– Совершенно с вами согласен, мистер Вандермар. Это событие будет воистину эпохально, – обменялись мнениями инженеры. – Не могу не согласиться со своими ассистентами, мистер Адвокат. – Ислингтон криво усмехнулся. – Что же, давайте сделаем снимок-другой для истории. Какие вы себе надумали композиции? – Ну, я предполагал снять вас троих возле Ферручино, здесь, покуда вы ещё не надели на него кожух. – Голем действительно был «раздет», и мне были явственно видны все эти его внутренние шестерёнки, колёсики и прочие элементы. Как и говорил сержант Вильк, некоторые части были укрыты коробами из тонкой жести, но даже лепрекону, существуй они в наши дни, поместиться в закрытых частях было бы невозможно. – И один снимок, как вы трое осматриваете… э-э-э… место будущего действа. Стол, шахматы, площадку… Это надо подробнее спрашивать у мистера Фёста, я, увы, дара художника лишён, в отличие от него. – Я видел вчерашний выпуск «Светского хроникёра», – кивнул доктор. – Впечатляет. Ново и свежо. – Тогда, быть может, начнём со второго? Я, признаться, не был уверен в вашем согласии и не стал звать амбротиписта из зала. Мы выиграли бы так несколько минут, господа. – Видимо, репортёров напрасно называют самоуверенными нахалами, мистер Круп. – На них бессовестно наговаривают, мистер Вандермар. – Ислингтон извлёк из кармана брегет на цепочке и, отщёлкнув крышку, взглянул на циферблат. – Да, времени до начала остаётся совсем немного, – произнёс он. – Но оставить Ферручино без присмотра… – Да помилуйте, кто его тут украдёт? – Я всплеснул руками. – Стены капитальные, дверь лишь одна и запирается на замок, а при входе сержант Вильк поставит кого-то из своих людей. – Я лично прослежу за тем, чтобы голем не исчез, господа. Ислингтон смерил полисмена долгим взглядом и кивнул: – Хорошо, идёмте, джентльмены. К счастью для моего плана, мистер Фёст (как я уже упоминал) – истинный художник и, подобно любому из них, готов составлять идеальную композицию часами, доводя её до совершенства, а участников съёмок – до белого каления. Мне даже не пришлось просить его тянуть время. Получив задачу, он не только незамедлительно принялся воплощать её в жизнь, но и вступил в бурное обсуждение со всеми тремя британцами о выгодности поз, ракурсов и освещения, желая подать их в самом выгодном свете. Надобно отметить, что на получившемся в результате снимке господа Круп и Вандермар смотрелись вполне прилично и по-человечески даже не без некоторого благородства, чего при их внешности, казалось бы, добиться совершенно невозможно. Я на сём «празднике жизни» был лишним, а потому, отговорившись посещением уборной, ускользнул уже минуты через три и поспешил проведать Айвена Вилька. Сержант к моему появлению уже успешно справился с замком и, вооружившись отвёрткой англичан, оставленной ими на верстаке, с интересом что-то разглядывал в устройстве Ферручино, а голем в это время щёлкал своей трехпалой клешнёй. – Не так быстро, дружище, я знаю ваш язык не очень-то хорошо, – проворчал исполин полицейский и повернулся ко мне: – Мои подозрения оправдываются, мистер Адвокат. Не желаете полюбопытствовать? – Я, должен признаться, в механике профан… – ответил я, приближаясь. – О, тут не надо быть специалистом. Вот, поглядите, этот барабан со штырьками, вращаясь, задевает металлическую пластину, благодаря чему Ферручино способен издавать звуки. – Как в шарманке? – уточнил я. – Нечто вроде того, только здесь использована сложная подвижная конструкция, позволяющая пластине гулять вдоль вала и подавать вибрацию на разные струны. – А это, позвольте, что? – Я указал на выделяющуюся своим видом металлическую нашлёпку. – А вот это, мистер Адвокат, самое интересное. – Сержант усмехнулся как-то мрачно-зловеще, так что мне разом стало не по себе. – Это расплющенная пуля. В Ферручино кто-то стрелял, и пуля, попав в барабан, сдвинула тот с места, лишив бедолагу голоса. – Бог мой, да кому в голову могло прийти палить в столь дорогостоящий механизм? – поразился я. – Вот это я выяснить и намерен, – ответил полицейский. Голем вновь защёлкал своей механической рукой, однако Вильк махнул на него рукой и поддел отвёрткой барабан. – Не части, сейчас сам всё расскажешь. Мы тебя па-а-ачиним. – Барабан сдвинулся, и из нутра голема послышался щелчок, а вал немедленно завертелся. – Thank you, – послышался из рупора мелодичный, но совершенно лишённый жизни голос. – Спа-си-бо. – Ничего сложного, – удовлетворённо ухмыльнулся сержант. – А теперь, дружок, я задам тебе несколько вопросов… – Что вы тут, чёрт возьми, делаете?! – раздался за моей спиной злой мужской голос. Вильк крутанулся на месте, словно волчок, и, выхватив из кобуры револьвер, направил его в сторону двери. – Охолони! – взрыкнул он. – Кто таков? Признаюсь, я несколько струхнул от такого поворота событий и поворачивался, казалось, целую вечность. Увиденное, впрочем, меня порядком успокоило – в дверном проёме стоял офицер в форме флота, при шпаге, но без видимого огнестрельного оружия. Стоял спокойно, с достоинством. – Гвардейского экипажа командор Сэмюэль Ваймс, его величества личная тайная стража, – представился он. – Уберите оружие, сержант. – Значок, – коротко бросил Айвен Вильк. – Извольте предъявить. – А как бы вы проверили его подлинность? – Моряк чуть склонил голову набок. – Вам же не известна пятая форма свистка. Да и не ношу я его с собой. Однако могу сказать, что донести информацию до мистера Адвоката вам поручил именно мой связной. – Простите, какую информацию? – опешил я. – Мне кажется, сейчас не самое лучшее время это выяснять, – ответил командор, а сержант медленно убрал оружие в кобуру. – Хо-ро-шо, – пропел за моей спиной голем. – Фер-ру-чи-но не нра-вят-ся у-бий-ства. Лю-ди пос-ле них совсем пе-рес-та-ют функ-ци-о-ни-ро-вать. Ло-ма-ют-ся. – Ты что, уже видел убийства, парень? – спросил Ваймс и стремительно прошёл к обретшему голос механизму. – Да, – ответил Ферручино. – О-ни у-би-ли про-фес-со-ра. О-ни ук-ра-ли Фер-ру-чи-но. О-ни хо-тят сде-лать Фер-ру-чи-но у-бий-цей. Фер-ру-чи-но не хо-чет у-би-вать. В состоявшемся далее кратком диалоге мне открылась страшная и пугающая правда: Ислингтон с подручными задумали нечто ужасающее и невообразимое, объясняющее издевательскую иронию Крупа и Вандермара при нашей последней беседе, – акт террора. Голем не знал, кто эти люди и зачем им это понадобилось, однако в чём он точно был уверен, так в том, что его начинили взрывчаткой, прикрыв её как якобы секретные блоки, и присоединили к ней часовой механизм, каковой должен был запуститься после окончания партии с сэром Эндрю и вызвать взрыв через две минуты. – Как раз когда его величество должен будет поздравлять победителя, кем бы он ни был… – оглоушенно прошептал командор. – Но ведь государь отменил свой визит, сэр, – поправил его Вильк. – Чёрта с два, сержант, – зло произнёс в ответ Ваймс. – Поди ему докажи, что ехать сюда небезопасно. Он будет к началу состязания. Которое теперь, боюсь, не состоится. – Боже, какой будет скандал! – схватился за голову я. – А вот скандала нам не надобно, – нахмурился сэр Сэмюэль. – Этак и война может начаться. Тут он был абсолютно прав: кто поверит, что эти англичане действовали сами, без наущения своего правительства, когда готовили покушение на нашего императора и короля? Государь просто вынужден будет начать военные действия против Британии. Ну и то, что чета Чертиллов непричастна к замыслам Ислингтона с присными, будет вызывать ой какие сомнения – это ведь они, по сути, устроили публичное действо из испытания возможностей голема. Это как минимум отставка для сэра Уинстона. Не знаю уж, чем появление такого врага, как герцог Данхилл, грозит офицеру тайной стражи, а вот меня, как инициатора мероприятия, он сотрёт в порошок. – Но и отложить партию никак не возможно, – мрачно продолжил Ваймс. – Разве что арестовать этих английских прохиндеев, а про Ферручино сказать, что он сломался, да разминировать тихонечко?.. До начала партии сапёров я вызвать не успею. – Э-то не по-мо-жет, – произнёс голем. – О-ни пос-та-ви-ли в вы-чис-ли-тель Фер-ру-чи-но е-щё о-дин таймер. Ес-ли иг-pa не нач-нёт-ся во-вре-мя, то че-рез пят-над-цать ми-нут Фер-ру-чи-но взор-вёт-ся. По-мо-ги-те Фер-ру-чи-но. Фер-ру-чи-но не хо-чет у-ми-рать. Фер-ру-чи-но страш-но. И вот это его «страшно» поразило меня до глубины души. Как? Как может чего-то бояться бездушный механизм? Возможно ли это? – Господи, да он же живой! – ахнул я. – Это не просто вычислитель, Бэббидж и Фантомхайв смогли создать искусственный разум! – Невозможно, – как-то не слишком уверенно возразил командор. – Я, сэр, не знаю, возможно это или нет, мы люди простые, – произнёс Айвен Вильк и, подняв оброненную им при появлении тайного стража отвёртку, решительно шагнул к голему, – но кое-что тоже умеем. Ферручино, ты знаешь, где находится часовой механизм для бомб? – Фер-ру-чи-но зна-ет. – Покажи, – приказал сержант. Манипулятор изогнулся под немыслимым, казалось, углом и ткнул куда-то в сторону нутра голема. – Там. – Вижу, – кивнул полисмен, опускаясь на одно колено. – Вы что задумали, сержант? – спросил командор. – Остановить хронометр адской машинки, сэр, – ответил Вильк. – Я, осмелюсь доложить, имею разумение о часовых механизмах. – Вы с ума сошли? А если вы ошибётесь и произойдёт взрыв? Полисмен замер на мгновение, а затем упрямо кивнул: – Вы правы, сэр. Вам и мистеру Адвокату лучше уйти. На следующий день мы с командором Ваймсом обедали в ресторане испанской кухни мистера Переца. Вчерашний шахматный матч прошёл без сучка и задоринки. Айвен Вильк, покуда мы с мистером Фёстом отвлекали злоумышленников (о, как я переживал, буквально поджилки тряслись, но, судя по всему, ничем себя не выдал), обезвредил бомбу, и Ферручино с сэром Эндрю провели блестящую и интереснейшую партию, закончившуюся матом голему на сорок девятом ходу. Ислингтон с подельниками под всеобщее бурное ликование попытались незаметно покинуть зал, но полисмены Третьего участка и тайные стражи в партикулярном окружили их у входа и, без лишнего шума, скрутили. Я, пожалуй, был единственным из зрителей, кто это заметил, поскольку знал, за чем следует следить. Прочим же было явно не до того. Его величество отбросил своё инкогнито и лично спустился поздравить победителя. А уж что началось, когда Ферручино заговорил! О, этим нынче пестрели все газеты, моя же статья, написанная под впечатлением от переживаний, смотрелась откровенно бледно, и выручали её лишь прекрасные снимки мистера Фёста. О судьбе Ислингтона, Крупа и Вандермара в ней, разумеется, не было ни слова.