*** Терт Кард в красной рубашке и белом галстуке разговаривал по телефону. Билли Притти был на другой линии. Билли смеялся, давясь темными речениями, которых Куойл не понимал. Казалось, он говорил на другом языке. Барабанил дождь, рисуя пунктиры на воде. В углу завывала газовая горелка. Куойл посмотрел на Натбима. — Человек по имени Деннис Баггит имеет какое-нибудь отношение к Джеку? Плотник? Тетушка договорилась с ним, чтобы он начал ремонт в нашем старом доме. Нам с ним надо что-то делать. Мы не можем больше жить в этом проклятом мотеле. Дорога до мыса отвратительная, а в Якорной Лапе нет жилья внаем. Я не знаю, что нам делать. Я скорее вернусь обратно в Штаты, чем куплю лодку. Натбим приоткрыл рот и поднял вверх обе руки в жесте притворного ужаса. — Тебе не нравятся лодки? Знаешь, они бывают иногда даже забавны. И очень практичны для мест, в которых одно сплошное побережье и очень мало дорог. Я именно так тут и оказался. Из-за моей лодки. «Ворогов». Я так ее назвал, потому что она норовиста, самую малость. — Такая была у Натбима манера говорить. Он толкал театрализованные речи, как агитатор перед выборами. Сначала они казались важными, но на следующее утро забывались, и оратору приходится ехать в другое место. Блокнот Куойла опирался на чайную кружку. В пишущей машинке стояла незаконченная статья о столкновении грузовиков. У всех остальных в офисе были компьютеры. — Ты получишь компьютер, когда я тебе его дам, — сказал Джек Баггит. Но без злости. — Деннис — младший сын Джека, — сказал Терт Кард, который все слышал. Он наклонился к ним так, что до них донеслось его зловонное дыхание. — Он не слишком ладит со своим отцом. Раньше старик буквально дрожал над ним, особенно после гибели бедного Джейсона, но теперь все иначе. Никогда не знаешь: Джек может обидеться, если узнает, что Деннис на тебя работает. Хотя, с другой стороны, может и не обидеться. — Раздался телефонный звонок, похожий на игрушечный свисток. — А вот и он, — сказал Кард, который всегда знал, кто звонит, и поднял трубку. — «Болтушка»! Ага, ладно. Понял, капитан. — Повесил трубку, взлохматил волосы и посмотрел на рябую поверхность моря. Засмеялся. — Билли! Ну что тут скажешь! Он сидит дома с больными ушами. Говорит, что мы увидим его только завтра или послезавтра. — А я думал, что на этот раз будет сломанное ребро, — сказал Натбим. — Уши это хорошо. Ушей у нас еще не было. Снова зазвонил телефон. — «Болтушка»! Ага, ладно, ладно. Какой у тебя номер? Погоди. Натбим, горит станция Маркуса Ирвинга, в бухте Четырех Рук. Возьмешься? — А почему ты не хочешь лодку, Куойл? — прокричал Билли из своего угла. На его столе стояли две корзины для грязного белья. Одна из прессованного пластика, другая — из лозы. Куойл сделал вид, что не расслышал, но не смог ничего сделать с Натбимом, сидевшим за соседним столом, который отодвинул в сторону свое радио и с восторгом посмотрел на Куойла. Его лицо сморщилось, пальцы начали выбивать ритм. Так проявлялись последствия его пребывания в Бахии. Он был очарован всякими afoxes и blocoafros , музыкой барабанов и металлических конусов, блестящих музыкальных тарелочек, которые надевались на пальцы. На Натбима действовала луна. В нем было что-то от оборотня. В полнолуние он фонтанировал, разговаривал до тех пор, пока у него не пересыхало во рту, активно давал себе физическую нагрузку в форме танцев и драк в клубе «Звездный свет», потом медленно погружался в раздумья. До Бахии Натбим околачивался возле Ресифи, работая на бывшего сотрудника «Лондон Таймс», издававшего газету на четырех страницах на странной смеси из четырех языков, а теперь занимавшегося контрабандой рома. — Именно там я заразился идеей о покупке лодки, — сказал Натбим, выбирая финик из пакета на столе. — Наверное, я запал на тихую жизнь на побережье, чтобы каждый день видеть лодки и воду. Смотреть на жангада — замечательные маленькие рыбацкие лодочки: это простая платформа из дюжины тонюсеньких бревнышек, что-то вроде спасательного плотика. Бревна там скреплены деревянными шпонками и стянуты лыком. Ее подгоняет ветер, а рыбак управляет ею с помощью весла. Все когда-то делалось с помощью шпонок и лыка, было гибким и податливым. Так и было до того, как в мире воцарилась грубая сила гвоздей и шурупов. Это тебе ни о чем не говорит? Вот смотришь на нее, и издалека кажется, что рыбаки стоят на воде. На самом деле так оно и есть. Вода захлестывает платформу и их ноги. — Он вскочил и заходил из стороны в сторону, поднимая подбородок к потолку. Билли решил вступить в разговор: — Так в старину делались коматик, салазки. В них не было ни единого гвоздя. Все держалось на нитях из сухожилий и сыромятной кожи. Натбим проигнорировал это высказывание. — Мне нравилось, как выглядели лодки, но я не стал ничего предпринимать. После размолвки с непорядочным бывшим работником «Таймс», который только и занимался тем, что валялся на своем водяном матрасе да пил черный ром, я вылетел в Хьюстон, штат Техас. Только не спрашивай, почему именно туда. Там я купил туристический велосипед. С педалями, а не мотоцикл. И на нем поехал в Лос-Анджелес. Эта была самая жуткая поездка в мире. Эпсли Черри-Гаррард со Скоттом на своем полюсе отдыхают. Мне пришлось пережить песчаные бури, ужасающую, смертельную жару, жажду, ледяные ветры, преследования грузовиков-убийц, поломки, сильнейший северный ветер, проливные ливни и потопы, нападение волков и весельчаков на одномоторных самолетиках, пытающихся сбросить на меня мешок с мукой. И единственной силой, помогавшей мне двигаться вперед, была мысль о маленькой лодке, тихой, спокойной лодочке, скользящей по прохладной воде. Она запала мне в сердце и становилась все сильнее. Я поклялся, что если мне удастся слезть с этого чертового велосипедного сиденья, которое к тому времени приросло к моей заднице, то поеду к морю и останусь там. Снова зазвонил телефон. — «Болтушка»! Ага. Ага, Джек, он здесь. Нет, Натбим только что уехал на пожар. Станция Маркуса Ирвинга. Бухта Четырех Рук. Не знаю. Мне просто дали номер. Куойл, это Джек. Тебя. — Что ты пишешь на этой неделе? — Слова-пули вылетали из трубки прямо в его ухо. — Э… Авария с грузовиком. Только что закончил. — Что за авария? — Слетел прицеп на повороте, по дороге на Пустошь, и перевернулся. Был гружен новыми снегоходами на полозьях. Половина груза упала в воду, и все лодочники в порту помогали вытаскивать его кошками. Водитель выпрыгнул. Жертв нет. — Не забудь о корабельных историях. — Он отсоединился. — НАТБИМ! Шел бы ты уже на пожар, пока он не погас, а то не сможешь сделать хороших снимков с пляшущими языками пламени. — Грубоватый сарказм. — Почему бы тебе не купить славную маленькую родни? — спросил Билли Притти. — Сейчас самое время ее присмотреть. Можешь ловить на крючок бельдюгу по выходным, а туристы будут тебя фотографировать. Ты будешь хорошо смотреться в лодке. Но Натбим еще не был готов уходить. — Так вот, Куойл, вернулся я обратно в Лондон. Снова голодал. У меня осталась только коллекция магнитофонных записей. Но я понимал, что мне необходима лодка. Я был в отчаянии. Тебе может показаться, что необходимым условием для приобретения лодки должно быть наличие воды. Так нет, для лодки нужны деньги. А вода совершенно не обязательна. Поэтому ты и видел так много лодок, стоящих на задних дворах. У меня не было денег, и ситуация была безнадежной. Я целый год читал книги о море и лодках. Я стал околачиваться возле лодочных мастерских. Там было одно место, где двое молодых парней строили гребную шлюпку. Они очень много занимались планированием, а я всегда считал, что планирование — занятие очень веселое, и до меня дошло! Вот просто так! Я должен сам построить свою лодку. И переплыть на ней Атлантику. — НАТБИМ! — проревел Кард. — А ты лучше скажи, как пишется слово «птеродактиль», — огрызнулся Натбим, на ходу набрасывая свою куртку и надевая шотландский берет. Хлопнула дверь. — Боже, он все-таки забыл фотоаппарат. Куойл, Джек хотел, чтобы я напомнил тебе о корабельных историях. Сходи к начальнику порта и перепиши список судов. Тебе нужно получить название, дату, страну, где судно было построено. По телефону он не будет тебе этого диктовать. Тебе придется съездить туда лично. — Я собирался сделать это сегодня после обеда, — сказал Куойл. — Но могу поехать и сейчас. Где находится его контора? — Рядом со складом морских припасов Пабби, на общественной пристани. Наверху. Куойл встал и оделся. Во всяком случае, это была не автомобильная авария с битым стеклом, разливающимися жидкостями и врачами «скорой помощи», копошащимися в покореженных ртах жертв. 9 Швартовный узел Достоинство этого узла заключается в том, что при правильном и аккуратном завязывании он не соскользнет со столба или мачты. Любой рыбак, оказавшийся в полном приливе после тяжелого трудового дня с привязанным к столбу фалинем на четыре или пять футов ниже верхнего уровня воды, почувствует желание научиться вязать этот узел. «КНИГА ЭШЛИ ОБ УЗЛАХ» Он пробился сквозь суетившиеся грузоподъемники и передвижные лебедки на дороге возле пристани. Лодки поблескивали дождевым глянцем. Далеко впереди он увидел черный паром с красными поручнями, на который грузили машины, и плавучий госпиталь «Лабрадор». На правительственной пристани виднелся оранжевый бок спасательного катера. Тральщик заходил на завод по переработке рыбы. Дорога к пристани была вымощена вытертыми голубыми камнями, привезенными издалека в качестве балласта. Чувствовался запах нефти, рыбы и грязной воды. Дальше виднелись кабачки и бары. В одном из окон Куойл заметил огромную пирамиду упаковок с финиками, которые так любил Натбим: «Ююба» с красными верблюдами и падающими звездами на обертке. К конторе начальника порта вели отшлифованные песком деревянные ступени. *** Диди Шавел, начальник порта, наблюдал за тем, как Куойл в желтом непромокаемом плаще выбирался из машины, уронив блокнот на мокрую мостовую. Оценил его как сильного и неуклюжего мужчину. Шавел был хорошо известен благодаря своей огромной физической силе. Когда ему было двадцать лет, он организовал любопытное братство под названием «Клуб Пальца». Все семь его членов были способны повиснуть на перекладине винного погреба Эдди Бланта, держась на одном пальце. Настоящие богатыри тех дней. Повзрослев, он сначала дополнил, а потом и вовсе заменил свою физическую силу раскатистым, громоподобным голосом. Теперь он был единственным живым членом «Клуба Пальца». Его мысли часто возвращались к этому факту. Через минуту Куойл уже открывал дверь. Он засмотрелся на окно более чем в три с половиной метра высотой. Это была настоящая стеклянная стена, выходящая на исчерченный косыми линиями дождя порт, государственные доки и причалы береговой линии, и дальше, на мрачную бухту, прикрытую лохмотьями тумана. Раздался скрип. Деревянное кресло развернулось, и Куойл оказался лицом к лицу с начальником порта. — Тебе надо было видеть его во время шторма, когда огромные тучи скатываются с гор. Здесь самые замечательные окна на всем Ньюфаундленде. — Глубокий мощный голос был похож на крик, отраженный стенами пещеры. — Верю, — сказал Куойл. С него капало прямо на пол. Он нашел крючок для одежды в углу комнаты. Кожа Диди Лопаты была похожа на асфальт: вся покрыта трещинами и складками. Время и непогода сделали ее жесткой, оставив на ней след прожитых лет. Сквозь кожу пробивалась жесткая щетина. Веки во внешних углах глаз собирались в защитные складки. Ощетинившиеся брови. Увеличенные поры создавали впечатление, что его нос вылеплен из песка. У куртки на плечах расходились швы. — Я Куойл. Здесь недавно, работаю в «Болтушке». Приехал за списком судов. Буду рад любым предложениям. Относительно корабельных историй. Или чего-нибудь другого. Начальник порта откашлялся. «Человек имитирует аллигатора», — подумал Куойл. Мужчина встал и, хромая, подошел к столу. Холодный свет из высоких окон падал на картину размером с простыню. На картине по волне несся корабль, а в самой нижней части волны, даже внутри нее, виднелся еще один корабль меньшего размера. Он тонул. По палубе бегали люди с искаженными от ужаса лицами. Начальник порта вытащил тетрадь с выпадающими листами, пролистал ее большим пальцем, потом протянул Куойлу. На обложке было написано: ПРИБЫТИЕ. Со страниц веяло большими деньгами, заработком и потерями, грузами, пройденными расстояниями и запахом неведомых стран. Он проследил за взглядом Куойла. — Хорошая картина! Это «Королева Мария», сталкивающаяся со своим конвоем «Кюрасо». В 1942-м. Это произошло в тридцати семи километрах от побережья Ирландии, при ясной погоде и идеальной видимости. «Королева», водоизмещением восемьдесят одна тысяча тонн, была превращена из пассажирского лайнера в транспортное военное судно, а крейсер был всего-то четыре с половиной тысячи. Перерезало пополам как вареную морковь. Куойл писал до тех пор, пока у него не заныла рука. Только тогда он обнаружил, что переписывал названия судов, которые зашли в порт несколько недель назад. — А как я могу узнать, где сейчас эти суда? Начальник порта вытащил еще одну тетрадь. У нее была обложка из фанеры, и слово ОТПЛЫТИЕ было выжжено на ней волнистыми линиями. — Ха-ха, — сказал Куойл. — А я думал, что у вас стоит компьютер. Заполнение этих журналов должно отнимать много сил.