бумаги, похожей на чертежную кальку и слегка на рисовую бумагу. Часть ее была чистой, просто оставленной для записей. Может, были у нее какие-то особенности, а может, здесь, в нижних районах, сложно ее купить. Но несколько листков было покрыто бисерным, четким почерком и – совершенно не известными Драккайнену буквами. Также он нашел рисунок, путаницу тонких, словно волосы, линий, в которых он увидел часть крепости с высоты птичьего полета, испещренную маковыми зернышками пояснений, сделанных теми самыми значками, состоящими из полумесяцев, кругов и крючков. А еще несколько вполне профессиональных набросков, представлявших портовые укрепления вместе со схемами механизмов, поднимающих цепь, что закрывала вход в порт, и каких-то ощетинившихся шипами конструкций. Он разложил бумаги на столе в том порядке, в каком они находились в рулоне, после чего прижал их разными предметами, чтобы не сворачивались. Еще раз заглянул внутрь емкости, нахмурился, тряхнул ее, потом перевернул и стукнул о стол. Изнутри выпал золотистый кружок размером примерно с подставку под кружку. Был плоским, вырезанным из чего-то похожего на латунь, состоял из трех концентрических кругов, одного в другом, покрытых мелкими знаками таинственного алфавита. – Золото? – заинтересовался Грюнальди, бросив скептический взгляд поверх разложенных на столе свитков. – Это лучше, чем золото, – ухмыльнулся Вуко, крутя свою находку в руках и вращая кольца. – Это шифровальный инструмент. – Глянул на их лица и вздохнул. – Позволяет написать сообщение на тайном языке, которого не прочтет никто, кроме того, у кого есть нечто такое вот и кто умеет его использовать. – А зачем? Кто умеет читать чужеземные знаки? Даже наши не всякий знает. – Есть такие, кто знает. А он хочет быть уверенным, что то, что написал, доберется только до того, до кого нужно, – ответил Драккайнен, не чувствуя сил пояснять все сложности работы разведки. Положил шифровальный ключ на стол и накрыл его одним из чистых листков бумаги, а потом вынул палочку сухой туши и принялся осторожными движениями втирать краситель в бумагу, передвигая палочку. – А теперь что делаешь? – Теперь делаю копию. На бумаге будет точный отпечаток, а как вернемся, то сделаем себе точно такой же круг. Таким образом, если перехватим его письма, то сумеем их прочесть. – А зачем, если скоро его возьмем? – Потому что мы прочитаем их и пошлем дальше, туда, куда они должны были попасть, дурачок, – пояснил Грюнальди. – Будет там написано, что ты ходишь в отхожее место всегда на восходе солнца, и те будут так думать, когда устроят на тебя засаду. Но ты будешь знать, когда они придут, и еще раньше устроишь засаду на них. – Позже, – сказал Драккайнен. – Объяснишь ему это позже. Осмотритесь и ищите дальше, но молчите. Теперь мне нужно немного посидеть в тишине. Он еще раз проверил креслице, особенно с точки зрения всяких острых отравленных неожиданностей, прижал его ногой, наконец осторожно присел, положил руки на каменную столешницу и посмотрел на разложенные бумаги. – Когда-то я такое умел, da piczki materi, – проворчал. – Цифраль, я должен это скопировать. Запомнить, сфотографировать на сетчатку, что угодно. – Будет несложно, у тебя есть магическая пыль в глазу, и ты не желаешь манипулировать внешней материей. Сосредоточься и захоти этого как можно сильнее, а потом выругайся. Он некоторое время сидел с закрытыми глазами, опершись ладонями о край стола, дышал ритмично, а потом открыл пылающее рубиновое око и вздохнул, увидев стол, обрамленный высвечивающейся ему рамкой. – Ладно. Вперед. Jaljennos… perkele kopio! Сперва он просто всматривался в разложенные перед ним бумаги, стараясь запомнить картинку того, что видел, – чисто графически, как его учили. Пробегал глазами вдоль листков, систематически слева направо и сверху вниз, словно взгляд его был головкой сканера, но не почувствовал ничего, и ему совершенно не казалось, что он помнит картинку, на которую таращится. А тем более не казалось ему, что сумеет что-либо восстановить из этого через пару часов.