– Если я к завтрашнему дню не найду Голдсмита в этой стране, то послезавтра отправлюсь в Эспаньолу. – Я могу поговорить со своими друзьями. Но, если ты не поедешь, мы забудем обо всем этом. – Мне всегда нужны контакты в теневой зоне, – сказала она. – Не смеши. Эти тебе не нужны. Арбайтеры принесли обед: впереди шел бочкообразный арбайтер с подносом с двумя винными бокалами, за ним кубистский с подносом, на котором высилась горка сэндвичей с деликатесами. – Мэри, ты же знаешь, что я тебя обожаю, – сказал Эрнест за едой. – Я готов многое отдать, чтобы стать твоим законным спутником. Мэри улыбнулась, затем вздрогнула. – Мне кажется, это прекрасно, но я не хочу, чтобы кому-либо из нас пришлось от чего-то отказываться. Мы еще не достигли пика в профессиональном плане. А вот потом… Эрнест заметил, что она вздрогнула. – Не шути со мной. Я могу забить на это и пуститься во все тяжкие. – Он налил ей чашку тамариндо. Сам Эрнест не пил алкоголь не принимал наркотики. – Но я говорю это почти каждый раз, верно? Они выпили друг за друга. Мэри подняла руку и уставилась на нее так, словно та не слушалась ее. – Что-то еще не так? – тихо спросил Эрнест. – Звонила Тео. – Нервная Теодора, – сказал Эрнест. – Ее сердечное желание исполнилось? Мэри покачала головой. – Она снова пролетела. Третий раз. – Я не это имел в виду, – сказал Эрнест. – Да ну? – Ты уверяешь меня, что она твой друг, Мэри, но я никогда не видел таких друзей. Она отвергает тебя. Не любит. Хочет быть похожей на тебя, но ненавидит за то, что ты другая. – О. – Она поставила свой бокал. – Она плакалась тебе в жилетку? – Твои обеды как любовь, – сказала Мэри после паузы. – Мне искренне жаль, что я не могу задержаться дольше. – Она отсалютовала изысканной кружевной корзиночкой для хлеба, в которой лежали приправленные зеленью выращенные креветки. Надзор за гражданскими лицами занимал первые семь этажей коммерческой башни начала двадцать первого века, возвышающейся в Уилшире на месте Беверли-Хиллз. Залы ожидания на втором этаже не претендовали на убранство; они были неудобно минималистскими, белыми и с резким освещением. Мэри терпеливо ждала, а минуты отодвигали назначенное ей время в прошлое. Напротив нее так же терпеливо ждали еще трое зои, из башен в Лонг-Бич и Торрансе. Они почти не разговаривали друг с другом. Здесь они оказались не в своей стихии. Гражнадзор контролировал информацию, которую ЗОИ не могла получить на основании судебного ордера. Получение ЗОИ такой информации было искусством, сходным с политикой. Отдельные зои или целые отделы ЗОИ, которые слишком часто делали запросы, получали метку слишком алчных. На всей территории США камеры визоров и другие приборы отслеживали действия граждан в личных автомобилях автобусах поездах самолетах даже на пешеходных дорожках и во всех местах скопления народа и общественных зданиях. Записи оказывающих услуги частных компаний финансовые записи медицинские записи и записи корректологов – все это попадало в Гражнадзор, и в каждом штате ежегодно публично избирались должностные лица, распоряжавшиеся собранной таким образом информацией. Гражнадзор сотни раз оправдывал свое существование, предоставляя социальной статистике сырые данные, необходимые для планирования, отслеживания тенденций, понимания потребностей полумиллиардного населения и его обслуживания. Когда Гражнадзор только задумывался и создавался, ему было категорически запрещено предоставлять какие-либо данные относительно отдельных граждан или даже определенных групп граждан, что бы те ни совершили, судебным органам или ЗОИ. Но еще до Рафкинда стена между Гражнадзором, судами и ЗОИ истончилась. За семилетнее президентство Рафкинда стена истончилась еще больше, появились бреши, и информация свободно потекла к ЗОИ и федералам. В настоящее время маятник качнулся обратно, и Гражнадзор предоставлял ЗОИ очень ограниченные сведения на строго регулируемой основе. Сейчас в отношении должностных лиц Гражнадзора, совершивших ошибочное раскрытие данных, предусматривались жесткие финансовые санкции и даже лишение свободы. Поэтому каждый запрос ЗОИ становился войной интересов. Мэри воспринимала это как войну стремлений и нехотений; ее четыре попытки получить данные ни разу не увенчались успехом. Она и сейчас не думала, что получит информацию, несмотря на тяжесть преступления, которое расследовала. Арбайтер, в чьем ведении была стойка регистрации, назвал ее имя. Она пропустила свой талон через прорезь и по короткому лестничному пролету поднялась в маленький кабинет с двумя дверями в противоположных стенах и разделяющим его пространство пустым столом. Стулья отсутствовали. Отношение к посетителям здесь было не дружественным. Мэри стояла и ждала, когда в другую дверь войдет ее контактное лицо. Человек средних лет в повседневном синем деловом костюме, с редеющими волосами, всем своим видом выражающий усталость и отсутствие притворства, вошел и с досадой посмотрел на нее. – Приветствую, – сказал он. Она кивнула и осталась на месте, в строевой стойке, сложив руки на груди. – Лейтенант Мэри Чой, расследующая убийство восьми человек в третьем крыле Первого Восточного Комплекса? – сказало контактное лицо. – Да. – Я просмотрел ваш запрос. Это необычный случай для Комплекса, да и для любого другого места, если уж на то пошло. Вы хотите знать, не был ли замечен гражданин Эмануэль Голдсмит где-либо на территории США в течение последних семидесяти двух часов. Вы намерены использовать эту информацию, чтобы сузить свой поиск до определенной местности или выехать за пределы США, чтобы его продолжить? – Да. Мужчина беспристрастно осмотрел ее, не оценивая, просто оглядывая. – Ваш запрос нельзя назвать неуместным. К сожалению, я не могу предоставить полную информацию ввиду противоречивости оценок в трех из наших округов. Общественная необходимость недостаточно высока. По нашему мнению, вы поймаете убийцу и без этого. Тем не менее я уполномочен сообщить вам следующее: у нас нет записей о том, что в последние семьдесят два часа Эмануэль Голдсмит предпринимал какие-либо действия финансового или иного личного характера за пределами Лос-Анджелеса на территории Соединенных Штатов Америки. Вы можете подать новый запрос по этому же делу через двадцать четыре дня. До тех пор запросы будут отклоняться. Мэри несколько секунд никак не реагировала. Оракул изрек все, что должен был. Она расслабилась, чуть опустив руки, и повернулась, чтобы уйти. – Удачи вам, лейтенант Чой, – сказал усталый человек. – Спасибо. 18 Старые темнокожие мужчины с седыми Бородами блюдут племенной закон Зубы гнилые Глаза желтые Пальцы жесткие Умы Мечтательные Мужчина крадет чужую жену Землю Скот Пальца лишен или шрам на Лбу – знак вора или Шариат лишает правой руки. Седые парики, черные мантии, гулкие сонные Комнаты с таким же старым деревом. Темнокожие мужчины с седыми бородами. Желтые глаза. Прекрасные зубы. Мартин Берк вставил карту в свой телефон. Появилось лицо Пола Ласкаля и сказало: – Да. Здравствуйте. – Это Берк. – Рад слышать вас, господин Берк. Приняли какое-либо решение? Губы Мартина онемели и пересохли. – Передайте Альбигони, я согласен. – Отлично. Вы свободны сегодня днем? – Я больше никогда не буду свободен, господин Ласкаль. Предполагая, что это ирония, Ласкаль засмеялся.