Женщина закричала. Её крик отозвался эхом в темноте и затих, многократно отразившись от невидимых стен. Она сделала пару шагов, осторожно, не желая снова услышать гулкий звук. Протянула руку и коснулась стены. Сперва женщина почувствовала облегчение: комната обрела размер, тьма вокруг имела предел. Однако, ощупывая стену, она снова ощутила прилив страха. Стена оказалась такой же, как пол, – металлической. Она пошла, держась за стену, и вскоре достигла угла. Повернула, двинулась дальше и упёрлась в следующий угол через каких-то пять шагов. Ещё один поворот. Теперь она двигалась быстрее – где-то должна быть дверь, сейчас она выберется из этого странного места, и всё прояснится. Угол, поворот направо, после чего почти сразу же под пальцами оказалась щель в стене. Она провела рукой по этой щели вверх и вниз, затем стала шарить по стене. Ни дверной ручки, ничего. Двинулась дальше – может, дверь всё же окажется с противоположной стороны. Она вдумчиво исследовала поверхность обеими руками, стараясь охватить как можно большую площадь. Металл был гофрированным. Рука снова коснулась щели. Женщина поводила рукой вокруг неё и убедилась, что обошла комнату целиком, и это была та же самая щель, что и раньше. Никакой возможности открыть дверь по-прежнему не обнаруживалось. Она попыталась найти всему этому хоть какое-то разумное объяснение. Гулкий пол. Гофрированные стены. Дверь, которая не открывается изнутри. Дверь, которая не открывается вовсе. Разве это не опасно – запирать человека в помещении, которое нельзя открыть изнутри? Кто мог это сделать? Если станет жарко, она умрёт от жажды. Как оставленный в машине ребёнок, собака или… Или как запертые в грузовом контейнере беженцы. Эта мысль казалась настолько невероятной, что на её осознание потребовалось время. Я в контейнере. Её заперли в металлическом ящике. Женщина осторожно отступила от стены. Нащупала матрас и опустилась на него, чтобы унять панику и собраться с мыслями. Here am I sitting in a tin can[5]. He похищение ли это? Что, если кто-то привёз её в другую страну и продал в сексуальное рабство? Что, если её будут держать взаперти, а потом убьют? Кровь застучала в голове, к горлу подступила тошнота. Мозг тщетно пытался придумать какое-то более оптимистичное объяснение происходящего. Вдруг что-то ударило в стену снаружи. Женщина вскочила и прислушалась. Ещё удар – на этот раз ближе к двери. Если это похититель, нужно вести себя как можно тише, встать в углу у двери и дождаться, когда она откроется. Но вдруг это кто-то ещё? Вдруг она находится в порту в окружении сотен контейнеров и это единственный шанс выйти на свободу? Желание выбраться становилось невыносимым, оно уже победило здравый смысл. Она стала колотить в стену и кричать, это был вопль без слов, ей просто хотелось наружу, на свет. Увидеть солнце – то самое, которое в её родной стране светило иначе, чем здесь. На фоне собственного крика она расслышала скрежет, раздавшийся откуда-то снизу. Затем внутрь контейнера проник свет. Женщина двинулась к нему на ощупь. В нижнем углу появилось отверстие. Она опустилась на колени и заглянула в него. Отверстие было маленьким и круглым, она приблизила к нему лицо – свет хоть и слепил глаза, но он же сулил и безумную надежду. Она закричала снова, на этот раз членораздельно: «Здесь человек! Human[6]! Откройте! Я хочу наружу! Здесь человек!» Вдруг свет снова пропал, отверстие закрыли с той стороны. Женщина снова не могла ничего разглядеть и пыталась отыскать его на ощупь. Пальцы наткнулись на металлическое кольцо, которое просунули внутрь. Это был конец шланга, и в тот момент, когда она осознала это, из него хлынула вода. Она вскрикнула, отпрянула и присела от страха. Вода тут же залила весь пол, обувь, и брюки женщины промокли насквозь. Вода была холодной. И она всё прибывала. Женщина чувствовала, как потоки охватили её бёдра. Было ясно лишь одно: очень скоро ей предстоит умереть. Контейнер наполнится водой, и она погибнет. Её мёртвое тело будет плавать в контейнере, словно угодившая в садок крыса. Она больше никогда не увидит солнца. И маму. And I'm floating in a most peculiar way. And the stars look very different today[7]. 4 Солнце давило на город. Люди двигались медленно, жара словно пригибала их к земле. Аки Ренко стоял на автобусной остановке, одетый в джинсовые шорты, кроссовки и чёрную футболку с надписью System Of A Down. Взъерошенные волосы и тёмные очки делали его похожим скорее на простого парня, нежели на полицейского. – Ездил на концерт? – поинтересовалась Паула, когда Ренко запрыгнул в машину, едва она остановилась. – В Париккала вчера был побит температурный рекорд, – ответил Ренко. Разгоняясь, Паула растянула рот в улыбке, хотя на самом деле неформальный вид напарника был ей не так уж интересен. Она заметила, что Ренко оценивающе разглядывает её – вероятно, размышляя, как следует отнестись к её реплике. Паула решила не подавать виду, что уловила взгляд, и невозмутимо сосредоточилась на дороге. С такими, как Ренко, нужно всегда быть начеку, иначе они начинают допускать вольности и переходить в рабочих отношениях границы дозволенного. – Когда ты позвонила, я был с супругой в магазине. Тебе пришлось бы ждать, если бы я пошёл переодеваться. Что лучше: не тот внешний вид – или если бы я опоздал? Вопрос прозвучал столь бесхитростно, что Паула решила быть снисходительной. – Лучше быть вовремя, – ответила она. Ренко расслабился, поднял очки на лоб и вытянул ноги. – Отличный у тебя «Сааб», таких больше не делают. Жаль, шведы продали компанию в Китай. Впрочем, ничего не имею против китайцев. Скорее, против шведов. Это ведь модель 9–5 второго поколения? – Ему больше десяти лет, – сказала Паула, не зная ответа на этот вопрос. Машины никогда её не интересовали – настолько, что она и не думала купить более новую. Отец отдал ей свой «Сааб» за какие-то смешные деньги, когда в очередной раз развёлся и стал жить один. – Чем тебе шведы не угодили? – спросила Паула. – Матс Сундин забил нашим на последней минуте[8]. Первая хоккейная трансляция, которую я помню. Отец рыдал так, что я не на шутку испугался. Паула усмехнулась. Они с отцом тоже смотрели ту игру – правда, он до самого конца сомневался в победе. «Я же говорил!» А плакал он годы спустя, когда финны всё-таки выиграли. Праздничные пробки уже рассосались. Паула резко перестроилась через две полосы и повернула на кольцевую дорогу в западном направлении. – Тело обнаружено по адресу фонда «Лехмус»[9]. Знаешь такой? – спросила Паула. – Впервые слышу. – Погугли. Ренко достал телефон и открыл браузер. – «Лехмус» – некоммерческая организация бла-бла-бла, – стал читать он. – Выдаёт гранты деятелям искусства, а также финансирует исследования в развивающихся странах и международные программы сотрудничества. Воплощает собственные художественные и общественно значимые проекты. Мы хотим сделать мир лучше бла-бла-бла… – А можешь читать вместе со всеми бла-бла-бла? – перебила Паула. – Окей, сорри. Мы хотим сделать мир лучше, привлекая внимание к проблемам развивающихся стран и причинам этих проблем, а также участвуя в их решении. Развивающихся стран, – медленно повторил Ренко. – Никогда не понимал этого выражения. Ведь это не просто означает, что они отсталые, но ещё и предписывает… – Кто учредители? – нетерпеливо спросила Паула. – Один момент, смотрю… Председатель правления Май Ринне, заместитель Элина Лехмусоя…