Сунув руку в карман пальто и плотно вбив пальцы в ячейки кастета, я послушно выбрался, чуть не поскользнувшись на острых бетонных обломках. Огляделся, не спеша отходить от фургона, но в спину ткнули стволом. Мы действительно находились на плоской крыше парковочного стакана, пустого и очень старого, почти разрушенного временем и вандалами. Справа у прорехи ограждения виднелись остатки разобранной силовой линии для летательных аппаратов, за спиной темнел зев эстакады для подъёма колёсных. Слой мусора, осколки, куски бетона, поваленные фонарные столбы и несколько сгоревших фаэтонных остовов завершали оптимистичную картину. По меркам Бонжура здесь было очень темно. За пределами стоянки из мрака проступали глухие задники жилых комплеблоков и нависали безликие коробки складов. Я не узнал места, но на первый взгляд разговорчивая троица притащила меня на окраину Ишель-Фава, и если это так, то слева на западе сейчас мерцала огоньками уличных костров геджеконду Благолепие. В пасмурном сознании мелькнула неуместная ирония — кому, скажите на милость, вообще пришло в голову давать столь изысканные названия вонючим перенаселённым кварталам откровенной бедноты?.. Хлопнув дверью, к нашей скромной компании присоединился водитель, меня рассматривая хмуро и определённо без симпатии. Я постарался встать так, чтобы позади не оказалось ни одного чу-ха, но Писклявый с башером толково сместился на фланг. Расставив ноги и второй рукой нащупывая выкидной нож, я с вызовом уставился на активную «болтушку» Молчаливого: — Ну, вроде приехали? Что нужно? Ответил, к моему удивлению, сам Молчаливый. — Один вопрос, — произнёс он. Приподнял свободную лапу, будто призывал выждать, и продолжил после короткой паузы. — В твоих интересах быть честным. Ответишь — пойдёшь своей дор о гой. — *уй с вами, спрашивайте! Я хотел небрежно и дерзко сплюнуть под ноги, но во рту предательски пересохло, и я только измазал щетину на подбородке. — Что именно, Ланс, тебе известно про один важный фазокубитный юнму? — будто повторяя заученное, протараторил Молчаливый, больше поглядывая на гаппи, чем на меня. У меня ёкнуло сердце. Невольно отпустив рукоятку ножа и утирая слюну рукавом пальто, я внимательно оглядел похитителей, не заметив ни капли злобной напряжённости. Не считая наведённого на меня башера, конечно, но это в Юдайна-Сити едва ли может считаться проявлением агрессии. Молчаливый терпеливо ждал ответа. А я суматошно вспоминал, что во всём огромном гнезде это хитрое словосочетание произносил только при одном единственном чу-ха… Взглянул на Писклявого, на водителя, ещё раз прикинул расстояние до эстакады. — Парни, — на этот раз мой голос прозвучал сипло, словно я не пил со вчерашнего утра, — при всей завязавшейся дружбе и взаимопонимании, но я не могу ответить на этот вопрос. Выходит, нелепое представление с похищением и приятельской беседой на крыше старого парковочного комплекса затеяли «Жёлтые котелки»? Тогда почему схватившие меня казоку-йодда не носят традиционных головных уборов? Не хотят подставиться и всерьёз схватиться с «Детьми заполночи»? Так ведь я всё равно расскажу Нискиричу. Если пожелаю, разумеется. И если останусь цел, что тоже немаловажно. Или всё же Песчаный Карп таким образом решился проверить меня на вшивость? Писклявый протяжно вздохнул. — Ланс, нам очень нужен этот ответ, — после секундной паузы произнёс Молчаливый, и теперь я окончательно убедился, что он озвучивает услышанные в заушнике реплики. — Пожалуйста, будь честен и ничего не утаивай. Не заставляй парней прибегать к неприятным способам извлечения информации… Словно в доказательство его слов водитель фургона вынул узкий длинный нож, прислонился к борту фаэтона и принялся чистить когти. Писклявый сделал шажок, рассматривая меня оценивающе, будто решая, куда пустить первую фанга. Я машинально подался назад. Спросил, примеряясь к рывку, но всё же не торопясь бросаться в атаку: — Вы же понимаете, что с этого момента безобидный допрос может перерасти в настоящую вражду кланов? Да, признаюсь, фатальная вера в здравомыслие неприятеля довела до погребальной печи не одну славную крысу Юдайна-Сити. Но что я мог поделать с собой в этом размазанном состоянии? Водила отлепился от фаэтона. Двинулся ко мне, покачивая клинком. Писклявый пожал широкими плечами: дескать, не обессудь. А Молчаливый вдруг опустил голову, будто рассмотрел что-то интересное среди бетонного крошева. — Господин?.. — Он повысил голос и даже постучал кончиком когтя по заушнику. — Меня слышно? — Мордоворот полистал настройки гаппи, определённо забарахлившего. — Вэй-вэй, слышно⁈ Байши, да он отключился! Последняя фраза со всей очевидностью была адресована напарникам, тут же застывшим на местах. Я шкурой ощутил опасную неуверенность, охватившую всех троих. Затем Писклявый вздрогнул, подёргал носом и пригладил левое ухо. — Но задачу же не отменил? — всё тем же смешным голосом озвучил он совершенно не смешную мысль, и снова уставился мне в глаза. — Давай-ка, терюнаши, ты ответишь на вопрос, мы запишем всё до последнего словечка, а затем расстанемся, сисадда? Я не успел ответить. Нет, не на вопрос невидимого манипулятора, тут я ещё планировал пободаться. Я не успел среагировать даже на прямую угрозу Писклявого. Ни шуткой, ни словесной контратакой, ни даже мольбой, тоже способной выиграть мне немного времени… Потому что левое ухо чу-ха с башером вдруг брызнуло фонтаном кроваво-розовой кашицы, и тот совсем не грациозно грохнулся на бок. На бесконечную долю мгновения крыша заброшенной стоянки погрузилась в неподвижность, будто примороженный свето-струнный слепок. Отвисала челюсть водителя, ошарашенного внезапной гибелью товарища; отрывал недоумевающий взгляд от «болтушки» его немногословный сосед; пытался ошалело осознать случившееся я сам. Ещё через секунду в горле Молчаливого чавкнуло, раскрываясь входным отверстием влетевшей фанга, и того отшвырнуло на пару шагов. Последний казоку-йодда сообразил чуть быстрее меня, всё ещё стоявшего в полный рост — рванулся к фургону, вереща на ходу и подпрыгивая… Третья фанга прошла так близко от моего лица, что я услышал её посвист и практически ощутил ударную волну. В затылок водителя фургона стукнуло с характерным треском, он почти крутанулся через голову и распластался на бетоне. Тогда с места сорвался и я сам. Прыгнул, как если бы от этого зависела моя жизнь. Впрочем, так оно и было, а потому одним неказистым нырком я влетел в открытую бортовую дверь фаэтона, второй раз за ночь болезненно прикладываясь о ребристый металлический пол. Перевернулся, стягивая рюкзак и ногой задвигая створку, нашарил «Молот», выхватил и прижался к стенке. Сердце колотилось так, словно просилось немедленно выйти из фаэтона прогуляться без моего согласия. Ладонь под перчаткой вспотела, лил пот и по спине. Если верить глазам, в похитителей стреляли из дальнобойного ассолтера, пробивного и точного. Примерный анализ траектории указывал, что стрелок расположился в комплеблоке (на крыше или верхних этажах) за моим левым плечом. И явно — учитывая меткость поражения целей, — не собирался трогать моё безволосое тельце… Меткость, да… Она, прямо скажем, впечатляла. Конечно, на сотню обученных стрельбе чу-ха рано или поздно находился уникум, способный удивить даже меня. Но такая статистика лежала почти в мифологической зоне. Три цели из трёх с дистанции в сотню шагов? Наповал? Признаюсь честно, я был напуган и обескуражен… За пределами фаэтона царила тишина. Пригнувшись между высокими передними сиденьями, я попытался хоть что-то высмотреть на дисплеях заднего и бокового видов. Но тёмные глыбы комплеблоков и складов ничуть не отличались от увиденного десятью минутами раньше. Чуть успокоившись, натянул под пальто кобуру, спрятал башер, и осторожно (очень осторожно) приоткрыл боковую дверь. Совсем чуть-чуть, при этом благоразумно держась подальше. Ничего не произошло. Подавшись вперёд, я изучил неприглядную картину. Что ж, сомнений не оставалось — все трое похитителей и несостоявшихся пытателей были безнадёжно мертвы. Раскинувший лапы водитель лежал на животе у правого переднего колеса, Писклявый — почти за кормой, а Молчаливый в нескольких метрах от фургона. Я взвесил шансы. Прикинул, какова вероятность, что сам стану следующей целью стрелка. Убедился, что она совсем не велика. Но всё равно отбросил мысли добраться до лапы Молчаливого, сорвать с неё гаппи и выяснить, для кого же покойничек вёл мицелиумную трансляцию… В конце концов, можно было спорить, что ячейка зашифрована. Тогда я мягко прикрыл бортовую створку, с кряхтением пролез между сиденьями, открыл правую переднюю дверь и (подышав часто и мелко, чтобы справиться с возможной паникой) дотянулся до карманов водителя, почти сразу (хвала Когане Но!) нащупав карту запуска. Визг четвёртой фанга не рассёк тишину предрассветной ночи. Лишь слышались пьяные крики из соседнего двора, да гудели фаэтоны на ближайшей улице. Заблокировав замки, я снова перевёл дух и перебрался на водительское сиденье. Возможно, утром мне стоит переговорить с Нискиричем. Возможно, даже отправить на место расстрела нюхачей казоку, способных не только выяснить принадлежность почиканной троицы, но и вызнать что-то о стрелк е. Но всё это я собирался сделать не раньше позднего утра, когда, наконец, под моей щекой хотя бы несколько часов пролежит не грязный рифлёный пол чужого фургона, а любимая подушка… Глава 6 КАПКАН СЖИМАЕТСЯ Угловатая глыба «Куска угля» показалось самым желанным оазисом во всём Тиаме. Она надвинулась на меня, стоило завернуть за угол — мрачная, угрюмая, облезлая под дождями и усыпанная балконами «индивидуальных модернизаций», но при этом такая родная и спокойная. Настоящий уголок мнимой безопасности среди стремительных водоворотов ночного гнезда. Ветер стал сильнее, настойчивее, наметая по улицам настоящие барханы. Коровы и собаки прятались по мере сил, из парковочных ячеек выползала уборочная техника. Проспекты почти опустели, как обычно бывает в последние перед рассветом часы. На задворках моего сознания, спровоцированная чехардой напряжённых (мягко скажем) событий, снова играла странная музыка. Неровная, протяжная и щемящая, которой я никогда не слышал от чу-ха, но отлично подходящая к моменту… Последние пару кварталов до «Комплеблока-4/49» я прошёл пешком, крадучись и беспрестанно озираясь. Угнанный фургон перебитых казоку-йодда пришлось бросить, чтобы у утренних дозоров «Детей заполночи» не возникло лишних вопросов. В голове, похожие на стаю пойманных птах, бились безответные вопросы: кто, байши, это был⁈ Неужели действительно посланники Шири-Кегареты? Но за каким бесом Песчаный Карп выбрал такой непростой путь, чтобы поведать жалкому человеку свои сокровенные секреты? И кто в итоге поскручивал хвосты Писклявому и его приятелям? Да ещё столь метко, с огромного для крыс расстояния и с использованием как минимум штурмового ассолтера? Держа правую руку за пазухой на рукояти «Молота», я настороженно пересёк пустынную 13-ую улицу, ежесекундно ожидая то ли визга шин летящего наперерез фаэтона, то ли щелчка ассолтерного затвора. Знакомые переулки казались враждебными и напичканными ловушками. Согласен, в предрассветную пору гулять по сонному Бонжуру — не самая трезвая идейка, особенно на фоне просочившейся в район заразы в виде шастающих повсюду «Кислотных шутов»… но какой у меня был выбор? В «Кусок» я просочился через смежный подъезд, избегая даже неработающих камер. Внутренними проходами перебрался в свой, на нужный этаж поднимался пешком. Всё прислушивался, нет ли хвостов, но кроме компашки обдолбанной шпаны и спешащих на раннюю работу заспанных трудяг не заметил никого. Подступил к двери, прислушался. Разобрать происходящее в норе мешал стук сердца, гулко отдающийся меж ушами. Тишина? Тишина… А вдруг Ч’айя сбежала? Вдруг решила, что моё соседство ничуть не безопаснее лежащего за порогом мира (что, впрочем, было недалеко от истины), и совершила необдуманный поступок? Нет-нет, это не может быть… Я постучал в створку условным сигналом. Выждал, снова прижимая щёку к холодному армированному пластикату. Вроде бы различил внутри какие-то звуки, но с таким же успехом они могли оказаться плодом воображения. Постучал ещё раз, размеренно и неспешно, старательно повторяя последовательность длинных и коротких. Замки щёлкнули, сердце подскочило. Дверь приоткрылась на толщину пальца, в щели мелькнуло лицо Ч’айи. Сдерживая вздох облегчения, я скользнул внутрь, снова накинул засовы, прислонился спиной к косяку и только тогда устало выпустил воздух из лёгких.