Начальник порта указал на нишу позади стола. Экран компьютера напоминал кипящее молоко. Начальник порта нажал несколько кнопок, и появились огромные голубые буквы, обозначавшие названия судов, тоннаж, имена владельцев, страну приписки, вид груза, даты прихода и отплытия из порта, предпоследний порт захода, следующий порт захода, сколько дней прошло с момента выхода из родного порта, количество членов экипажа, имя капитана, дата его рождения и даже номер социальной страховки. Начальник порта снова застучал по клавиатуре, и тут же загудел принтер, сбрасывая листы бумаги в пластиковую корзину. Он взял листы и вручил их Куойлу. Это были корабельные новости. Улыбка, открывшая вставные зубы до самых корней, расколола его лицо на две части. — Теперь ты запомнишь, что мы делаем это двумя разными способами, — сказал он. — Чтобы, когда из-за шторма отключается электричество, ты смог все это посмотреть в старых добрых журналах. Выпей чашку чая. Нет ничего лучше в сырой день. — Выпью, — сказал Куойл и сел на край стула. Потоки воды струились по оконному стеклу. — Устраивайся, — сказал начальник порта, сталкивая со стула кота. — Сейчас к нам заходит много разных судов. Залив наполнен глубокой водой почти по самую береговую линию. Правительство два года назад вложило семнадцать миллионов долларов в обустройство этого порта. Перестроило доки, причалы, поставило новый терминал для контейнеров. В этом году шестнадцать круизных теплоходов подали заявки на прибытие. Они не стоят здесь дольше одного дня, но, мальчик мой, как только они ставят ногу на причал, вокруг них начинают крутиться деньги. — Сколько вы уже этим занимаетесь? — Смотря что ты понимаешь под «этим». Я вышел в море, когда мне было тринадцать лет, палубным матросом у моего дяди Доннала на шестидесятитонной парусной шхуне. Мы ходили вниз и вверх по побережью. Там я развил свою силу. Да, он кормил меня по-царски, но и работать заставлял будь здоров. Потом я какое-то время рыбачил на шхуне-плоскодонке у берегов острова Белл. Работал на прибрежном пароме, был в торговом флоте. Во время Второй мировой служил лейтенантом в Канадских морских силах. После войны вступил в береговую охрану. В 1963-м переехал в эту контору в качестве начальника порта Якорной Лапы. Прошло уже тридцать лет. В следующем году я выйду на пенсию. Мне всего лишь семьдесят лет, а они уже гонят меня. Вот, хочу научиться играть на банджо. Правда, если струны выдержат. Мне иногда трудно рассчитать собственную силу. А ты? — Он размял пальцы, и суставы затрещали как угли в костре. Показал свой мизинец, похожий на пастернак. — Я? Я просто работаю в газете. — Ты выглядишь как человек, родившийся здесь. Но речь у тебя чужая. — Моя семья родом с мыса Куойлов, но я вырос в Штатах. Так что я в какой-то степени здесь чужой. — Рука Куойла метнулась к подбородку. Начальник порта посмотрел на него и прищурился. — Да, — сказал Диди Шавел. — Похоже, мальчик, у тебя за плечами целая история. Как вышло, что ты вырос так далеко от дома? И почему ты вернулся обратно? — Даже сейчас он мог проделывать трюки, достойные внимания. Куойл постучал чашкой по блюдцу. — Я был… В общем, это все запутанно. — И его голос сорвался. Он воткнул ручку в страницу блокнота. Надо менять тему. — Этот корабль, — сказал он, указав в окно. — Что он такое? Начальник порта нашел под стулом бинокль и стал смотреть на бухту. — «Полярный Коренной Зуб»? Да, его хорошенько потрепало. Заходит сюда регулярно за рыбой и самками морского ежа для японских гурманов. Рефрижераторное судно, построенное в Копенгагене в «Северных Деликатесах» примерно в году 1970-м или 1971-м. Ты когда-нибудь видел, как они грузят самок морского ежа на заводе? — Нет, — сказал Куойл, думая о зеленой подушечке для булавок в приливном бассейне. — Красота! Красота. Роскошные деревянные лотки. Япошки считают это редким деликатесом и платят по сотне долларов за лоток. Они выкладывают их узором, как лоскутное одеяло. «Юми». Они называют их «юми». Едят их сырыми. Их еще подают в суши-барах в Монреале. Я их пробовал. Я все пробовал. Мясо буйвола. Покрытых шоколадом муравьев. И сырых самок морского ежа. У меня луженый желудок. Куойл потягивал чай. Ему было немного противно. — Вот. Возьми бинокль и посмотри. У него передняя часть похожа на луковицу. Так было с самого начала, когда его строили. У этого же судовладельца есть еще один корабль, «Полярный Резец». Рефрижератор, четыре шлюза, изолированные отсеки. Посередине корабля рулевая рубка с картой и самыми последними навигационными приборами. Для своего времени он был снаряжен по высшему разряду. После того как он пострадал во время шторма, ему поставили новое навигационное устройство, новые электронные термометры, показания которых выводились на мостик, и все остальное. Когда его строили, в моде была скандинавская мебель. Вот куда пошел весь тик! Помнишь песню «Норвежское дерево»? — И он пропел несколько фраз рычащим басом. — Так вот, этот «Полярный Резец» обставлен мебелью из пропитанного тика. Вместо бассейна там сауна, что гораздо полезнее в этих водах, правда? Роспись на стенах с изображением лыжных гонок, северных оленей, северного сияния и всего такого. Ты, наверное, о нем слышал. — Нет. Он чем-то знаменит? — Этот корабль развел в разные стороны отца и сына, Джека и его младшего сына Денниса. — Я знаю Денниса, — сказал Куойл. — Он будет ремонтировать наш старый дом, на мысе Куойлов. — Кажется, я бывал в том доме, — сказал Диди Шавел спокойным голосом. — Еще мальчишкой. Давным-давно. А Деннис, он хороший плотник. Из него получился лучший плотник, чем рыбак. И это стало большим облегчением для Джека, особенно после всего, что произошло с Баггитами на море. Джек страшно всего этого боится, хотя проводит в море столько времени, сколько может. Он не хотел, чтобы его сыновья становились рыбаками. Но, конечно, оба пацана обожали море. Джек говорил им, что это тяжелый труд, тяжелая жизнь, а в конце не остается ничего, кроме надорванного здоровья и нищеты. И все шансы утонуть в одиночестве в чертовски холодной воде. Именно это и случилось с его старшим сыном Джейсоном. У него обледенела лодка с полным грузом рыбы возле Мешковатой отмели, и он перевернулся, когда испортилась погода. Прогноз обещал умеренный ветер, но он внезапно превратился в штормовой. Здесь, на берегу, был страшный серебристый иней. Чем он красивее, тем опаснее. Давай-ка еще чайку. — И он подлил жидкости в черную чашку Куойла. У того язык уже был жестким, как у кошки. — Так вот, Деннис становится подмастерьем у известного в Сент-Джонсе плотника, кажется, его звали Брайан Корки. Учится этому ремеслу, от разметки до полировки. И что он делает дальше? Устраивается на свою первую работу. Судовым плотником на «Полярный Резец»! Судно постоянно в рейсе, в Европу и обратно, дважды было в Японии, в Нью-Йорке. Деннис также обожал свои лодки и море не меньше Джека и Джейсона. Он скорее согласился бы рыбачить, чем заниматься чем-либо другим. Но Джек не хотел ничего слышать. Как он злился! Это было что-то страшное. Он же думал, что. став плотником, Деннис будет на берегу в безопасности. Он боялся, понимаешь, боялся за него. А мы часто злимся на то, чего боимся. И Джек был прав. Понимаешь, он ведь знает, что море метит Баггитов. Тем временем как-то зимой разразился один из штормов. Так получилось, что «Полярный Резец» как раз в него попал. В двух сотнях миль к юго-востоку от Сент-Джонса. Февральские штормы суровы, и этот был таким. Холод, глубина сорок футов, ураганный ветер со скоростью пятьдесят узлов. Ты когда-нибудь был в море во время шторма. Куойл? — Нет, — сказал Куойл. — И не хочу. — Он никогда тебя не покидает. После него ты никогда не сможешь слушать ветер, не вспоминая воя сирены, брызг воды, гребней волн, превратившихся в пену, скрипа и скрежета бедного корабля. Это само по себе уже плохо, в любое время, но когда это происходит в разгар зимы, при страшном морозе, обледеневших поручнях и всей оснастке, — пиши пропало. И лед растет до тех пор, пока его вес не оказывается слишком большим. Так вот. Снег тогда валил так густо, что за окном не было видно ничего, кроме белой метели. Даже улицы. Стены домов с северо-запада покрылись тридцатисантиметровым слоем снега, твердого, как сталь. Чашка Куойла остыла в его руках. Он слушал. Старик ссутулился. Слова прорывались сквозь сжатые зубы. Прошлое бурлило в его горле. — Корабль пытался дойти до безопасного порта, посылал сигналы бедствия по всей Северной Атлантике, до Европы. Нефтеналивное судно лишилось мостика, вместе с капитаном. Грузовой корабль, груженный железной рудой, пошел ко дну вместе со всем экипажем. Болгарский кормовой траулер разломился на две части, все погибли. Суда в портах цеплялись якорями и бились друг о друга. Плохой шторм. Негде было от него спрятаться. «Полярному Резцу» пришлось туго. Открытое море — не место для прогулок. Капитан держал малую скорость, только чтобы корабль остался управляемым, и держал курс против ветра, надеясь пережить шторм. Э, да ты попроси Денниса рассказать тебе об этом как-нибудь. Кровь в жилах стынет, как подумаешь о том, что довелось испытать кораблю. Вылетели окна рулевой рубки. Вот оно, необъятное море. Всю ночь люди только и думали о том, дотянут ли они до утра? Они продержались эту ужасную ночь. Настал день, и изменилось только то, что теперь они могли видеть чудовищные волны, которые обрушивались на них. Ощущать гнев бушующего моря. Вскоре после рассвета поднялась волна, огромная высокая стена, в которую могла уместиться половина Атлантики, а потом раздался жуткий взрыв. Деннис говорил, что тогда ему показалось, что корабль врезался в айсберг или что-то взорвалось на борту. Он еще оглох после этого на какое-то время. Но это громыхало море. Стальной корпус корабля треснул посередине от тяжести этой волны. Трещина была толщиной около трех сантиметров, от правого до левого борта. Так вот, забегали они, стали месить бетон, чтобы закрыть им трещину, драли щепу, делали все, чтобы остановить воду. Но она все текла, заполняя шлюзы. Они уже были по пояс в воде. Куойл набрал полный рот чаю. — Тяжелые волны да рвущаяся в трюм вода стали тянуть корабль вниз. Казалось, он уже вот-вот пойдет ко дну, и капитан отдал приказ покинуть корабль. Видел бы ты эти крохотные спасательные шлюпки на волнах! А дальше произошли две любопытные вещи. Первая — это, как ты видишь, «Полярный Резец» не затонул. Просто лег на один бок. Когда капитан увидел, что он еще на плаву, то повернулся и снова взошел на борт. На следующий день на них наткнулся спасательный буксир, который взял их на трос и привел домой. — А Деннис? Но тут зазвонил телефон, и старик захромал в свою комнату с картами. Оттуда гудел его голос, пока он с кем-то разговаривал. Потом он снова вышел на порог. — В общем, я должен закругляться. Тут задержали русский траулер внутри двухсотмильной зоны. Они рыбачили без лицензии, да еще и тралили сетью с мелкой ячеей. Второй раз ловим этот корабль и этого капитана. Береговая охрана сопровождает их сюда. Мне надо заполнить пару бумаг. Приходи на следующей неделе, и мы попьем чайку. *** Куойл шел вдоль пристани, вытягивая шею, чтобы посмотреть на «Полярный Резец», но тот затерялся среди дождя. Мужчина в жакете горохового цвета и пластиковых сандалиях глазел на резиновые сапоги в витрине магазина морских товаров Кади. Мокрые, красные пальцы на ногах. Он сказал что-то, когда Куойл проходил мимо. Магазин ликеров, скобяные товары для моряков. Пассажирский теплоход медленно дрейфовал по направлению к заводу по переработке рыбы. Фигура в желтом непромокаемом плаще стояла, облокотившись на поручни, и смотрела на сморщенную от капель дождя воду цвета машинного масла. В конце пристани стояли упаковочные ящики, пахло мусором. Возле ящиков стояла маленькая лодка, рядом с которой была картонная табличка с надписью «Продается». Куойл посмотрел на лодку. Дождь лился потоком по перевернутому днищу, барабанил по камням. — За сотню можешь взять ее себе. — Опершись о дверной косяк, перед ним стоял мужчина, засунув руки в карманы. — Мой сын построил ее и уехал. Выиграл пятьсот долларов в лотерею и уехал на целину. Там, где люди живут со змеями. — Он хихикнул; — Поехал ловить свою удачу, чтоб ее. — Да я просто смотрел. — Лодка совсем не выглядела на сто долларов. Хотя внешне она была вполне приличной. Довольно крепкой. Она была выкрашена в серый и белый цвета. Практически новая. Куойл постучал по ней костяшками пальцев. — Вот что я тебе скажу, — снова заговорил мужчина. — Давай мне пятьдесят, и она твоя. — Она не протекает? — Не! Не протекает. Сильная, как морской бык. Сын вот построил, а теперь уехал. Хорошо устроился, да? Я хочу убрать ее с глаз долой. Я собирался ее сжечь, — грустно сказал он, внимательно присмотревшись к Куойлу. — Чтобы не переживать, когда ее вижу. Она напоминает мне о сыне. — Нет, нет. Не надо ее жечь, — сказал Куойл. — Не разорюсь же я из-за пятидесяти баксов, правда? — Он нашел пятидесятидолларовую банкноту и получил корявую расписку о продаже лодки на обратной стороне конверта. Куойл заметил, что куртка мужчины была сделана из какого-то грубого материала. Рваная, с пятнами на боку. — У тебя прицеп есть? — Мужчина жестом показал на лодку делая рукой круги в воздухе, имитируя вращательное движение. — Нет. И как я ее отвезу домой? — Можешь нанять его у Кадди, если не испугаешься его цен. Или мы положим ее в люльку твоего грузовика. — У меня нет грузовика, — сказал Куойл. — У меня «универсал». — У него никогда не оказывалось нужной вещи. — Ну и что, это почти одно и то же. Главное, не жми на газ. Ну она будет свисать спереди и немного сзади. — А что это вообще за лодка? Как она называется? — Да это просто быстроходный катер. Поставь на нее мотор — и то-то повеселишься, рассекая вдоль берега! — Мужчина оживился и стал проявлять интерес. — Скоро эта дождливая погода закончится. В результате Куойл нанял прицеп и вместе с этим мужчиной и полудюжиной других, то и дело разражавшихся хохотом и похлопывавших продавца по плечу в манере, которую Куойл предпочел проигнорировать, подняли лодку в прицеп. Он отправился обратно в «Болтушку». Черт возьми, да пятидесяти долларов едва ли хватило бы, чтобы оплатить ужин на четверых. Стена дождя казалась сплошной, колеблющейся материей. Лодка подрагивала в прицепе. Он увидел ее. Высокая женщина в зеленом макинтоше. Она, как обычно, шла вдоль дороги, с откинутым назад капюшоном. Спокойное, почти красивое лицо, красноватые волосы заплетены в косы и уложены вокруг головы в венец, на старый манер. Мокрые волосы. Она была одна. Посмотрела прямо на него. Они одновременно помахали друг другу, и Куойлу показалось, что ноги у нее должны быть, как у бегуна марафонов. *** Он медленно вошел в комнату новостей и сел за стол. Там были только Натбим и Терт Кард. Натбим наполовину спал из-за влияния низкого давления, прильнув ухом к радиоприемнику. Кард разговаривал по телефону, одновременно стуча по клавишам компьютера. Куойл хотел сказать что-то Натбиму, но передумал. Вместо этого он решил заняться корабельными новостями. «Скучно», — подумал он. Суда, зашедшие в порт на этой неделе: «Белла» (Канада), из района промысла рыбы «Фаревел» (Канада), из Монреаля «Фоксфаер» (Канада), из Залива Несчастий «Минату Мару 54» (Япония), из района промысла рыбы «Пескамеска» (Португалия), из района промысла рыбы «Порто Санто» (Панама), из открытого моря «Шок» (Россия), из района промысла рыбы «Зиггурат Зап» (США), из открытого моря