– Держи, – потом плюхнулся в кресло, вытянул ноги на мягких подушках, забросил руки за голову и прикрыл глаза. – Господи, цивилизация! Наконец-то! – Вы человек цивилизации, Демид Евгеньевич? – На сто процентов. – Забавно, – Софья опустила спинку кресла и тоже выдвинула секцию для ног, устроилась поудобнее. Демид приоткрыл глаз и повернулся к ней: – Что забавного? – Ну, – Софья поправила подлокотник, – иногда ты совсем не кажешься цивилизованным. – Это потому что ты неправильно понимаешь слово "цивилизация". Тебе кажется, что построив города и внедрив правила, люди стали лучше и порядочнее. На самом деле, они остались такими же дикими, но надели маски, что спутало все карты. – То есть у нас с тобой первобытная война на выживание? – спросила Софья. Тишина природы вокруг, залитая вечерним светом трава, поющие птицы – все это как-то особенно располагало к откровенному разговору. – Раз мы конкуренты, – добавила она. Чернов молчал долго. Софья подумала, что не ответит. – У меня война, – кратко сказал он. Что-то было в его тоне такое, отчего у Софьи по спине пробежали мурашки. – Но не с тобой. Затем он повернул голову и голосом, в котором сквозила горечь, добавил: – А ты лишь солдат, который служит не тому генералу. На войне солдаты погибают. Демиду было жаль губить ее, и у него хватало ресурсов, чтобы позволить себе потакать данной слабости. Только благодаря своему хрупкому исполнительному директору "Хвост кометы" ещё был на плаву и имел клиентов. Но сообщать это Софье он, разумеется, не собирался. – Я служу себе и своим принципам, – начала спорить Софья. – Эти принципы включают в себя подкуп патентной службы? Опять двадцать пять – Чернов взялся за старое. – Мы никого не подкупали. – Ну нет, – Демид лег на бок и приподнялся на локте, прядь темных волос упала ему на лоб. – Эту ерунду, мадам Светополова, я уже слышал. Так что либо раскрываем карты, либо разговору конец. Рассказывай, как все было. – А что тут рассказывать? – повернула к нему голову, Чернов был хорош с вечерней щетиной, особенно над изогнутой верхней губой и на скулах. Это делало его грубым и милым одновременно. Привлекательным. "Если мужчина показался тебе вкусным, то без промедления пробуй," – утверждала Натали. – "Это первый признак того, что вы совместимы на генетическом уровне". – Сонь, мы сейчас не дома, и, как некоторые настаивают, даже не на нашей старушке Земле. Может, один раз скажешь правду? – Дим, – она тоже подвинулась, подперла голову ладонью, – я не понимаю, о чем ты. Помнишь, на празднике, когда мы поругались, что я сказала? Что ты украл нашу технологию, что нам будет тяжело, но мы выкрутимся. Стала бы я заявляться и устраивать это представление, если бы знала, что патент наш? Его зеленые глаза чуть прищурились. Несколько мгновений Чернов изучал ее лицо, искал признаки неискренности: – Не знаю. Софья прикусила губу: – Не знаешь? Серьезно? А мне казалось, что ты успел узнать меня хотя бы отчасти? Он знал ее вкус на языке, знал, что ее теплое тело пахнет, как ванильное мороженое, и что даже малая порция этой женщины способна вызвать у него ломку, как у закостенелого наркомана. Которая, оказывается, запускалась триггером "Дим", сказанным ее голосом и ее губами. – Если я поверю тебе? – настороженно ответил он. – Ты расскажешь, как вы изобрели линзу? – А ты расскажешь, с кем воюешь? – Вот что бывает, когда свяжешься с закостенелой переговорщицей, – улыбнулся он. – Спасибо, товарищ Чернов, – она приподняла бровь. – Так расскажешь? – Идёт. – Ты первый, – Софья устроилась поудобнее. – Ну, нет, – Демид сел, сложив ноги крест на крест, вскрыл упаковку с бутербродом. – Сначала ты. Софья пожала плечами: – Ок. Я пришла, когда "Хвост кометы" начал терять клиентов. Отрицательная динамика накапливалась, никак не получалось остановить ее. Тогда я запустила анализ рынка и выбрала узко сегментированную целевую группу, на которую поставила задачу создать новый продукт. Самое интересное, что по теории вероятности у конкурентов было лишь пять процентов попасть в ту же аудиторию, а с таким же продуктом – только один процент. Ума не приложу, как тебе удалось это сделать. – Ну, тут просто – у меня украли чертежи. И превратили в твой новый продукт. Она нахмурилась: – Какие чертежи? – Расчеты графена. Я говорил, что сам его изобрел. Если хочешь, прямо сейчас нарисую тебе все до последнего нанометра. Софья внимательно вгляделась в его глаза. – Нарисовать? – переспросил он. – Не надо, – шепнула, проводя ревизию в памяти. Где и когда она впервые увидела проект графена? Петр тем утром сообщил, что собственник приехал в офис, и у него хорошие новости. Чуть позже Евгений Анатольевич представил Софье проект линзы. Учитывая, что тогда он ещё курировал одну из команд разработчиков, это было вполне правдоподобно. – С чертежом я впервые познакомилась в кабинете нашего собственника, – прошептала она. – Вензель видела в правом верхнем углу? Покачала головой: – Нет, лист был оторван. Я ещё удивилась. У нас в компании строгие требования к оформлению документации. – Там находился мой логотип. – Не может быть. – У меня украли чертеж, говорю тебе. Мне теперь нечего терять. Софья повела плечами, прогоняя озноб. Неужели она столько лет работала над проектом, который был украден? – Если я поверю тебе, – прошептала едва слышно. – Это будет означать, что последние три года моя жизнь была фарсом. И что человек, который поверил в меня, помогал мне в обучении и по-отечески воспитывал, – лжец. Демид тяжело вздохнул: – Он не такой хороший, как ты думаешь, Соня. Тебе не стоит доверять ему. Софья отвернулась к иллюминатору. Солнце почти село. Сумрак проглотил долину. Никаких фонарей не было. Только звёзды освещали взлётную полосу и акры свободной от человеческого вмешательства земли. Чернов сегодня вел себя странно, защитил и поддержал. Она начинала доверять ему, как бы глупо это ни было. Евгению Анатольевичу она тоже доверяла. Он был тем мужчиной, который когда-то приехал к магазину на BMW и поговорил с ней. После этого она стала приходить ежедневно в одно и то же время. Он приезжал часто и начал узнавать девчонку из интерната. Софья просто наблюдала, не говорила с ним, не попрошайничала. Ей нравилось смотреть на чужую жизнь, которая так не походила на ее собственную. Это давало надежду, что бывает по-другому, и силы двигаться дальше. – При каких обстоятельствах вы бы взяли меня на работу? – однажды осмелилась подойти и спросить она. Евгений Анатольевич тогда усмехнулся и сказал, что только с красным дипломом Московского государственного университета. Планка была установлена. Весь дальнейший путь Софьи по жизни оказался предопределен. Завершив обучение, она принесла диплом в "Хвост кометы". Ее взяли. На место курьера, правда. Но это была зацепка. Дальше она просто-напросто продолжила делать то, что делала всегда, – наблюдать и анализировать. Слушая разговоры в кулуарах, читая документы, которые надо было доставить, она вникла в суть вещей и придумала, как можно вырваться вперед. Молодость ума и нестандартный взгляд на дело оказались таким необходимым спасением для компании. Евгений Анатольевич, который к тому времени уже много болел, принял решение отправить девушку на презентацию оптики на Санкт-Петербургском экономическом форуме. Она выступила блестяще и привезла несколько крупных контрактов. Тогда он послал ее и на следующую отраслевую конференцию. История повторилась. И Евгений Анатольевич задумался, не поставить ли Софью своим заместителем, начал приглашать ее на заседания совета директоров. Там, собственно, и раскрылись ее таланты. Идеи Софьи были революционными, прорывными и часто сначала вызывали шокированное молчание, а потом интенсивное обсуждение. Так Евгений Анатольевич принял решение рискнуть и назначить исполнительным директором совершенно не того, кого обычно выбирали в таких случаях. Софья не разочаровала его. – Когда человек, которому ты безоговорочно должен доверять, подводит тебя, – хриплый голос из темноты салона отвлек ее, – бывает очень больно. Но это очищающая боль. Она делает тебя мудрее. Чернов был уже погружен в мрак. Софья видела только его профиль на фоне ещё не до конца почерневшего неба. У Демида был прямой нос, длинные ресницы и выдающиеся губы, которые умели не только говорить умные и глубокие мысли, она помнила. Красивый гордый профиль смелого самодостаточного мужчины. Другой, более слабый, не рискнул бы поднимать столь сложные темы. – Тебе приходилось испытывать такую боль? – тихо сказала Софья. – Разумеется. – Расскажешь? – Нет. Софья тяжело вздохнула: – Ну, хорошо. Тогда твоя очередь. С кем же ты воюешь, если не со мной? Демид нахмурился, отвернулся к иллюминатору. – Ты обещал, – напомнила Софья. – Так с ним и воюю.