— Близка, — безвольно кивнула та, но ответила столь же тихо, почти беззвучно. — Ты спала с ним, верно? — Спала… и этот позор не смыть ни одним благочестивым поступком… Капля пота прокатилась по моему виску, и я осторожно перехватил её пальцем, не позволив упасть на полосатый палантин. — И поэтому ты решила отравить его? Его, а затем себя? — Нет! Аширна оскалилась так резко и злобно, что едва не убедила, что смогла вырваться из транса и сейчас вопьётся в моё горло. Концентрация чуть не раскололась, но я снова вклинился в дыхание самки, повёл за собой; дождался, пока спрячутся зубы. — Кто убил Нурсета? — Не знаю, — выдохнула она, окатив меня запахами сжёванной «карамели». Я чуть не отступил. Прикусил губу, лихорадочно подбирая следующие вопросы. Убеждённость в своей правоте так явственно проступала сквозь ответы подозреваемой, что сбивала с толку. Байши, вот сколько раз я твердил себе старательно продумывать стратегию допроса?.. Хотя бы на пару шагов вперёд, даже если предстоящая работа выглядела легче лёгкого… — Твоя сестра знает про тебя и Нурсета? — Возможно… скорее всего… я должна искупить вину перед ней… Моя бровь изогнулась в недоумении. — А виновника ты разве найти не хочешь? Она замялась. Чары пошли трещинами, закрошились под её бессознательным негодованием, но «низкий писк» так просто не отпускал. — Хочу! — выдохнула обвиняемая, по-прежнему глядя на блестящий зажим галстука. — Ты видела Нурсета в день его смерти? — Да. Вечером. Недолго. — Отпечатки на бокале с ядом действительно твои? — Не знаю… это возможно… — Аширна, я требую самого честного ответа: где ты была в момент его смерти? По морде самки прокатилась рябь облегчения, словно вопрос оказался вовсе не таким трудным, как ожидалось. — В «Загоне». В тот день проводились бои трое на трое… Хороший был вечер, убили сразу восьмерых Отчаянных… — Ты способна доказать своё присутствие на аренах? Она покривилась, и презрительный оскал вистар проступил даже сквозь осоловелую маску моего колдовства: — Мы не любим фиксировать свои развлечения, терюнаши… и всеми силами пытаемся пресечь даже возможные слухи о них… Я сглотнул комок. Хотелось снова раскрутить флягу. Хотелось оборвать разговор, ставший неожиданно неподъёмным. Но вместо этого я лишь усилил нажим: — Твой визит в «Загон» может подтвердить кто-то из иных вистар? Пусть и на условиях анонимности… — Может, — кивнула Аширна. И, опережая моё ликование: — Если захотят. Но никто не захочет. Наши души, Ланс — наполненные тенями чуланы, в которых хранятся гниющие трупы. Я не поверю в их желание помочь… — А Отчаянные? Ты подходила к бойцам? Собрать пота в банку, лизнуть свежую рану? — Подходила. Но для них мы все на один окрас. Как и для тебя… Она снова вздрогнула до кончика хвоста, демонстрируя первое послабление «низкого писка». Сонно провела лапой по усам, едва не оцарапав мне щёку, заморгала. Пожалуй, я мог бы ещё кое о чём спросить, пока Аширна не очнулась окончательно. Но не стал, предпочтя потратить последние секунды контроля на иное. Протянул руку, пользуясь её дремотной беспомощностью, лёгким рывком избавил от склянки на груди. Почти без замаха отшвырнул прочь, за край «Колеса», где она напоследок блеснула выпуклым бочком и растворилась в свето-струнной стене огня. — Послушай меня, Аширна, — приказал я, улавливая последние эффекты «писка». — Сейчас ты придёшь в себя. Отправишься домой. Отдохнёшь. Без вина и наркоты. Если я пожелаю ещё одного приватного разговора, ты не станешь его избегать. — Отдохну, — пробормотала она, устало потирая прикрытые веки. — Без выпивки… Не стану избегать разговора. Тогда я отступил от неё на пару шагов. Убедился, что вистар окончательно приходит в себя, покачиваясь, но уже без риска опозориться нелепым обмороком. Прожигаемый опасными, жадными взглядами, вежливо поклонился Аширне и направился к притихшим свидетелям допроса. На мордах родни Чинанды-Кси застыло недопонимание, смешанное с разочарованием. Уши шевелились, хвосты подёргивались, кулаки сжимались; многие жадно попивали из бокалов. Определённо, все они ждали иного. Как и сама устроительница разоблачения. Та подошла ко мне, словно отгораживая от остальных, как сам я несколько минут назад отсекал Аширну от лишних взглядов. — Что всё это значит, господин Скичира? Чистокровная высокорожденная, она сдерживала эмоции, но явно кипела внутри. Интуиция подсказывала поступить совершенно по-другому. Но я подался к вдове на максимально-этичную дистанцию и негромко ответил: — Ваша сестра не убивала Нурсета фер вис Фиитчи. Огромные резцы чу-ха обнажились, сверкнув перламутром покрытия. — Как вы смеете утверждать подобное, господин Скичира⁈ В шипении вистар почти отсутствовали привычные смиренность и терпение, и я воочию представил, как обещанные за работу деньги беззвучно сгорают в искусственном пламени парковой ограды. Ответил спокойно, даже устало, для этого мне совсем не пришлось притворяться: — Госпожа фер вис Фиитчи, — я чуть склонил голову, признавая её главенство, но намереваясь стоять на своём, — вы наняли меня для поиска правды, и я честно выполняю работу… — Мерзавка перекупила вас, — выдохнула Чинанда-Кси, и в её тоне не было и намёка на вопросительную интонацию. — Вы не хуже меня знаете, что говорите лишнее, госпожа фер вис Фиитчи, — хладнокровно парировал я, начиная жалеть, что этим утром вообще открыл дверь посланцу Сапфир. — Репутация Ланса фер Скичира из «Детей заполночи» не имеет цены. Её тёмные глаза пробуривали насквозь, а чинный образ благочинной паломницы продолжал рассыпаться пылью гнева и истинной натуры хозяйки жизни. — Что она сказала? — В интересах дела я вынужден пока сохранить это в тайне. — Вы лишаете меня законного правосудия! — Я лишаю вас соблазна отнять невинную жизнь. Чинанда-Кси прищурилась. Когтистые пальцы скрючились, будто она собиралась вцепиться в меня и разодрать дорогущий новенький костюм: — Тогда скажите же, всезнающий Джадуга, кто убил моего несчастного мужа, пусть сжалится над его душой Двоепервая Стая⁈ Дуга родственников вокруг нас уплотнилась, все они ловили даже обрывки фраз. В этот момент их сборище казалось куда опаснее огненного обруча за пределами парящего кольца. Да что там⁈ Оно было опаснее обдолбанной уличной стаи, ночью подловившей тебя вдали от оживлённых улиц… — Пока не знаю, госпожа фер вис Фиитчи, — честно ответил я, ожидая новой вспышки гнева. Успел примирительно поднять раскрытую ладонь: — Но обязательно выясню. Чуть позже, если позволите. Я взял след, но сейчас… сейчас у меня имеются неотложные дела. Густые ухоженные брови Чинанды-Кси скакнули на лоб, словно я недвусмысленно предложил ей уединиться в подсобке «Пламенного колеса». Вистар едва сдержала негодующий возглас, но вовремя спохватилась, пробормотала короткую молитву и потупила взор. Приподняла и плавным движением уложила хвост на сгиб локтя, погладила нарочито примитивный браслет «болтушки». — Что может быть срочнее порученного вам задания, господин Скичира? — спросила она, на этот раз печально и с надломом в голосе. — Я полагала, вы бросите все силы, лишь бы поскорее… — Моя щедрая и благородная госпожа, — мягко перебил я, с трудом удерживаясь, чтобы не ослабить душивший галстук, — вынужден признать, что таковые дела существуют. Но я клянусь, что обязательно выясню все обстоятельства гибели вашего супруга, пусть будет добра к его душе Двоепервая Стая. И поклонился, немного неловко, но постаравшись выразить настоящее почтение. — Обещаю оставаться на связи. И свяжусь с вами сразу, как только смогу проанализировать полученную информацию, сопоставить её с вашей и… неторопливо пораскинуть мозгами. Глаза окружавших нас чу-ха сверкали в полумраке приватного сектора, словно жгучие раскалённые угли. Чинанда-Кси приоткрыла пасть, но передумала добавлять что-то ещё. Задумчиво облизала резцы и медленно кивнула. Затем мы оба — не сговариваясь, но одновременно, — обернулись к Аширне фер вис Фиитчи. И обнаружили, что обвиняемая растворилась в толпе разнузданных посетителей «Колеса», а у самой границы паркового ограждения осталась лежать лишь её лёгкая накидка с красными погребальными полосами. «Ломкая горечь» Мира, процветания и тепла тем, кто снова внемлет мицелиумной станции «Ломкая горечь»! Куо-куо-куо, мои ушастенькие и бесстрашные, как должна говорить истинная Моноспектральная Чапати! Низкий поклон всем, кто приклеил на окна бумажные снежинки или зажёг лампады, провожая ушедшее воплощение самой отважной мицелистки Юдайна-Сити к её новым перерождениям.