— Но она все знала о тех событиях. Весь роддом был в курсе. И акушерка Малявина, с которой встречалась Ева, являлась коллегой Лаврентьевой! — Акушерка Малявина, покоящаяся на кладбище вот уже пять лет… Ты сам их встрече, помнится, поразился. — Шутите? Сейчас время для иронии, да? — бросил Макар с вызовом. — Федор Матвеевич, Ева связана с убийствами сестер, в этом уже сейчас никаких сомнений быть просто не может, — сразу вмешался Клавдий Мамонтов, слушавший их диалог по громкой связи. — По ее поручению розысками в роддоме занимался частный детектив. И он собрал для нее сведения. Он заполучил чугуногорский адрес Анны Лаврентьевой. И он — это же теперь очевидно — наверняка передал его Еве. Она узнала, где Лаврентьева живет. Телефон доктора Крыжовниковой детектив, возможно, передал тоже, но та далеко, в Израиле. До нее не добраться. А Чугуногорск рядом. Больше ведь из участников тех событий никого не осталось. — Заведующая Полонская, с которой вы беседовали, тоже участник тех событий, и тоже не прямой, косвенный — они с Анной Лаврентьевой в одинаковом положении. Вы разве этого не заметили? — спросил полковник Гущин. — Черт… Да, точно, — вмешался Макар. — Они обе тогда работали, но не в ту смену и не принимали роды у Евы. Клава, как это мы такой факт пропустили? — Мы не пропустили, — возразил Клавдий Мамонтов. — Детектив выжал из Полонской максимум информации. Он заполучил ее контакты — телефон и почту. Он мог передать ее контакты Еве, как и все остальное. — Но Полонская не упомянула, что Ева Лунева с ней связывалась — звонила или встречалась, — ответил Гущин. — Вместо этого Ева якобы общалась с покойной акушеркой. — Я что-то не понимаю, куда вы клоните, Федор Матвеевич, — признался Макар. — И ваша позиция сейчас для меня — потемки. Простите, вы словно не желаете, чтобы Ева оказалась причастной к убийствам… Гоните от себя такую версию. Понимаю, вы обещали ей свою защиту и покровительство, вы дали ей слово… — Макар! — одернул его Клавдий Мамонтов. — Тогда пусть он нам все объяснит! — Макар не унимался. — Мы добыли такие сведения, такие факты, которые вообще всё — ВСЁ — меняют в нашем запутанном деле… — Дело не в том, что я обещал защитить ее. — Полковник Гущин помолчал. — Просто расследование и правда очень сложное, запутанное… А мы уже ошибались, принимая неверные вещи за истинные, и я не хочу снова оказаться в дураках. Клавдий Мамонтов слышал по его глухому голосу, по тону, лишенному обычной уверенности, — полковник Гущин колеблется. То, что они узнали с Макаром в роддоме, произвело на него сильнейшее впечатление. Он в душе поражен. Возможно, он пока еще не осознал до конца, что все события, свидетелями которых они стали за последние дни, так тесно и тайно, подспудно переплетаются между собой. Столь фантастически связаны, что в это даже трудно поверить. Но не на веру предстоит им опираться, а на факты, на цепочки событий, на связь… — Надо прямо сейчас ехать к Зайцевым домой и задержать вашу подопечную, — жестко заявил Макар. — Мало того, что она сумасшедшая, страдающая синдромом Капгра, мало того, что она не признает собственного сына и призывала вас самого, Федор Матвеевич, «достать пистолет и пристрелить отродье». Так она еще и напрямую связана с убийствами! — Макар, убийство Маркиза совершила именно Евгения Лаврентьева, мы это для себя уже определили. И мотив там иной, источник его — в их отношениях, в корысти со стороны Маркиза. Насчет немедленного задержания… Время к полуночи. У Зайцевых дома онкобольной, мужик почти при смерти… Вламываться к ним сейчас с арестом… а если он умрет с перепугу и от волнения? — Гущин словно искал себе оправдание. — Сведения, что вы раздобыли в роддоме, бесценны, я вам безмерно благодарен. Но пока у нас нет главных связующих звеньев, а именно, показаний самого частного детектива Андрея Григорьевича. А они нам нужны как воздух. Судя по тому, как и Ева и заведующая его нам описали по голосу, — а их показания сходятся, вы заметили? — он тертый калач, бывалый профи. Одно то, что он сам в Воскресенск не рванул, а добился всего от бабы-заведующей по телефону, много говорит. Он наверняка бывший наш коллега или из прокуратуры… У таких бывалых шаг по рублю, чем ехать к черту на кулички — лучше дозвониться, вот их принцип. Я таких типов встречал. И я его найду. Проверим все частно-охранные структуры, начиная с тех, чьи контакты легко найти в интернете. Василий Зайцев сказал же нам, что первые попавшиеся взял из Сети, когда набрал запрос в поиске. Отыщем детектива по имени, может, и почта его что-то даст. И проверим тот его денежный перевод заведующей — установим номер телефона, с которого сделали перевод. Так что найдем детектива — он, в отличие от Евы, человек нормальный, от его показаний многое будет зависеть. — Ясно, — подытожил Клавдий Мамонтов, правда, тоже без всякого энтузиазма. Ему уже казалось, что задержать Еву немедленно стало бы лучшим решением, как и настаивал Макар. Клавдий думал сейчас не только об убийствах сестер Лаврентьевых и связи Евы с ними… Он думал также и об Адаме. Каково парню дома с такой матерью… И думал о словах Евы насчет похищенных детей… Ева обвиняла сына, однако не лгала ли она им? Ее связь с убитой Анной Лаврентьевой, бывшей заведующей родильным отделением, и ее слова о маленькой утопленнице со сломанной шеей… Сейчас Клавдий Мамонтов размышлял обо всем этом с все возрастающей острой тревогой… Чувство опасности, что близко… — И какие же у нас теперь действия? Какие планы? — громко и недовольно спросил Макар. — Дождемся утра, — объявил полковник Гущин. — Дежурная группа в Главке начнет проверку детективных агентств немедленно, я дам задание. — А нам с Клавой что делать? — Вам из Воскресенска еще ехать и ехать. Встретимся позже у тебя дома. Мне надо разобраться с одним неотложным делом, — объявил полковник Гущин. — От его результата тоже немало зависит. — Наш Командор совершает огромную ошибку, — заметил Макар раздраженно, когда Клавдий Мамонтов дал отбой и они отключили звонок. — Он снова колеблется. С моей точки зрения, промедление сейчас непростительно. А если это Ева убила Анну Лаврентьеву и шаманку, а? — За что? — спросил Клавдий Мамонтов. — Пусть все, что мы узнали о них, — правда. Но нужен внятный мотив для таких убийств. У всех наших прежних подозреваемых он есть. Но у Евы я его пока не вижу. — Она сумасшедшая. Синдром Капгра. Такого мотива что, мало? — Синдром Капгра Евы распространяется только на ее чудесатого отпрыска. — У безумия нет ни берегов, ни границ, Клава, — заметил Макар. — Мое мнение — наш Командор не вовремя играет в благородство, миндальничает с ней, потому что… он ей слово дал, что заступится… Тоже мне защитник… рыцарь печального образа. Может, он свое постковидное состояние вспоминает, глядя на Еву? Тот свой болезненный психоз после госпиталя и карантина? Рыбак рыбака видит издалека. Клавдий Мамонтов промолчал. Прикидывал в уме — когда они наконец доберутся до дома Макара на озере… долгая дорога в ночи… Полковник Гущин, закончив разговор, сразу позвонил в Главк дежурной группе и дал задание по проверке детективных агентств, затем вызвал патрульную машину и на ней отправился в поселок Ключи в Раменском — где в частном секторе располагался снимаемый в аренду деревенский дом. В рамках программы защиты свидетелей в нем поселили Зухру Батрутдинову. — Что еще вам от меня? — Зухра Батрутдинова взглянула на Гущина сквозь слезы. — А это точно был сын вашей соседки Алексей Лаврентьев тогда на лестнице? — спросил полковник Гущин. — Он. Я видеть его спина, — ответила Зухра. — Еще раз опишите мне его. — Худой. Одежда его — я видеть на нем раньше. Куртка зеленый. Джинсы. И шапка. — Шапка… Бейсболка? — Да. Американский шапка с козырек. — Какого цвета? — Черный, — Зухра всхлипнула. — Он бежать по ступенькам лестница вниз: прыг-прыг. Из подъезд прочь. Быстро. — На бейсболке вы не заметили каких-то надписей, лейблов? — Лейбл? — Что-то цветное, яркое? — Нет. Черный американский шапка. Сидеть туго на голова. Полковник Гущин вспомнил, как Ева сама позвонила ему в ночь перед рассветом и вызвала на встречу… Как она была одета. Худи, спортивные брюки, кроссовки и… черная бейсболка на голове. — Зухра, а вы не могли ошибиться? Вы же видели соседского сына лишь со спины? Сиделка страдальчески смотрела на Гущина. — А это не могла быть переодетая женщина? — предположил полковник. — Женщин? Его жена? Нет. Я ее видеть тоже — такой из себя накрашенный дура строить… Рост маленький. Походка — бедро вертеть. Нет. — Не Дарья Лаврентьева, невестка вашей соседки снизу, а другая переодетая женщина. Худая, высокая. В бейсболке, туго надетой, под которой она прятала волосы? Сиделка затрясла головой: нет, нет… И вдруг замерла. — Я не знать точно, — ответила она с запинкой. — Я еще подумать тогда — какой американский шапка у него… фирменный вещь. Но я же не видеть долго. Всего секунда-три… Глава 39 Мотив? Из поселка Ключи полковник Гущин приехал в дом на озере одновременно с Клавдием Мамонтовым и Макаром, чей путь из Воскресенска тоже был долог. Гущин отпустил патрульную машину. Дверь дома им открыла заспанная горничная Маша и сразу ушла к себе. Было начало четвертого — на востоке уже алела заря, тьма уступала место серым рассветным сумеркам, окутавшим Бельское озеро. Гущин, глядя на усталые лица напарников, объявил, что надо всем поспать хотя бы часа три, а перед сном чаю выпить горячего. Они тихо, стараясь не шуметь и никого не разбудить, прошли на кухню, Макар включил электрический чайник. Полковник Гущин снял пиджак, ослабил галстук, сел за стол и рассказал им о заявлении сиделки Зухры Батрутдиновой. — Значит, могла быть и Ева, а не сын убитой, — объявил Макар, выслушав. — Явилась к Лаврентьевой, переодетая парнем. — Я оплошность допустил, — признался полковник Гущин, он облокотился о стол и пальцами массировал глаза. — Обо всем я с сыном Анны Лаврентьевой говорил, допрашивал его сколько раз сам. И главное не узнал — место работы его матери до медицинского склада. В отделе кадров наши все проверили, но сведения о прошлом месте работы в личной карточке Лаврентьевой отсутствовали. Оно и понятно — ее же тогда уволили за пьянство. Она при устройстве на склад это скрыла. И потом промежуток в несколько лет между роддомом и складом… Но сын-то ведь все знал. А я его даже не спросил. — Не переживайте, Федор Матвеевич, — попытался утешить его Клавдий Мамонтов — он сидел на широком кухонном подоконнике и глядел в окно на озеро — полоску зари над лесным берегами. — Связь между Евой и Анной Лаврентьевой мы установили, но у нас все равно нет ее мотива для убийства. Мотива нет и в отношении Евгении Лаврентьевой. Макар списывает все на психоз Евы, но… — Она могла, например, в своем бреду винить Анну Лаврентьеву в том, что та помогла родиться на свет «отродью». Пусть это не так, пусть Анна не была еще в то время заведующей родильным отделением, а работала обычным врачом-акушером. Пусть даже не дежурила в ту смену — мало ли что могло безумной вообразиться, после того как детектив снабдил ее сведениями насчет свидетельницы тех событий? — Макар разлил чай по чашкам. — Доктор Крыжовникова из Тель-Авива не в счет. А Лаврентьева в пределах досягаемости. — Детектива очень заинтересовал факт, что Анну уволили с должности из-за алкоголизма, — задумчиво заметил Клавдий Мамонтов. — Что бы мы сейчас ни говорили, какие бы догадки насчет мотива Евы ни строили, все равно утром, а уже светает, вам, Федор Матвеевич, предстоит что-то решать с ней, — заявил Макар. — Не захотели ее задерживать среди ночи — ладно. Пусть. Но решать все равно необходимо. — Идите оба спать, вы с ног валитесь. — Гущин допил чай и тяжело поднялся. — Я решу. И в этот миг у него зазвонил мобильный. Звук эхом отозвался в тишине дома. — Гущин, слушаю. — Спишь, мент? Они вздрогнули. Голос прерывистый, хриплый. — Ева?!