Из политического словаря Поступив на философский факультет, Павел Колесников так увлекся глобальными проблемами Вселенной, что пытался обсуждать их с каждым встречным-поперечным и, даже попав в больницу, начал навязывать философские дискуссии соседям по палате. Его слушали от скуки, но особого интереса не наблюдалось. Устав выступать, Павел переключился на чтение философских книг и осмысление высказываний выдающихся мыслителей, как древних, так и современных. Он не ограничивался изучением общепринятой философской доминанты, то есть марксизма, а штудировал и анализировал труды древних греков, Гегеля, Канта, не отвергал и субъективных идеалистов вроде Беркли, где «мир – это комплекс моих ощущений», хотя сам был материалистом. Глубоко погружаясь в тему, он находил много нестыковок и даже противоречий в трудах классиков, в том числе Маркса и Ленина, поэтому на лекциях начал задавать неудобные вопросы, которые вызывали у преподавателей сначала недоумение, постепенно переходящее в раздражение и злобу. На втором курсе он сцепился с профессором Клочковым сначала по философским вопросам, а потом на почве личной неприязни. В одном из рефератов Павел употребил вместо «великой революции» термин «Октябрьский переворот», за что был подвергнут жесткой критике сначала со стороны профессора, потом дело дошло до парткома, куда Клочков быстренько донес о политически неблагонадежном студенте. Ежовские времена канули в Лету, поэтому «шибко грамотного» тихо отчислили без каких-либо последствий. Профессора Клочкова позднее осудили за троцкизм и отправили в колымские лагеря без права переписки, но поезд уже ушел. Линия судьбы сделала резкий поворот, и Колесникову пришлось заново планировать свою жизнь. Кроме философии Павел увлекался борьбой самбо, занимался в секции Ощепкова, где наставник обучал молодежь не только спортивной подсистеме, но и боевой. Когда вышел приказ Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта «О развитии борьбы вольного стиля», начали проводить официальные соревнования, и Павел доборолся до спортивного звания кандидата в мастера спорта. А еще Колесников занимался в обществе Осоавиахим, в планерном отряде, где тоже достиг определенных успехов. Покинув университет и получив рекомендацию от Осоавиахима, он подал документы в военное летное училище, успешно сдал экзамены и окончил его аккурат перед началом войны. Служить его направили в авиаполк, расквартированный возле латвийского городка недалеко от моря, и посадили на истребитель «И-16», в просторечии «ишак». Техника была ему знакома еще по училищу, и младший лейтенант Колесников тут же начал летать в составе эскадрильи капитана Домникова. В тот теплый июньский день его отпустили в увольнение после напряженных тренировочных полетов. Покрутившись по городу и проголодавшись, он зашел в столовую. На раздаче стояла разбитная девица в цветастой косынке и стерильно-белом, накрахмаленном переднике. «Чистоплотная девушка… и симпатичная», – подумал Колесников и заказал борщ. – Бригида! – раздался крик из глубины кухни. – Котлеты готовы, можно подавать. – Не желает ли пан офицер котлет? Хорошие котлеты. Девушка в упор посмотрела на Павла. В ее глазах сквозила ирония. «Бригида – польское имя, – подумал Колесников. – А она ничего себе. Познакомиться бы поближе… Но времени на подробные ухаживания не было. Эх, была не была!» – Котлет желаю и еще салат. А еще страстно желаю пригласить вас в кино или на танцы. – Какой пылкий мужчина! – картинно всплеснула руками девушка. Молоденький лейтенант ей явно понравился. – Меня зовут Бригида, для своих Брича. А тебя? Она сразу перешла на «ты», что вселило в Колесникова определенные надежды на продолжение знакомства. – Меня Павел. А я для тебя свой? Как тебя называть? – Зови Брича. Авансом. А почему – в кино или на танцы? И в кино, и на танцы. Но я еще подумаю. До шести вечера. В шесть я заканчиваю работу. – Намек понял. До встречи. Колесников взял поднос с едой и уселся за столик рядом с усатым мужиком унылой внешности. – Бригида – девка ласковая, но у нее ухажер есть, Гунтис. Поаккуратней с ним – может наказать, – пробухтел мужик с набитым ртом. Павел бросил взгляд на засаленную кепку мужика, лежащую рядом с порцией жареной рыбы, и задумчиво изрек: – У каждой симпатичной девушки есть ухажер и, как правило, не один. Кандидат в мастера спорта по самбо и уроженец Марьиной Рощи, хулиганского предместья столицы, Паша Колесников не боялся уличных стычек, а воспринимал их как эпизоды повседневной жизни. За это его и прозвали «Буря». Утолив голод, он купил в киоске газету «Правда» и, усевшись под старыми вязами на скамейку в городском сквере, углубился в чтение. В бравурных декларациях политических обозревателей подспудно сквозила настороженность, ожидание беды. Это чувство было для Колесникова знакомо: в полку, несмотря на все старания замполита, постоянно ходили разговоры о неминуемой войне. Павел не мог понять, зачем в их часть свезли кучу исправной техники, которую разместили крыло к крылу, в три ряда на стоянке возле ангаров. «Суток не хватит, чтобы их растащить, проверить, заправить и пустить в дело». Офицерам пояснили, что это явление временное, идет реконструкция ряда аэродромов, и самолеты вскоре отправят обратно. «А если враг внезапно нападет? Их же моментально размолотят!» Это прекрасно понимал и его командир, капитан Домников, поэтому «ишаки» его эскадрильи располагались недалеко от взлетной полосы, снаряженные, заправленные и готовые к немедленному вылету. Подойдя к столовой, Колесников обнаружил возле входа Бригиду, готовую к походам по публичным местам: на ней была расклешенная плиссированная юбка до колен, стянутая широким поясом на узкой талии, бледно-зеленая блузка с широкими рукавами и модные туфли. Каштановые волосы девушки сплелись в две озорные косички. «И когда только успела?!» – подумал Павел. – Пошли, – сказала Бригида и по-свойски взяла его под руку. – Куда идем? – поинтересовался Колесников. – В кино, как ты обещал. В клубе возле моего дома крутят «Цирк» с Орловой. Посмеемся, пока дают. – Что значит «пока дают»? – Колесников остановился и пристально посмотрел на свою спутницу. – Так война же скоро начнется, – непринужденно заметила девушка. Павел чуть не поперхнулся, но смолчал. После кино они отправились на танцы. Танцплощадка располагалась в том же сквере и представляла собой заасфальтированный пятачок, огороженный забором из сварной арматуры. Вход был бесплатным. На небольшом возвышении играл маленький оркестрик. Они станцевали вальс. От танго Колесников отказался. – Ну не умею я, не обучили. – Вот я и обучу, – сказала Бригида и потянула его за рукав в водоворот танцующих пар. Еще при входе он заметил группу молодых парней, откровенно пялившихся на Бригиду. Один из них позднее пытался пригласить ее на танец, но девушка отказала: – Ты видишь, что я не одна, Гунтис. Колесников вспомнил мужика в столовой, который говорил о каком-то Гунтисе, и подумал о возможных последствиях. Местное население относилось к советским военным по-разному: одни бурно приветствовали их, но находились и противники установления советской власти, державшие камень за пазухой и фигу в кармане. Но здесь предполагался конфликт не по национальному, а по половому признаку. На выходе с танцплощадки их встретили трое крепких парней. – Брича, отойди в сторонку, нам с этим офицериком поговорить надо, – сказал один из них, тот самый отвергнутый Гунтис. – И правда, Брича, посиди пока там на лавочке, – немедленно согласился Павел. – Ты меня не купил, Гунтис, – фыркнула Бригида, но тем не менее отошла в сторону. – Отцепись от нее, иначе будет плохо, – проговорил Гунтис по-русски с прибалтийским акцентом, сурово насупив брови. Парень храбрился, но явно волновался. – Да не суетись ты так. – Колесников усмехнулся. – Мы с ней только до утра, а дальше как получится. Потерпи маленько. Павел явно нарывался на конфликт. Ситуация его веселила и будоражила одновременно. Гунтис замахнулся, но Павел непринужденно перехватил его запястье, и вскоре неудачливый ухажер оказался лежащим лицом в землю с завернутой за спину рукой. Колесников обозначил замах и сказал будничным голосом, обращаясь к остальным: – Дернетесь, я ему шею сломаю. Забирайте своего друга и отваливайте. Он отпустил соперника и, не оборачиваясь, направился к Бригиде. Местная шпана побаивалась связываться с военными. Однажды за избитого солдата пришло разбираться целое десантное отделение. Разобрались так, что местная больница пополнилась большой группой пациентов. Военное руководство формально не поощряло подобных эксцессов, но смотрело на происходящее сквозь пальцы: – Только не калечьте сильно и тем более без трупов. Парочка покинула сквер и двинулась по центральной улице. Бригида повела своего спутника в район, где они сегодня смотрели фильм и где неподалеку стоял ее дом. – Чаю хочу, – внезапно заявил Колесников. – Ну так пойдем ко мне. У меня хороший чай есть, грузинский. Они не стали тратить время на чаепитие, а сразу же устремились в спальню. Неизвестно, как бы сложились дальнейшие отношения Павла с Бригидой – девушка ему определенно нравилась, – но жизнь неожиданно внесла свои коррективы. Колесников проснулся от толчка в плечо. Его будила Бригида. Он продрал глаза и непонимающе посмотрел на девушку. – На аэродроме сирена воет. Непрерывно, – испуганно сказала она. Павел прислушался – за окном действительно звучал заунывный вой сирены. «Учебная тревога? Какая еще учебная тревога? Это боевая!» Он взглянул на часы: без пяти минут четыре.