– Вот видите? Вполне вы в подходящем возрасте. Мой прадед как раз в ваши годы женился в третий раз на моей прабабке. – Скорько раз он на ней женирься? – Узкие глаза мистера Сабурами стали круглыми. – На ней – в первый и последний раз, – пояснил я. – После того как дважды овдовел. Во-вторых же, знаю я одну женщину, которая с удовольствием за вас пойдёт. – Ну, Айвен, куй железо пока горячо – весь Третий участок надеется на тебя. Правда, покуда об этом не знает. – Она аккурат кухаркой и служит, в том же, кстати, доме, где и моя невеста горничной. Согласитесь, неумёху держать там не стали бы. Правда, ей уже тридцать лет… – Впорьне пригодна для деторождения… – задумчиво протянул мистер Сабурами, и в глазах его появилась эдакая мечтательность, что ли, такая, знаете ли, романтическая томность. – А что же, она так уж и жерьает замуж? – Не то слово, сэр, – заверил я его. – Она, прошу прощения, уже в тех летах, когда восторгов и вздохов под луной не надо, а хочется крепкого мужского плеча и устроенности, супруга, знаете ли, такого, чтобы чувствовать себя как за каменной стеной. Вот, ну совсем как вы. Опять же, сэр, у вас дворянское происхождение, а одно только это немаловажно. Определенно, она будет на седьмом небе от счастья, если вы её посватаете. – А она что же, хороша собой? – осторожно поинтересовался ниппонец. – Вполне. Правда, есть один недостаток. Она будет на пару дюймов выше вас. – Это вовсе непрьохо, – спокойно отреагировал Сабурами. – Дети будут росрьые. А она что же, относитерьно… гм… женских форм, дородная? – Ну, не как мать Епифания, конечно, но как-то… – Я обрисовал в воздухе объёмные прелести Ультаны О’Дарра, добрейшей и веселейшей субретки, которая и впрямь служит кухаркой в доме миссис О’Дэйбигалл. «Разборчива я в юности слишком была, а теперь и не нужна никому, перестарок», – вздохнула она, когда я однажды поинтересовался, отчего она при всех своих несомненных достоинствах, включающих между прочим и умение готовить просто потрясающий черничный пирог, так и не вышла замуж. – Это очень хорошо при родах и кормрьении, – кивнул мистер Сабурами. – А какого цвета у неё ворьосы? – Очень светлые, она почти блондинка, но с рыжеватым таким вот, знаете ли, отливом. Да вон, поглядите на мистера О’Хара, нашего участкового художника, – точь-в-точь такого цвета, только шелковистые и мягкие. Коса – так в три моих пальца толщиной! – Ох, как замечатерьно, – вздохнул в очередной раз трактирщик, но тут же затревожился. – А стопа, что же стопа? Борыная? – Ноги она мне, конечно, не демонстрировала, сэр, но моя Мэри говорит, что они иногда заимствуют одна у другой туфельки. А у неё ножка на дюйм-то всего и длиннее моей ладони. – Верно, и кожа у неё чистая? – Чистая и очень светлая, – кивнул я. – И даже зубы все при ней. – Ах, как бы мне её увидеть хотя бы одним грьазком? Ну, вот то-то же, а то «старый»… – Нет ничего проще, мистер Сабурами. Через полчаса она отправится в лавку зеленщика на Кухулин-Плёс – каждый день туда ходит в одно и то же время, – и я совсем не вижу причин, отчего и вы не можете приобретать себе зелень в той же лавке и в то же время. На том мы и порешили. Через полчаса с небольшим – я едва успел поесть – мы вдвоём были на рынке, где закупала продукты прислуга изрядной части знати и богатеев Дубровлина. Я издалека показал мистеру Сабурами Ультану, как раз входившую в лавку, сам же отошёл поговорить с видневшимся неподалеку Стойкаслом. – Айвен, ты что тут делаешь, дружище? – изумился тот, узрев меня. – Забочусь о пропитании, причём не только о своём, Леган, – ответил я и вкратце рассказал ему о неаполитанской методе и своём хитром плане. – Ну, старина, если у тебя всё выйдет, тебе памятник надо поставить! – восхитился тот. – Подумать только – нормально есть во время дежурств, причём именно тогда, когда захочется, – да это же просто праздник! Тебя парни будут на руках носить! Тут на выходе от зеленщика появился ниппонец, галантно придержавший дверь перед выходящей Ультаной, и я поспешил перехватить его. – Ну и что скажете, сэр? – спросил его я. Хотя мог бы и не спрашивать, глядя на его мечтательное выражение лица. – Вопрьощенная Бэнтэн, – восторженно прошептал почтенный трактирщик. Ну, не знаю, кто такая эта леди[37], но, видимо, очень хороша собой, коли он о ней так отзывается. – Кстати, у меня есть знакомая сваха, – улыбнулся я. – Если желаете, то немедленно пришлю её к вам. – Вы меня обяжете до конца дней, Айвен-сан, – взял себя в руки мистер Сабурами и церемонно мне поклонился. – Пустое, мне всё равно это почти по дороге домой. Кстати, так что насчёт доставки еды в участок? – Присырьайте заказы, констебль, присырьайте – будем доставрьять, – сказал ниппонец. – Хоть прямо сейчас присырьайте. Сначала я, разумеется, заглянул в участок, чтобы порадовать парней новостью. Дежурный наряд, только что умявший пирожки миссис Хобонен, встретил известие тяжёлыми взглядами. А вот сержант Сёкли, которому жена присылает в обед горячего из дома с одним из внуков, наоборот, поглядел с одобрением и некоторым уважением даже. – Соды скушайте, джентльмены, соды, – посоветовал я констеблям и поспешил по известному мне адресу. Четверть часа спустя я уже стучал в нужную дверь. – Констебль, вы? – Удивлению хозяйки не было предела. – Если это из-за того недоразумения с молодым мистером О’Хара… – Ни в коем случае, мэм, не из-за этого, – поспешил заверить свою собеседницу я. – Требуются ваши профессиональные услуги свахи. Одному почтенному ресторатору необходимо организовать Айтин Гусак[38], и чем быстрее, тем лучше. Должен предупредить, что он ниппонец и в летах, но я уверен, что вы справитесь с этой нетривиальной задачей, мисс Бурпл. Глава XVI, В которой констебль Вильк снова оказывается в гошпитале, добрый доктор разрешает послабление в режиме, а злоумышленник получает подушкой по голове Следующая смена у меня должна была случиться очень и очень неспокойной. Во-первых – ночное дежурство. Во-вторых, именно на эту ночь была запланирована облава. Где конкретно и кого должны были ловить, этого нам до самого инструктажа при заступлении не доводили, дабы не проболтался никто, но и так ясно, что не в богатых районах. Опять подпольные бои с тотализатором, притоны и игорные дома, видимо, разгонять придётся, а если перед сменой начнут оружие выдавать, так и на бандитское логово натравить могут. Главное, чтобы не вышло как в прошлый раз, – снёс я с петель дверь плечом, врываемся внутрь, а там, сказать смешно, тараканьи бега устраивают. Оно мало того что ставки на них смешные, так ведь и законом разрешены без уплаты сборов. Устроитель тотализатора только раз в месяц должен в казну полсоверена уплатить – и всё. А инспектор О’Ларри, который тогда с нами был, тараканов на дух не переносит. Брезгует ими до полного омерзения – даже для того, чтобы придавить, рукой прикоснуться не может. Такая вот у него, по-научному говоря, фобия. Так он как «скакунов» увидел, до того его перекорёжило, такое зло его взяло, что приказал он нам все кверху дном перевернуть – чего это вы, мол, такие-сякие, запираетесь, если ничего предосудительного не делаете? Долго проваландались там, а так и не нашли ничего – только изглыздались все, словно чушки. Ну да Бог милостив, может, нормально всё пройдёт… В этот раз милость Господня явилась мне в виде бурчания сержанта Сёкли: «И так народу не хватает, где я им на сдвоенный караул у недоприбитого ниппонца людей возьму?» И тут взгляд его остановился на мне. – Вильк! – скомандовал он мне. – Значит, так, чудотворный ты мой, сегодня опять заступаешь в гошпиталь. Ты у нас герой – двоих стоишь, за четверых жрёшь. Дуй давай, покуда конка ходит! И чтоб у меня без происшествий! Вот так я вновь к камиллианцам и попал. И снова без какого-то занятия – не уснуть бы ночью, на стуле сидючи… Однако и тут моя счастливая звезда не изменила мне, послав мистера О’Ширли. Может, у инспектора Ланигана он и подозреваемый, я не знаю, да и прохиндей, поди, как все торговцы, но малый, как по мне, добрый. – А, мистер Вильк! – поприветствовал он меня. – Опять в нашу юдоль скорби, констебль? И один? После того переполоха по двое ставили у этой палаты. Кстати, а что там произошло? – Умер констебль, дежуривший до меня, сэр. – Секрета тут никакого нету, можно и сказать. – Подозревают, что здесь отравился чем-то. – Ай-я-яй, ну надо же! – сокрушённо покачал головой галантерейщик. – Какая беда! А я-то всё думал, чего ж это ко мне инспектор приходил, вопросы задавал? Не курю ли я, спрашивал, да несколько раз… А что же, не курю, да-с. Это вот мистер Мексон себе деньги на ветер пускать позволяет… А что, Грю в чём-то подозревают? – Насколько мне известно – нет, сэр, – ответил я. – А с чего вы это взяли? – Ну как же, инспектор так настойчиво расспрашивал, кто у нас из больных курит, да что, да много ли, да кто сигары, а не трубку, да у кого они в футлярах-хьюмидорах[39] хранятся, а ведь только у мистера Мексона такие-то и есть. Его что же, теперь арестуют? По подозрению? Ой, а в чём? Я несколько опешил от такого словесного напора, однако от необходимости осмысливать такую кучу вопросов и что-то отвечать меня спасло появление высокого и нескладного джентльмена лет сорока – лысого, как коленка, и длинноносого, как удод, облачённого в чёрную пижаму и длинный полосатый шарф, обмотанный вокруг шеи. – Оэн, вы балбес и олух царя небесного, – мрачно произнёс он, приближаясь к нам. – Ваше квохтанье слышно на весь этаж. Подозревают меня! Ха! Да меня тут обворовали! Украли хьюмидор с сигарой, а они немало стоят, доложу я вам. – Грю, да я же за вас переживаю! – Мистер О’Ширли крутанулся на месте, как волчок. – А что было бы, кабы вы оказались злодеем и вас арестовали? А? Не спорю, мистер Перец очень занимательно рассказывает рецепты, я уже через полчаса его монологов чувствую лютый голод, но ведь он совершенно не играет в блек-джек, а вы у нас тут признанный мастер. Кто ж составил бы мне партию-другую перед сном? – Определённо, на такой незамутнённый эгоизм нельзя обижаться… – пробормотал мистер Мексон, после чего повернулся ко мне, смерил долгим взглядом, а затем вдруг улыбнулся и спросил: – Констебль, а вы в вист играете? А то блек-джек мне, говоря честно, уже осточертел, а четвёртого мы себе в компанию сыскать никак не можем. – Ну, если в две колоды, да с десяткой-онёром… – задумчиво протянул я. – Но я ведь, в некотором роде, при исполнении и не уверен, что мне… – Ну вот и прелестно! – перебил меня Мексон. – Столик перенесём из моей палаты, она ближе всего к вашему посту. Дежурного врача уговорит Эдди с помощью повара. Оэн, сестра милосердия на вас. Кто у нас сегодня в крыле блюдёт за порядком? – Добрейшая Евграфия, – с воодушевлением произнёс мистер О’Ширли. – С ней мы уладим дело, она была клиенткой моего папеньки ещё до пострига и мне благоволит. Значит, в две колоды, да при десяти понтах[40], констебль? Вы знаете толк в игре. И, не дав мне возразить даже слова, пациенты гошпиталя Святой Маргариты умчались реализовывать свой план. Я на самом-то деле не большой любитель играть в карты, но иной раз, с соседями, собираемся во дворе или у кого-то в квартире (да и мальчишкой когда был, тоже поигрывал порой). Ставки делаем по фартингу, так, лишь бы поддержать удовольствие, и не думаю, что трое почтенных буржуа попытаются меня сегодня раздеть. Да я им и не дам. Коли не задастся у меня нынче игра, так проведём три-четыре роббера, да погоню их спать – режим, мол. Опять же, четверо взрослых сильных мужчин в случае нежданной ситуации куда лучше одинокого констебля. Менее часа спустя Грю Фелониус Мексон принёс небольшой круглый столик (невзирая на изрядную худобу, тащил он его, взявшись за единственную ножку, без каких-либо видимых усилий) и канделябр на пять свечек. Затем, с двумя табуретами, явился довольный донельзя Оэн О’Ширли, горделиво поведавший нам об устранении помехи со стороны дежурной сестры милосердия и выложивший на стол две запечатанные колоды.