– Выбор, скажем прямо, так себе. – Сперва ты, красавчик, – обратилась женщина к Вульфу. – Что ты чувствуешь по отношению к Жюли Орье? – Какое это сейчас имеет значение? – Мне необходимо понять, что тобой движет? Можно ли тебе доверять? При прошлом погружении ты бросился ей на выручку. Пошел против Пейтона. Отчего? Вульф ненадолго задумался, пытаясь сформулировать свои мысли: – Я хочу помочь ей в попытках обрести покой. Не только ей. Всем нам. Помогая другим, ты заново постигаешь себя. – Что за эгоистичная самонадеянность? – фыркнула женщина. – Ты, волчонок, будучи обрубком от полноценной личности, вознамерился кого-то спасать от себя? Жюли – большая девочка, и помощь ей совершенно ни к чему, – она покачала головой. – Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Собаку-поводыря для слепого. В тебе много преданности и любви, но совершенно нет мозгов. Одни заученные команды. Ты послушный исполнитель и, надо признать, весьма полезный и смышленый. Тебе нужна твердая рука, держащая поводок. Не ошибись с хозяином. – Твоя очередь, – буркнул мужчина, уставившись на Гловера. – Прочирикай правду, птаха, ложь ты не тревожь. Расскажи мне, соловей, для кого поешь? Гловер скривился, но все же ответил: – Бюро общественной безопасности. – Патриот под прикрытием? Так и знал, что в Конторе завелась крыса. Бюро, значит? Общественные шавки. – Но ты же сам когда-то мечтал там работать? – удивился Вульф. – Глупое желание мальчишки, одержимого справедливостью. – Отчего глупое? – Да потому что в мире нет никакой справедливости. Мы просто мухи, копошащиеся в навозной куче, и побеждает та, что лучше прочих разбирается в сортах и оттенках первоклассного дерьма. Быстрыми шагами к ним направлялся Сет Беккер собственной персоной. Зрелище было странное. Строгий костюм без единого знака различия сидел на нем как влитой. Лицо прикрывала монолитная зеркальная маска, лишенная запоминающихся черт. – Все мы жертвы минувшей безмолвной войны, – проговорил он. – Войны, о которой никто не знает и никогда не вспомнит. У нас разные мотивы, но цель одна – разобраться в происходящем. Правда такова, что Джон Пейтон создает психическое оружие. Он обманул вас. Ему плевать на сознание Банни Чок. Его задача – извлечь семя кошмара из ее хоста. Он задумал это очень давно, но ему не хватало инструментов, чтобы завершить начатое. Теперь все карты у него на руках. Его репутация чиста, как снег, после создания лечебного модуля для терапии депрессивного расстройства личности. Он заручился поддержкой сенатора Паттерсона. А теперь с вашей помощью Пейтон уничтожил последние защитные барьеры сознания девочки, чтобы та увидела свой главный сон. – Что предлагаешь, комиссар? – спросил Гловер. – Помешаем ему. – Здесь? – В реальности у нас не будет и шанса. Ему подчинена вся Контора: служба безопасности и преданные сотрудники. Нам не дадут и шагу ступить. Решим вопрос прямо сейчас. – Не понимаю, – пробормотал Вульф. – Зачем ему нужно психическое оружие? – Сами спросите. Я не задаюсь подобными вопросами, а оперирую фактами. Моя задача – приглядывать за Пейтоном. Для этого я был приставлен к нему разведывательным управлением. Я не могу допустить создания несанкционированного вооружения. – Ну конечно, – хмыкнул Гловер. – Только РУ в этой стране имеет право творить зло. Беккер не ответил на колкое замечание. – Мне казалось, что ты заодно с Пейтоном, – сказал Алекс. – Пока это не противоречит интересам государства, – парировал Беккер. – Я всего лишь комиссар и составляю отчеты для правительства. Мне же, в свою очередь, казалось, что ты двойной агент, засланный проигравшим противником, разносчик вирусной деменции, возращенный бумерангом создателям, но волк в овечьей шкурке, на наше счастье, оказался бомбой с отсыревшим запалом. Твой ресурс выработан. Анализ крови показал наличие антител к нейровирусу. Иммунитет в конечном итоге справился с инвазией, так что все мы склонны ошибаться. – Вирусная деменция? – Думаете, генерализованное депрессивное расстройство личности из воздуха взялось? – ответил вопросом на вопрос Беккер. – «Скуп-фармтек», – сказал Гловер. – Арктика, – продолжил Вульф. – И церковь «Единения», – подытожил Беккер. – Семена бури. – В церкви поработал Торн. Тот солдат. – Да. Он самый. Подопытный проекта «Протей». Как и я. Он вонзил в сердце фанатиков осколок минувшей войны. – Как такое возможно? – Все возможно, если этому позволяют случиться. Ничто не происходит случайно. Синтетический нейровирус «Раав» обладает двумя эффектами. Во-первых, уничтожает живую силу противника, деморализуя войска или гражданское население, исходя из тактической боевой задачи. Во-вторых, создает бессимптомных носителей, увеличивающих зону поражения. Чтобы сделать живые бомбы из нулевых пациентов эффективнее на фоне дегенеративных изменений в мозге, психоневрологи придумали лепить големов с гомункулом личности, стабилизированными якорными паттернами поведения. Так было создано биологическое оружие нового образца. Дешевое, неотслеживаемое и крайне опасное. Эпидемия душевных болезней. Одна проблема – эпидемии невозможно контролировать. Они не жалеют ни своих, ни чужих. Не знают пощады. Потребовалось средство сдерживания. – ГСПМ. – Верно. Семена бури взросли неистовым штормом геополитических игр, и мы оказались в его эпицентре. Множество сил и фигур сошлось в борьбе за власть и претворение в жизнь своего видения будущего. Мы всего лишь пешки на шахматной доске. Наша цель – минимизировать ущерб от битвы колоссов. – Что прикажешь делать? – Необходимо собрать отряд и поговорить с Пейтоном. Надеюсь, мы сможем убедить его отказаться от опасной затеи и спасем девочку. – Веди. Близнецы проводили их скучающим взглядом, оставшись за стойкой рецепции играть в крестики-нолики. Никто никогда не выигрывал. Психонавты направились вслед за Беккером. Он вел их по техническим коридорам клуба «Истома», открывая служебные двери многочисленными ключами. Миновав бесконечные безликие лабиринты, они вышли к длинному атриуму с лестницей на второй этаж. Психонавты ступали по пышным коврам, свалянным из человеческих волос, и плитке, собранной из сорванных с пальцев ногтей. Лестница представляла собой обнаженные тела молодых мужчин и женщин, переплетенных в неутомимой оргии, что возносила их все выше и выше к ванильному закатному небу, заполонившему стеклянный потолок. Вульф ступал осторожно, а Гловер бесстыдно пялился по сторонам, раскрыв рот. Беккер не обращал на неустанное томное шевеление под ногами ни малейшего внимания. Второй этаж отличался от атриума. Он был оформлен в стиле классицизма. Один холодный мрамор и бесконечные коленопреклоненные скульптуры по бокам от дорожки, выстланной стеблями роз с оборванными лепестками и листьями. Шипы невыносимо кололи даже через крепкую подошву ботинок. Каждый шаг психонавтов оставлял кровавый след на пути, приведшем их к римскому храму с порталом в виде раскрывшегося от страсти женского лона, снедаемого полуночными фавнами. Нутро храма было заполнено вязким отчаяньем. Гловер достал из кармана брюк зажигалку и с седьмой попытки возжег пламя. – Давно хотел спросить, откуда она у тебя? – Отец подарил. Еще до чехарды с аварией на фабрике. В городе часто отключали электричество, и, чтобы маленькому мальчику не было страшно ходить в туалет по ночам, он отдал ее мне. В реальности она давно сломалась. Неровный, бьющийся в конвульсиях свет отбрасывал рваные блики на сланцевую поверхность грубого необработанного мрамора. Они вошли внутрь храма, скрывавшего просторную галерею. Выставка была названа претенциозно – «Путь шрамов». По бокам располагались скульптурные композиции, изображавшие юных дев, мучимых на дыбах долга, «аистах» сомнений, «испанских ослах» страхов и «нюрнбергских девах» неудовлетворенных страстей юности. Антураж напоминал застенки святой католической инквизиции, по странной причуде сознания затерявшиеся в циклопическом античном храме, с истовыми палачами в виде козлоногих демонов с выдающимся естеством. Удушливая и пугающая анфилада, наполненная сокрытыми терзаниями души и скорбными стонами, привела их к огромной статуе Юпитера, отдаленно напоминавшего молодого Сержа Орье, увиденного Вульфом во время сеанса КОС. У ее подножия непорочная весталка разжигала священный огонь на алтаре. То была Жюли, укутанная в белую тунику с повязкой на голове. Путь к ней психонавтам преградил толстый и уродливый ликтор с фасциями из вязовых прутьев с топором посередине. Они были связаны тугим пучком. – Вытащите эго Орье из этого кошмара, – сказал Вульф психонавтам, выступив навстречу ликтору. Алекс шел прямо на него, не испытывая ни малейших сомнений. Страх и переживания ушли. Они остались в другой жизни. Того человека больше не существовало, а новый хотел испытать себя. Узнать, на что способен. Вульф отвлек ликтора, позволив психонавтам, обойдя его по широкой дуге, проскользнуть к Орье. Топор просвистел над головой Алекса, но он только уклонялся от ударов. Ему всего-то нужно было выиграть немного времени. Они кружились в танце под сводами храма. Удар, уворот, шаг в сторону. Пляска была недолгой. Ликтор усилил натиск. Проскользнув под руками, занесенными для удара, Алекс извернулся и ударил ликтора в коленную чашечку. Тот стоически принял удар, а через секунду обрушившийся на голову Вульфа локоть опрокинул его на землю. Ликтор только ухмыльнулся, подняв топор для расправы. – Нет! – крикнула Орье, бросившись под топорище. Фасции замерли в сантиметрах от ее тела, а Гловер меж тем затушил огонь на алтаре. Стало темно. В тишине раздался скрежет зажигалки. Маленький одинокий огонек вспыхнул в темноте. Он светлячком приблизился к Орье и Вульфу. Алекс нащупал руку Жюли и крепко сжал ее в своей ладони. – Идем дальше, – сказал Гловер. Вдалеке вспыхнул белый прямоугольник открытой Беккером двери. Он призывно поманил их за собой, словно швейцар в дорогом отеле. – Комиссар теперь шастает с нами? – спросила Орье, постепенно приходя в себя. – Беккер сменил ролевую модель. Мы пытаемся остановить Пейтона, – пояснил Гловер. – Остановить? – Да. Директора не интересует извлечение в явь сознания Банни. Он создал из разума сновидицы конвейер кошмаров, а кошмары хочет использовать как оружие. – Что ты несешь? – Мы не знаем, зачем ему это, но ты же своими глазами видела, что случилось в подсознании Банни при прошлом погружении, – вмешался Вульф. – Пейтон одержим, – согласилась Орье, – но только когда дело касается результатов исследований. Директор бескомпромиссен, но еще он методичный врач и ученый. Он не идиот. У него есть пределы допустимого. – Он человек, а любой человек обуреваем внутренними страстями. Кому, как ни тебе, знать это? – Заткнитесь оба и хоть на секунду включите логику. Я переживаю за Банни, но безоглядно доверять Беккеру никогда бы не стала. Мы даже не знаем, кто он на самом деле такой. – Есть множество фактов из нашего прошлого, – не унимался Вульф. – Твой отец, похоже, стал жертвой спецслужб… Орье схватила Вульфа за грудки: – Ни слова больше о моем отце! – отдышавшись, она продолжила: – Комиссар запудрил вам мозги. Пейтон виновен во многих вещах, и я никогда не прощу ему столь инструментального подхода к персоналу Конторы и сновидцам в особенности, но у всего должно быть разумное объяснение. – Мы спросим у него сами, а теперь идем, – Вульф подал ей руку, и они вошли в дверь, открытую Беккером. Комиссар вел отряд психонавтов запутанными лабиринтами, соединявшими сны, ставшие кошмарами. Технические коридоры, коллекторы, подтрибунные помещения, закулисье. Это была его вотчина. Безликая и серая. Нервы, сшивавшие КОС в единое целое.