Холли, которую, собственно, уже так сдавали (дважды), считает, что в некоторых пустых домах действительно водятся привидения. Она снимает со своего плеча маленькую руку без колец и быстрым движением хватает его за рукав. — Позвони, когда туда приедешь. А второй раз — как будешь выезжать. Не забудь, а то я буду волноваться, что ты не можешь позвонить, потому что… — В «Ведре» нельзя пользоваться мобилками, да, я знаю. Я сделаю это, Холли. А пока у меня к тебе две просьбы. Он видит, что ее рука дернула к записной книжке, и качает головой: — Нет, этого не надо записывать. Все просто. Во-первых, зайди на еБей или куда ты там заходишь, чтобы купить то, чего уже нет в свободной продаже, — и закажи один такой «Заппит Коммандер». Сможешь? — Запросто! А во-вторых? — Компания «Санрайз Солюшн» купила «Заппит», а потом обанкротилась. Кто-то выполняет обязанности доверенного лица. Это лицо нанимает юристов, бухгалтеров, ликвидаторов, чтобы они помогли выкачать из компании все до цента. Узнай, кто это, — и я с ним свяжусь сегодня или завтра. Хочу знать, что случилось с теми нераспроданными устройствами, потому что кто-то же всучил один из них Дженис Эллертон спустя долгое время после того, как закрылись обе компании. Она сияет: — Охренительно блестящая мысль! И не такая уж и блестящая — просто полицейская работа, думает он. Может, у меня последняя стадия рака, но я же помню, как дела делаются, а это уже кое-что. Это — кое-что очень даже ничего. 3 Выйдя из Тернер-билдинг, он идет на автобусную остановку (пятым значительно быстрее и легче доехать через весь город, чем возвращаться к «приусу» и вести его самому). Ходжес в глубокой задумчивости. Он размышляет о том, как же подойти к Брейди — как его можно расколоть. Он был асом в допросах, когда работал в полиции, поэтому он должен найти способ. Раньше он ходил к Брейди лишь с тем, чтобы подразнить его, и подтвердить свою чуйку: Брейди симулирует полукататоническое состояние. А сейчас у него возникли настоящие вопросы, и должен же быть какой-то способ заставить Брейди дать на них ответ. Надо потревожить паука, думает он. В размышления над планировкой будущего разговора вторгаются мысли о своем диагнозе и те страхи, которыми такие мысли сопровождаются. За свою жизнь — да. А еще возникали вопросы, насколько плохо ему станет чуть позже и как сообщить о болезни тем, кто должен это знать. Корин с Элли новость глубоко поразит, но в общем ничего с ними от того плохого не случится. То же самое касается и семьи Робинсон, хотя он знает: Джером и Барбара, его младшая сестренка (но она уже не такая и маленькая — ей через несколько месяцев шестнадцать стукнет), тяжело это переживут. Но больше всего волнуется он все-таки за Холли. Она не сумасшедшая, что бы она там ни говорила в кабинете, но она уязвима. Очень. У нее было два серьезных нервных срыва — один в школе, второй чуть за двадцать. Сейчас она сильнее, но последние несколько лет ее поддерживают только он и их фирма. Если их не станет, Холли в опасности. Тут он себя не может обманывать. Я не дам ей сломаться, думает Ходжес. Он идет, опустив голову, спрятав руки в карманах, выпуская изо рта белый пар. Я не допущу такого. Погрузившись в мысли, он не замечает «шевроле-малибу» с пятнами грунтовки — эта машина появляется в третий раз за два дня. Она припаркована на улице, напротив дома, где Холли отправилась выслеживать доверенное лицо обанкротившейся компании «Санрайз Солюшн». Рядом с машиной на тротуаре стоит пожилой мужчина в старой списанной армейской теплой куртке, заклеенной маскировочной лентой. Он смотрит, как Ходжес садится в автобус, вынимает из кармана телефон и делает звонок. 4 Холли смотрит, как ее шеф — который, так уж получилось, является тем человеком, которого она любит больше всего в мире, — идет на угол, на остановку. Выглядит он сильно осунувшимся — жалкая тень того грузного человека, которого она встретила шесть лет назад. Уходя, он держится за бок. В последнее время он часто так делает, и она даже не уверена, что он это осознает. Просто маленькая язва, говорил он. Ей хотелось бы в это поверить, поверить ему, — но она не уверена, что верит. Подъезжает автобус, Билл садится. Холли стоит у окна, смотрит на это, грызя ногти, хочется курить. У нее полный ящик «Никоретте», но иногда помочь может только сигарета. Нечего время терять, говорит она себе. Если хочешь быть страшным подлым шпионом — лучшего времени не найти. Она возвращается в кабинет. Монитор не светится, но он его не выключает, пока не уходит вечером домой, поэтому ей надо только «разбудить» экран. Глаз неожиданно останавливается на желтой пачке бумаги для заметок возле клавиатуры. У него всегда такая под рукой, обычно вся в записях, каляках и маляках. Так ему лучше думается. Сверху написана хорошо знакомая строка из песни, которая для Холли стала близкой, как только она услышала впервые по радио: «Все одинокие люди». Эти слова подчеркнуты. Далее список известных ей имен: Оливия Трелони (вдова) Мартина Стоувер (не замужем, экономка говорит о ней «старая дева») Дженис Эллертон (вдова) Нэнси Элдерсон (вдова) И другие. И она — она тоже старая дева. Пит Хантли — разведен. Сам Ходжес — также. У холостых в два раза больше вероятность самоубийства. У разведенных — в четыре раза. — Брейди Хартсфилд любил самоубийства, — бормочет она. — Это было его хобби. Под именами написаны непонятные ей слова: «Список посетителей? Что за список?» Она жмет первую попавшуюся клавишу — и компьютер Билла просыпается, показав рабочий стол, по которому разбросаны все его файлы. Холли то и дело ругает Билла за это, говорит: это все равно, что не закрывать дверь, уходя из дома, причем еще и разложить перед этим все ценное на кухонном столе и добавить записку: «Воруйте, не стесняйтесь». Он всегда обещает прекратить это безобразие — и так и не прекращает. Правда, для самой Холли это значения не имеет, она знает его пароль, он сам его дал. Вдруг что со мной случится, говорил он. Теперь она действительно боится такого «вдруг». Одного взгляда на экран достаточно, чтобы понять: речь идет не о язве. На столе — новая папка со страшным названием. Холли щелкает по ней. Файл начинается такими жуткими готическими буквами, что сразу становится ясно: это последняя воля Кермита Уильяма Ходжеса, его завещание. Она быстро закрывает файл. У неё нет никакого желания изучать его предсмертную волю. Достаточно уже того, что такой документ существует и что он его открывал сегодня. Даже предостаточно. Холли стоит, держа себя за плечи и кусая губы. Следующий шаг — это уже будет хуже, чем подглядывание. Это вмешательство не в свое дело. Это вламывание в чужую жизнь. Ну уж дошло до такого — так действуй. — Да, я должна это сделать, — шепчет Холли и нажимает на иконку с изображением почтовой марки, говоря себе, что, может, ничего там такого и не найдет. Но находится. Последнее письмо пришло, видимо, тогда, когда они разговаривали о том, что он под утро обнаружил «Под синим зонтом». Письмо от того врача, к которому он ходил, его фамилия Стамос. Она открывает письмо и читает: «Вот вам копия результатов анализов, чтобы была у вас». Холли вводит пароль, чтобы открыть добавленный файл, садится в кресло Билла, наклоняется вперед, крепко сцепив руки на коленях. Просмотрев лишь две из восьми страниц, она начинает плакать. 5 Ходжес не успевает как следует усесться на заднем сидении «пятерки», как у него в кармане бьется стекло, и мальчишки кричат «Хоумран», только что разбив окно гостиной миссис О'Лири. Мужчина в деловом костюме поднимает глаза от «Уолл Стрит Джорнал» и бросает на Ходжеса осуждающий взгляд. — Простите, — извиняется Ходжес, — все собираюсь поменять звонок… — С этого надо начинать! — говорит бизнесмен и возвращается к своей газете. СМС пришла от старого напарника. Снова. С мощным ощущением дежавю Ходжес перезванивает. — Пит, — говорит он, — ну что ты все с этими сообщениями? Ведь у тебя есть номер мой в быстром наборе. — Я так понимаю, Холи программировала тебе телефон и какой-то убойный рингтон поставила, — отвечает Пит. — По ее мнению, ужасно смешной. А еще, прихожу к выводу, что ты звук на максимум поставил, глухомань! — Текстовые сообщения на полную громкость сигналят, — объясняет Ходжес. — Когда звонок — то телефон просто мини-оргазмирует о мою ногу. — Так поменяй сигнал! Несколько часов назад он узнал, что ему осталось жить несколько месяцев. А сейчас он обсуждает громкость рингтона… — Сделаю, как скажешь! А теперь говори, что тебе нужно. — Здесь среди компьютерных экспертов чувак один оказался: вцепился в ваш игровой гаджет, как муха в дерьмо. Ему эта штука страшно нравится: «ретро», он говорит. Веришь? Игрушку сделали лет пять назад, а она уже ретро! — Мир ускоряется. — И что-то такое произошло. В любом случае, ваш «Заппит», похоже, запнулся. Наши в него свежие батарейки сунули, он синим, раз пять моргнул, а потом сдох. — А что с ним такое? — Теоретически возможен какой-то вирус, потому что у этой штуки как бы есть вай-фай, а именно через него всю эту заразу загружают, — но он говорит, что, скорее всего там микросхема неисправна или сгорело что-то. Я хочу сказать — ничего это не значит. Эллертон не могла им пользоваться. — Так чего она в таком случае заряжала его там, в дочкиной ванной? Пит на мгновение замолкает. Потом говорит: — Ну, может, он какое-то время поработал, а потом чип сдох. Или что там с ними бывает. Он работал, думает Ходжес. Она на нем пасьянсы раскладывала на кухонном столе. Всякие — «Клондайк», «Пирамида», «Картина» и тому подобное. О чем бы ты узнал, дорогой мой Пит, если бы поговорил с Нэнси Элдерсон. Это еще должно быть в твоем списке. — Хорошо, — говорит Ходжес. — Спасибо за новости. — Это последние для тебя новости, Кермит. У меня есть напарница, с которой я вполне удачно работал с тех пор, как ты ушел, — и пусть бы она праздновала со мной мой выход на пенсию, а не сидела на работе и обижалась, что я променял ее на тебя. Ходжес мог бы еще это пообсуждать, но до больницы уже остается две остановки. Также он вдруг обнаруживает, что хотел бы отделиться от Пита и Иззи и заняться этим делом самостоятельно. Пит возится, а Иззи, собственно, ползет, как черепаха. А Ходжесу хочется бегом, учитывая больную поджелудочную и все такое.