Миловидное лицо Жюли ощетинилось хищной маской Беккера. Его рука крепко вцепилась в запястье Вульфа. Пальцы таяли и растекались вверх по предплечью к шее и голове живыми ручейками жидких щупалец. Эго комиссара заливало его рот, ноздри, глаза и уши. Алекс дергался, пытаясь откашляться и выплюнуть вязкую жидкость, но давился и задыхался все сильнее. Вульф пытался сконцентрироваться на образах из яви и своего прошлого, чтобы выскочить из проклятого сна, но у него ничего не получалось. Он перестал видеть, чувствовать и дышать. В конце концов, он сам стал Сетом Беккером. Вульф бежал по осеннему лесу, чавкая легкими серыми кроссовками по раскисшей после недавнего дождя дорожке. Жаркое дыхание оставляло в воздухе клубы пара. Он перемахнул через очередное препятствие, подлез под следующим, без особых затруднений миновал бревно, перекинутое через грязный ров, уверенно балансируя руками в воздухе, прошелся по рукоходу, упал, сделал пятьдесят отжиманий, и побежал дальше. Бежалось невероятно легко, хотя Вульф никогда не слыл выдающимся легкоатлетом. Сейчас его окрыляла эта невероятная простота цикличных движений, и он ускорил темп, обгоняя всех прочих рекрутов. Тренировочная форма промокла насквозь. Это его не тревожило. На груди Алекс заметил герб академии бюро общественной безопасности, где он проходил стажировку. Достигнув огневого рубежа, Вульф подхватил пистолет, вставил в него обойму и занял позицию. Поначалу мишени появлялись размеренно и предсказуемо, но затем стали выскакивать непоследовательно, большими группами, вперемешку с неприкосновенными гражданскими целями. Вульф сбился и принялся палить без разбора, чтобы набрать как можно больше очков на стрельбище. Время упражнения вышло, и он разрядил пистолет, оставив его на огневом рубеже. Алекс рванул дальше по маршруту. Когда беговой маршрут завершился, он достиг учебного здания. Заняв свое место в аудитории под пристальным надзором многочисленных камер, Вульф приступил к выполнению теоретической части. Науки всегда давались ему, и пройтись по тестам не составило особого труда. Проблема возникла на развернутых заданиях, где требовалась логика и глубокий анализ. Он судорожно дописал ответы, нагородив сущую нелепицу. Фиаско поджидало на психологическом освидетельствовании. Вопросы въедливого и дотошного доктора вывели его из себя, и он, наорав на специалиста, покинул кабинет. Вульф сокрушался о потерянном времени. Его цель отдалилась еще на год. Карточный домик далеко идущих планов рассыпался, как хлипкие хижины поросят от дуновения волка, и все из-за особенностей работы нервной системы, темперамента и характера. Однако это не освобождало его от обещания, данного Ханне. Он все преодолеет и обязательно добьется справедливости. Вульф сидел в приемной академии бюро общественной безопасности, смотря на голый осенний лес и ожидая неминуемого вердикта. Лишенные листьев деревья, согбенные и скрюченные, мотались из стороны в сторону от сильных порывов ветра. Они напоминали труп его девушки, брошенной насильником в придорожной канаве. Такие же нагие и беззащитные. Пока прочие рекруты возбужденно переговаривались, сбившись в небольшие стайки, рядом с Вульфом присел крепкий загорелый мужчина в пиджаке и белом хлопковом поло. Алекс не успел прочитать его имя на бейдже посетителя. – Не стоит так убиваться, мистер Беккер, – сказал мужчина. – Там, где закрылась одна дверь, неминуемо отворится другая. – А вы что, долбаный ключник? – буркнул Вульф устами Беккера. – Лучше! Я и есть дверь. Вот моя визитка. Приходите, если надумаете переступить порог, за которым лежат ваши чаяния о справедливости. Он взмахом ладони передал на инфопад Вульфа всю необходимую информацию. Взглянув на экран, Алекс оказался в темном кабинете, освещенном одной тусклой лампой на рабочем столе. – Так что же вы хотите мне предложить? – спросил Вульф. – Работу в разведывательном управлении. Алекс присвистнул, но затем возразил: – Мне нужен поведенческий отдел. Мужчина – его имя Вульф сумел прочитать на виртуальной визитке, и там значилось «Серж Орье» – кивнул, внимательно глядя на Алекса: – Я понимаю ваши стремления и побудившие их причины, но поймите теперь и вы. Бюро общественной безопасности – это всего лишь пастушьи собаки. Мыслите шире. Станьте пастухом. Вульф хмыкнул: – Я провалил вступительный экзамен в бюро. Думаю, что ценз в разведывательное управление будет строже, а значит, шансов нет. – Если бы дела обстояли так, как вы говорите, то я бы не стал тратить ни свое, ни ваше время на расшаркивания. Знаю, что вы готовы рискнуть, чтобы получить шанс. Наш институт занимается совместным с разведывательным управлением новаторским исследованием по подготовке специалистов нового поколения. Проект «Протей». – И что же из себя представляет этот пресловутый проект? – Чтобы я смог вам ответить, необходимо принять решение. Здесь и сейчас. Орье протянул ему стилус электронного пера: – Распишитесь в предупреждении о неразглашении секретной информации, и тогда мы сможем начать, – стилус взмыл из раскрытой ладони мужчины и завертелся вокруг головы Вульфа, как гентри. – В современном мире, мистер Беккер, путь в зазеркалье открывает не белый кролик и не загадочная таблетка из рук таинственного незнакомца. Простая подпись в юридическом документе – ваш пропуск к техническим коридорам нашей цивилизации. Сомнения были недолгими. Небрежный росчерк пера заставил привычный ему мир закрутиться волчком. Его закрыли в герметичной капсуле. На покатых глянцевых стенках томографа Вульф видел отражения жизни Беккера. Гентри вился вокруг головы сказочной феей с мушиными крылышками. Его сознание раскалывалось на куски. Личность нарезалась тонкими ломтиками, как ветчина на бутерброды. Якорные паттерны создавали тонкие мостики между разъединенными сегрегатами. Вульф выцепил из белой пустоты один из осколков сознания Беккера и заглянул в него. Он оказался на врачебном консилиуме. Привязан к каталке напротив длинного стола. За столом сидел Орье, его молодой ассистент, несколько докторов, военные и пара мужчин в неброских серых костюмах. Судя по глубоким теням вокруг глаз, психоневролог давно не спал. Морщины прорезали его лоб. Во взгляде читалась усталость. Он был на грани. Орье рвал и метал: – Вместо того чтобы лечить больных, мы искалечили множество здоровых молодых людей. Это единственный стабильный экземпляр для проекта «Протей» из всех тех, что у нас вышли. Агент с сегрегированной личностью и множественными эго-состояниями, проявляющий должную аналитическую эффективность и иммерсивные адаптационные способности с психологической мимикрией. Диссоциативное расстройство идентичности позволяет его альтер-личностям независимо действовать, подобно целому отряду специалистов, собранному внутри одного разума Он способен перенимать паттерны поведения субъектов наблюдения, симулируя их поток сознания и моделируя причинно-следственные взаимосвязи их поступков. Есть еще один подопытный, дошедший до финальной стадии, но он впал в избыточный мистицизм. Не знаю, будет ли это проблемой для поставленной задачи. Я с самого начала был против этой идиотской затеи. – Под идиотской затеей вы подразумеваете патриотический долг государству? – спросил один из «серых костюмов». – Ваши исследования финансируются из федерального бюджета, взамен же правительство изредка просит о маленьких услугах во благо родной страны, доктор Орье. – Но результат… – Плевать на результат. Не вам оценивать его. Орье с грохотом отодвинулся на стуле подальше от стола: – Я так больше не могу и отказываюсь участвовать в ваших садистских экспериментах. «Серые костюмы» обменялись быстрыми взглядами: – Прискорбно слышать подобное из ваших уст, доктор. Что ж… придется найти кого-нибудь менее щепетильного. У наших с вами работодателей очень большие планы по развитию психоневрологического сегмента рынка. Молодой ассистент сверлил Вульфа задумчивым и напряженным взглядом. Этот взгляд походил на протонный луч, буравящий череп. Он проникал в самое сознание. Вокруг него расползался сигаретный ожог, по краям которого тлела его объективная реальность. Когда он дополз до краев видимого поля зрения, то не осталось ничего, кроме обжигающего света. Свет стал меркнуть, пока не снизошел до бледного холодного солнца, зависшего над аэродромом арктической госпитальной базы. Вульф стоял на коленях в изодранном защитном костюме посреди взлетно-посадочной полосы и глядел на пылавшие вдали здания госпиталя. Экран его шлема пересекала длинная кровавая полоса – последний привет от полковника Зикевского. Алекс наткнулся на него, когда покинул стерильную зону. Командир напал без предупреждения, напоминая обезумевшее дикое животное. Он повалил Алекса на пол и принялся терзать голыми руками защитный костюм. Вульфу с трудом удалось выхватить пистолет и просунуть его между собой и полковником. Он выпустил ему в живот всю обойму, и лишь тогда командир обмяк. Перед самым концом его взор прояснился, и рука с оторванным мизинцем прочертила кровавый след на шлеме, ища помощи и поддержки. Обручальное кольцо неприятно скребло по экрану, оставляя глубокую царапину. На фоне большого пожарища отчетливо выделялись бесчисленные темные пирамиды из тел погибших, снесенных биоботами со всей госпитальной базы. Паралич дыхательной мускулатуры и аффективные припадки неконтролируемой агрессии стали причинами, выкосившими почти весь персонал и пациентов после ракетного обстрела за исключением редких бедолаг, пребывавших в шоковом ступоре. Пострадал только их разум. Вирус ломал нейронные цепи в их мозге и в бессчетном количестве уничтожал нервные клетки. Алекс чувствовал, что с каждой секундой теряет себя. Он не мог оторвать взгляда от ужасных тотемов, воздвигнутых во славу бессмысленной войны ради чужого обогащения, прикрытого вуалью патриотизма и облагороженного гимнами. Безжизненные тела в них были необходимыми деталями, сложенными в анатомическую мозаику, продиравшую до костей. Его любимая, его друзья, его наставники и коллеги – все были там. Вскоре загорелись и они, ликвидируемые согласно противоэпидемическому протоколу. Где-то на самом краю иссушенной пустыни его отчужденного сознания, он слышал нарастающее стрекотание вертолетов. Один из них приземлился неподалеку от Вульфа. На его борту был выведен странный знак – человеческий мозг, закованный в цепи, а за ним маяк, озаряющий разум светом. Транспортный люк опустился, и по нему на взлетную полосу сошли военный медик и двое солдат, снаряженные средствами специальной защиты. Они везли в его сторону роботизированную медицинскую каталку с герметичной капсулой непонятного назначения. Командиром группы был медик, заметно прихрамывавший на одну ногу. Он обошел вокруг Вульфа и приказал: – Торн, обездвижьте выжившего, а вы, Беккер, подготовьте к работе компактный ускоритель частиц. Надо подчистить хвосты. Тот, кого звали Торном, оторвал взор от пылавших вдали пирамид, возведенных из трупов. – Не милосерднее ли будет просто пристрелить его, сэр? – Выполняйте приказ, солдат! – отрезал командир группы, глядя в лицо преклоненного врага, и потом добавил едва слышно: – Сегодня мы сеем ветер. – И узрел я Бога, – пробормотал Торн, подчинившись. – И был он жесток. Торн вколол Вульфу седативный препарат и распаковал из громоздкого защитного костюма. Холод плетьми обжег тело Алекса, ненадолго вернув разум к болезненной реальности из плотно закупорившейся во избежание психологической травмы раковины сознательного. Солдаты поместили его в герметичную капсулу, пристегнув голову, руки и ноги держателями. Вокруг головы с торчавшими во все стороны присосками электроэнцефалографа беззвучно закрутился барабан томографа, и через несколько мгновений его сознание затопил ослепительный свет, вырвавшийся из наконечника гентри. Прошла целая вечность, прежде чем на фоне испепеляющего пламени проступил темный силуэт, сидевший за рабочим столом. На самой границе сознательного размеренно щелкал маятник метронома. – Кто ты такой? – прокричал Вульф в ревущий поток фотонов. – Вы знаете, кто я, – ответила тень. – Чего ты хочешь? На лице тени вспыхнули маски других людей. Они прорастали из тьмы, плавились и менялись, перетекая друг в друга. – Вы сослужили грязную и неблагодарную службу и стали затупившимися инструментами коллективного бессознательного. Для всякого поломанного скарба есть сарай. Там вам самое место… – произнесла Жюли Орье. Вульф увидел ее отца, скрючившегося на койке в больничной палате, и Рональда Гловера, стоявшего бледной тенью перед входной дверью в маленький домик, где его ждала семья и жизнь из давно позабытого сна. Напоследок ему явился другой образ. Он сидел посреди пустой комнаты с рукой, поднесенной к глазному яблоку. Инъектор с нейрофином и пистолет в руке судорожно менялись, словно подвисшая анимация на экране голографического проектора. – Как они могли так поступить с нами? Мы должны были подготовиться к эпидемии, но вместо этого, как дрессированные собачонки, танцевали на задних лапах за угощение с хозяйского стола, – прошептал Стейнбек полупустому стакану в баре. На маслянистой поверхности выпивки танцевала свадебный танец его юная дочь. Рядом с ним сидел монстр, но монстры по другую сторону баррикад были еще ужаснее. – Папка вечно играет в надмозговые игры, а мы всего лишь фигурки на игральном столе, – напомнила Банни Чок, проснувшись посреди центральной камеры сенсорной депривации. Широко раскрытые глаза смотрели прямо в душу. Она беззвучно закричала, пуская изо рта пузыри в геле Роуча, и задергалась посреди воздухоносных трубок и бесчисленных проводов мухой, залипшей в паутине. Наконец тень обратилась фигурой Джона Пейтона. Он стоял на ослепительно-ярком фоне замка, пылавшего над горизонтом. Директор произнес: – Семена ветра взросли неистовой бурей во славу худших из господ, и, дабы справиться с бурей, мы выкуем собственный меч из шипов и терний, на который будут нанизаны наши души. Глава 17. Фуга Вульф вынырнул из сна в горячечном поту. Часто и тяжело дыша, он лихорадочно огляделся по сторонам. Алекс находился в больничной палате психоневрологического стационара, разместившегося на пятом этаже Конторы. Его держала за руку сидевшая рядом Орье, слегка прикорнув и свесив голову на грудь. Через открытую дверь палаты был виден тускло освещенный коридор, где на кушетке примостился Гловер, подложив под голову свернутый пиджак. В темном углу стоял, прислонившись спиной к стене, Беккер и пристально наблюдал за Алексом.