Сараби подняла бровь. — Мы? — повторила она. Шрам кивнул. — Когда-то давно ты предпочла мне Муфасу. — Его смех затих, а взгляд стал мрачным. — Но теперь у тебя новый король, так что перестань быть такой эгоисткой. — Это ты эгоист! — огрызнулась Сараби, уже даже не пытаясь спрятать своё отвращение. — Другие львы прислушиваются к тебе, — сказал Шрам. Его голос оставался спокойным, но Сараби видела, что ему приходилось напрягаться, чтобы сохранять хладнокровие. — Пока ты сопротивляешься, они меня не примут. Займи положенное тебе место рядом со мной, и мы будем пировать вместе! — Он замолчал и посмотрел на неё. За эти годы Шрам много раз повторял одно и то же. В самом начале её отказы были быстрыми, гневными и бескомпромиссными. Она — королева Муфасы и никогда не будет чьей-то ещё. Но когда львица смотрела на еду, которую так небрежно ел Шрам, её желудок принимался урчать, и говорить «нет» становилось всё труднее и труднее. Ей было известно, что все его обещания — ложь. Что даже если она согласится стать его женой, он ни за что на свете не поделится своей едой с другими львицами. Его армия гиен никогда этого не позволит. И всё же часть её задавалась вопросом: а что, если единственный способ дать другим львицам надежду — это принять его предложение? Но эта ужасная мысль покинула её сознание так же быстро, как и появилась. Сараби покачала головой. Она никогда и ни за что на это не согласится. — Я же тебе говорила, — сказала львица, — что никогда не стану твоей королевой! Оставив добычу, Шрам поднялся во весь свой рост. Он посмотрел на Сараби сверху вниз и медленно покачал головой. Её ответ, казалось, не удивил его, но вот его ответ застал её врасплох. — Тогда с этой минуты, — сказал он, проходя мимо, — львы будут есть после гиен. Махнув Шензи и остальным, он стал наблюдать, как они проносятся мимо него и набрасываются на добычу. Рычание падальщиков заполнило воздух. Какое-то время лев смотрел на них, а потом повернулся к Сараби спиной. — А после них не так уж много останется. Больше ничего не добавив, король проскользнул в логово. Сараби посмотрела ему вслед, и её охватило ужасное чувство. Что же она наделала? ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Джунгли затихли, солнечный свет пробивался через облака. Лучи были яркими, но не испепеляющими, и температура оставалась комфортной, поэтому животные выбирались из своих гнёзд или нор на поиски пропитания. Выбрав дерево посочнее, чёрнопятая антилопа импала подняла голову и принялась жевать листья. Ветви шуршали, соприкасаясь с её длинными рогами, а когда облака расступились, солнце осветило золотисто-коричневую шкуру животного. Внезапно где-то рядом хрустнула ветка. Импала тут же замерла и беспокойно принялась оглядывать заросли деревьев и высокую траву. Ничего не увидев, она успокоилась и решила вернуться к еде, и в этот момент из травы прямо на неё выскочил огромный лев. Импала завопила и отпрыгнула в большой куст. Лев замер как вкопанный. А потом улыбнулся. — Эй! — обратился он к антилопе. — Ты это видела? Я почти поймал ту бабочку! — Он склонил голову набок. — Почему ты прячешься в кустах? Он совершенно не осознавал, что кажется им- пале страшным голодным хищником, а вовсе не дружелюбным львом, которого все знали и любили в этих джунглях. Под взглядом озадаченного Симбы антилопа дрожащим голосом попрощалась и понеслась прочь. А он так и стоял, глядя на то место, где импала скрылась за деревьями, когда к нему подошли Тимон и Пумба. Тимон, увидев, что друг расстроен, положил лапку на львиную гриву, теперь длинную, густую и тёмно-рыжую. — Симба, — сказал он, качая головой. — Подобное создание никогда не будет доверять таким, как ты. — Почему нет? — спросил Симба. Он не понимал. Ему хотелось всего лишь поймать бабочку, а не вредить импале. Махнув лапой, Тимон пошёл обратно к их поляне. Какое-то время все трое хранили молчание, и мысли Симбы дрейфовали, как облака над головой. Прошли годы с тех пор, как лев последний раз чувствовал себя изгоем, каким он был в свой первый день в джунглях. В самом начале он знал, что медоед, попрыгунчик и даже навозный жук относятся к нему насторожённо. Они видели в маленьком львёнке злобного хищника. Но спустя годы даже они к нему привыкли и больше не нервничали в его присутствии. Попрыгунчик не нырял в нору, когда на него падала тень зверя. Белый мех на спине медоеда не вставал дыбом при его внезапном появлении. Галаго не пугался, когда зевок случайно превращался в рёв. Но моменты, подобные этому, напоминали ему о том, что он всё ещё лев, даже если больше не относится к прайду. Когда троица проходила мимо большого термитника, лев увидел остальных своих друзей, собравшихся возле него и отчаянно пытающихся пробраться внутрь. Тимон проследил за взглядом Симбы и кивнул. — Как видишь, — произнёс он, продолжая начатый ранее разговор, — в природе существует хрупкое равновесие. Симба задумался, а потом сказал: — Я знаю про Круг Жизни. Он годами не вспоминал об этом и не произносил этих слов вслух, но помнил всё даже слишком хорошо. Именно это отняло у него отца. Его отца. Симба не вспоминал о нём уже очень долгое время. Стряхнув всколыхнувшуюся в глубине души грусть, он подбежал к термитнику и ударился о него всем телом. Тот сломался, и термиты повалили наружу. Тимон склонил голову набок. — Круг? — переспросил он, запихивая термитов в рот. — Какой круг? Я говорю о Бессмысленной Линии Безразличия. — Понимаешь, существует прямая линия, — объяснил Пумба, — и мы все, парализованные страхом, бежим по ней. Симба не смог удержать смех, когда бородавочник приоткрыл пасть и приставил копыта к щекам, а затем бросился бежать — прямо к дереву. Он врезался в него и отскочил назад, приземлившись с глухим стуком. — И это ни к чему не ведёт, — продолжал Тимон, пока Пумба тряс головой и трусил обратно. — Потому что это Бессмысленная Линия, — добавил Пумба. — Безразличия, — завершил Тимон. Симба подошёл к дереву и принялся сдирать с него кору. Когда жуки посыпались вниз, он схватил пригоршню и повернулся к друзьям. — Вы уверены, что это не круг? — уточнил лев. Возможно ли, чтобы он забыл уроки отца? Симба покачал головой. Нет, это точно был крут. — Мы все взаимосвязаны, — выразительно произнёс он. В этот раз озадаченным выглядел Пумба. — Ты несёшь какую-то чушь! — воскликнул бородавочник. — Круг означал бы, что то, что я делаю, влияет на всех остальных. — Он фыркнул, а потом выпустил газы. — Это просто смешно! Прежде чем Симба смог отметить, что то, что сделал Пумба, определённо повлияло на него, Тимон продолжил: — А теперь, Симба, внимание, — сказал он, хлопая в ладоши и взволнованно подпрыгивая. — Впервые мы доверяем тебе составить для нас на сегодня план. — Это важно, — добавил Пумба. — Подумай обо всём, чему мы тебя научили. Прямая линия ведёт к… — Абсолютно ничему? — закончил Симба. Очевидно, это был правильный ответ, потому что все зааплодировали. Похоже, впереди у него был ещё один день ничегонеделания, от которого не стоило ждать неожиданностей. Сунув в рот очередную горсть термитов, Симба улыбнулся. Может, Тимон с Пумбой и правы. Прямая линия безразличия в разы лучше, чем замкнутый круг излишнего беспокойства. * * * Солнце давно уже село. Симба, Тимон и Пумба лежали на спинах посреди поляны. Яркие звёзды мерцали в небе над головой, лёгкий ветерок играл в ветвях, заставляя листья перешёптываться. Было тихо и красиво. А потом Симба рыгнул. — Вау! — крикнул Тимон. — Неплохо! Симба гордо улыбнулся. — Спасибо, — сказал он, довольный похвалой. — Должно быть, термиты. В ответ Пумба громко выпустил газы. — Или сверчки, — смеясь, предположил он. — А вы ещё удивляетесь, почему я предпочитаю спать под землёй, — проворчал Тимон, размахивая перед носом лапой, чтобы отогнать зловоние. Но, говоря это, он улыбался, не слишком обеспокоенный поведением друзей. Сурикат давно уже к этому привык. Снова воцарилась тишина, и долгое время единственным звуком оставалось дыхание друзей. Пумба повернул голову и посмотрел на Тимона. — Глядя наверх, ты когда-нибудь задаёшься вопросом, что это за светящиеся точки? — мягко спросил он. — Пумба, — ответил Тимон. — Я не задаюсь вопросом. Я знаю. — О, — потрясённо выдохнул бородавочник. — И что же это? Тимон сел и прочистил горло, по своему обыкновению желая показать остальным, какой он умный. — Это светлячки, — объяснил сурикат. — Светлячки, которые застряли в этой большой сине-чёрной штуке. Пумба слегка нахмурился. Не такого ответа он ждал. Бородавочник думал, что светящиеся точки — это что-то другое. — Я всегда думал, что это газовые шары, горящие в миллиардах шагов отсюда. Симба вполуха слушал шутливо препирающихся друзей, каждый из которых был уверен, что знает правильный ответ. Его взгляд был прикован к небу, а разум тревожило давнее туманное воспоминание. Воспоминание о том, как он смотрел на то же самое небо мирной ночью, совсем как сегодня. Последнее хорошее воспоминание перед тем, как всё пошло наперекосяк.