Оборотень улыбнулся, пожал плечами и укатил, не попрощавшись. — Мэтью! С этим нужно что-то делать! Регина от злости изо всех сил сжала в кулаке сверток и тихо ойкнула, когда что-то впилось ей в ладонь. Она развернула бумажку, это оказался ключ, на бумажке был адрес и несколько строк: «Прими это как мой прощальный дар, душа моя. Вечно твой, Лоренцо» — Он предвидел такое развитие событий, — Мэтью протянул ей шлем. — Не выбрасывай ключ. — Не буду, — тихо ответила Регина и опустила ключ вместе с запиской в карман. Проклятый вампир! Даже после смерти он продолжает опекать ее. — Оставь меня в покое, Лоренцо! Дай оплакать тебя и забыть! Мэтью сперва посмотрел на нее с недоумением, а затем вдруг рассмеялся. — Я жутко ревновал тебя к нему живому, но к мертвому я ревную определенно больше. И ведь даже морду не набить! — А очень хочется, — в тон ему протянула Регина, садясь позади и обнимая своего мужчину за плечи. — Думаешь, стоит его воскресить ради благого дела? — Мэтью завел мотор, и мотоцикл плавно тронулся с места. — А можно? — тихо спросила Регина. — Все возможно в этом мире, было бы желание и… — последние слова Мэтью перекрыл рев двигателя. ГЛАВА 17 Стоило им переступить порог «логова», как Мэтью отбросил в сторону сумку, схватил Регину в охапку и понес в спальню. Она не возражала. Хотелось забыться в мужских объятиях. Не думать, не ждать, не помнить… Но она помнила. Идеальные холодные черты, совершенную статую с осиновым колом в груди. Тихий смех и касания ладоней. Ровные строчки со старомодными завитушками. Память словно смеялась над ней, подсовывая вместо причин для ненависти — что-то совсем другое. Неправильное. Невозможное. Лоренцо мертв. А она — жива. Ей очень надо поверить в то, что она жива. Она и Мэтью. Регина вцепилась в мощную шею, вдохнула терпкий, отдающий шерстью и потом мужской запах, лизнула соленую кожу. Мэтью что-то тихо не то простонал, не то прорычал, Регина разобрала лишь что-то про «замкнуть круг» и «хочу тебя». — Хочу тебя, — повторила она, вжимаясь в горячее напряженное тело и с наслаждением слушая, как ускоряется ритм волчьего сердца. — Мэ-эт… Он все с тем же полурыком бросил ее на кровать, упал с ней рядом, впился в губы поцелуем — жестким, властным, голодным. Да. Да, Мэт, именно так! Заставь меня забыть обо всем, кроме тебя. Заставь почувствовать себя живой! Она ответила на поцелуй, зажмурившись и повторяя про себя: Мэтью, Мэтью. Как заклинание. И подалась навстречу его внезапно неловким рукам, стягивающим с нее одежду… сердито застонала: медленно, слишком медленно! Мэт словно услышал ее мысли. Рванул тряпки прочь — с треском, раня ее кожу, оставляя красные следы. Поцеловал, почти укусил, в ключицу. Навалился сверху, вжимая ее в кровать. Регина мимолетно удивилась: ей совсем не больно! Наоборот, хорошо, словно обычных ласк — мало, безнадежно мало, словно ее кожу покрывает броня, которую не растопить поцелуями, только пробить, прокусить… Она помотала головой, отгоняя странные мысли и желания. Очень странные. Не ее. Она — нормальная женщина, она — человек, она не кусается и не пьянеет от запаха чужой крови. Ей не может нравиться грубость! Не может. Но почему-то хочется… Да, вот так, чтобы мужские ладони сжимали ее бедра крепко, до синяков, чтобы внутри все горело и плавилось от веса мужского тела, от собственной беспомощности под ним. От того, что она не может остановить его, не может — и не хочет. Она застонала, требуя большего. Сейчас же, немедленно! Обняла Мэтью ногами, сердито поморщилась: почему он до сих пор одет? Нет, убери, мешает! — Сейчас… Моя девочка, сейчас… — он приподнялся, нависнув над Региной, словно над добычей. Его глаза светились в полутьме, мускулы бугрились, по виску катилась капелька пота, и Регине отчаянно захотелось провести по его шее ногтями, увидеть на его коже алую полоску… Все демоны ада, что с ней творится?.. Подумать, что с ней творится, она не смогла — отвлеклась. Мэт справился с брюками, отбросил рваную тряпку прочь, чиркнув по ее бедру металлической пряжкой ремня. Регина вскрикнула: сама не поняла, то ли от боли, то ли от пронизавшей ее насквозь волны болезненного, яркого, сводящего с ума удовольствия. А Мэт на миг замер, его глаза вспыхнули еще ярче. Замер, принюхался — и медленно, мучительно медленно опустился между ее ног на колени, провел ладонями сверху вниз, по ее плечам, рукам, по ее бедрам… Все это — глаза в глаза. Снова замер. — Сегодня я был уверен, что потерял тебя. Регина покачала головой. — Нет. — Ты моя. Она невольно улыбнулась — так хорошо, так сладко и правильно это звучало. И вздрогнула, когда Мэт коснулся языком саднящей царапины на ее бедре. Нежно. Горячо. Возбуждающе — до судороги, сведшей низ живота. — Мэт! Мэтью… — она попыталась схватить его за волосы, потянуть к себе, но они были слишком короткими, не уцепиться. А оборотень делал вид, что не понимает ее требования: он увлеченно слизывал с ее кожи капельки крови, глядя на нее затуманенными и совершенно безумными глазами. Кажется, ранка под его языком затягивалась. Или нет. Не имеет значения. — Какого демона, Мэт! Иди ко мне! И опять — ей должно было быть страшно. Оборотень, ликантроп, монстр, на ее глазах сожравший вампира — лижет ее кровь. Любой нормальный человек бы сдох от страха. Но не она. Она точно знала, чувствовала всеми внутренностями, что он никогда, ни при каких условиях не причинит ей вреда. А сейчас… сейчас она хотела только одного: чтобы он, наконец, оказался внутри нее. Заполнил. Взял. Доказал ей, что она — жива, что она желанна, что все еще может быть хорошо. — Мэ-эт! — она дернулась к нему, почти успела сесть на постели. Почти. Но не успела. С тихим, таким знакомым и неуместным смехом — почему неуместным? Почему знакомым? Демоны, почему в голове так пусто? — Мэт опрокинул ее обратно, коленом раздвинул ее ноги и резко, словно на добычу бросился, вошел в нее. Регина закричала. Она сама не понимала — что кричит, почему, зачем. Просто не могла иначе справиться с переполняющим ее наслаждением. Острым, ярким, как наркотический сон, прекрасным, как… как жизнь. Да, Мэтью, да!.. Он что-то прорычал, вбиваясь в нее, заполняя до отказа, смешиваясь с ней, сливаясь в единое целое. Желтые волчьи глаза приблизились, на миг показавшись огромными и сияющими, как две полные луны, и вдруг наступила темнота — а ее губ коснулись сухие, обжигающе горячие губы, пахнущие ночным лесом, свободой, сладкой кровью врага… Мэт поцеловал ее жестко, сминая и терзая ее рот, властно заполняя его своим дыханием, своим языком, делясь с ней своими первобытными — нет, звериными! — инстинктами, радостью обладания самой лучшей, самой сильной и красивой самкой, своей волчицей… Регина разучилась думать словами — ее смело лавиной образов и ощущений, мир стал невероятно ярким, собственные ощущения — фантастически острыми и детальными, словно она чувствовала каждую свою мышцу, каждую связку, каждую клетку и молекулу. И в каждой молекуле бурлило сумасшедшее наслаждение и какая-то невероятная сила. Словно ее насквозь, как чистую морскую воду, пронизало солнце. Словно она сама превратилась в солнечные лучи — теплые, ласковые, и в то же время обжигающе-смертоносные. Она летела — где-то, куда-то, забыв слова, потеряв человеческую память, свободной искрой, лучом света, осколком звезды… И, когда звезды вокруг прекратил свой безумный танец и погасли, очнулась. Осознала себя — нагой, усталой и обновленной, лежащей в объятиях Мэтью. Почувствовала на языке странно-знакомый и в то же время не такой, каким должен быть, терпко-сладкий вкус… Чужой крови. Волчьей крови. Распахнула глаза — тут же встретившись взглядом с волчьими, желтыми, бесстыдно светящимися. И, чуть опустив взгляд, обнаружила источник этого… этого… Нижняя губа Мэта была прокушена. Сильно. Почти насквозь. Вспухшая ранка еще не затянулась, на ней алела капля крови, еще несколько испачкали подбородок. Чуть приподнявшись на локте, Регина потянулась к нему — не думая, не пытаясь даже думать! — и зализала ранку. Стоило только прикоснуться к его крови, почувствовать терпкую влагу на языке, как по телу прошла горячая волна удовольствия. Почти оргазм, только иначе, словно источник наслаждения был не между ее ног, а — вся она. Вся кожа. Сердце и печень. Пальцы и уши. Колени и плечи. Губы. Она замерла, забыв выдохнуть, впитывая и изучая это. Это. Невероятное, прекрасное, огромное до темноты в глазах. — Дыши, моя девочка. Просто дыши, — Мэт гладил ее по волосам, прижимая к себе. Улыбался. Она слышала, чувствовала его улыбку. Его счастье. — Ты замкнула круг. — Замкнула круг? — хотелось вскочить и закружиться по комнате. — Без вампира? — Ты замкнула круг со мной, котенок. И только со мной. Но я действительно рад, что это было без клыкастика. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь перестать ревновать к нему. — Он мертв. — Я в этом не уверен. — Мэтью нехотя встал. — Чтобы упокоить вампира уровня мастера города, вбить кол ему в сердце недостаточно. — Уверен? — Нет. Но ты была его слугой, и ты жива… Куда делась энергия Тени, которая высвободилась, когда Лоренцо убили?