– Хотите знать, почему на меня не действуют ваши чары? Я верю в разум и математику. Остальное меня не занимает. Она улыбалась мужественно. Из последних сил. – Теперь поведете в тюрьму? – Значительно хуже. – Что может быть хуже тюрьмы? – Предоставлю вам свободу выбора… Предложение было столь странным, что баронесса выдала себя: – Это что же такое? – Свобода выбора в вашем случае означает избрать наименьшее из зол, – ответил Пушкин. – Решение первое: вы уезжаете на этом поезде. Кстати, бежите только до Смоленска или дальше, в Варшаву? Ну, не важно. Вы уезжаете. Что произойдет дальше. Ваша фотография через считаные дни будет у каждого городового каждого крупного города империи. А в мелких городах вам делать нечего. Впрочем, и там скоро фотографии окажутся. У вас земля будет гореть под ногами. – Почему? – быстро спросила она. – Убийство в «Славянском базаре» мой начальник, господин Эфенбах, с радостью повесит на вас. Портье Сандалов ради того, чтобы сберечь место, даст на суде показания о чем угодно: хоть о том, что видел вас с ножом. Но и это не самое главное. – А что же? – Обер-полицмейстер Власовский приказал поймать Королеву брильянтов, которая должна пожаловать в Москву. Вы – лучший кандидат на эту роль. Имея ваш снимок, вся полиция России будет соревноваться, кто поймает знаменитую злодейку. Меня, конечно, пожурят, что упустил такую преступницу, но не более. Баронесса умела соображать быстро. Не так, как другие женщины. – Второе решение? – спросила она деловито. – Наша сделка, – сказал Пушкин. – Помогаете найти убийцу. И украденные брильянты, конечно. Тогда возможное обвинение в убийстве отпадет само собой, а на Королеву быстро сыщется более достойная кандидатура. Ваш прелестный снимок даже не попадет в полицейскую картотеку Департамента полиции. До отправления поезда осталось пять минут. Решать вам… Пушкин встал, запахнул отворот пальто и вышел в тамбур. В запотевшее окно баронесса увидела, как он соскочил с подножки вагона и пошел по перрону не оглядываясь. За ним поплелся фальшивый извозчик. – Отправляемся через три минуты, – проводник прошел по вагону. – Господ провожающих просим выйти. Паровоз дал протяжный свисток. Она не знала, что делать. Пожалуй, первый раз в жизни. – Ах ты Пушкин, сукин сын… Вагон дернулся, будто отрывал примороженные колеса. Проводник начал запирать в тамбуре дверь. Поезд вот-вот тронется. 11 Солнце не желало уступать небо ранним сумеркам. По широкой привокзальной площади, занесенной снегом, сновали сани и пролетки. В такой день всем должно быть радостно и весело. Только двоим было не до веселья. Акаев, утопая в тулупе, забрался на козлы. Он был расстроен до самой глубины своей юной души. И обернулся к Пушкину, который сидел на диванчике полицейской пролетки. – Все, Алексей, конец нам. – Еще не конец, – ответил Пушкин, которому очень хотелось посмотреть на двери вокзала, но он запретил себе. – Эфенбах живьем съест. Вас – точно. И мной не поперхнется. – Еще не конец. – Поезд уже отошел. Сами же разрешили жандарму отправить по расписанию. – Еще не конец, – упрямо повторил Пушкин. Спорить Акаев не стал. Запахнул тулуп и загородился овчинным воротником. – Может быть, подадите даме руку? Пушкин как ни в чем не бывало подвинулся в угол диванчика. – Залезайте, баронесса, я нагрел вам местечко. Акаев не верил своим глазам: злодейка, мошенница, воровка, вместо того чтобы спокойно укатить, взяла и вернулась. Сама вернулась! Это чудо было выше понимания юного чиновника. Каким волшебством Пушкин знал, что она придет? Невероятный вопрос. Между тем баронесса залезла без посторонней помощи и устроилась. – Не смейте смотреть на меня с таким победным видом, – сказала она, опуская вуаль. – Не думал смотреть на вас, – сказал Пушкин, не отрывая взгляд от нее. – Вынуждена спасать свою шкуру. Ничего больше. – Это разумно. – Это глупость, – эхом ответила она. – О которой еще пожалею. – Тогда давайте познакомимся. Называть вас баронессой утомительно. Она отвернулась, разглядывая вокзал и городового, который давно не обращал внимания на пролетку. – Меня зовут Керн… Агата Керн… Я из Петербурга… – Верю, – ответил Пушкин. – Выдает лощеный столичный говорок. – Это у вас в Москве говорок, сами не замечаете. – Раз уж открыли все карты, скажите, госпожа Керн… – Называйте меня по имени. – Как прикажете… Так вот, Агата, для чего вам нужно раскрыть это убийство? Акаев забыл, что извозчик не должен пялиться на пассажиров. Он смотрел открыв рот. – Я уже ответила дважды, – сказала Агата. – Добавить мне нечего. – Тогда мне ничего не остается, как поверить, – сказал Пушкин. – Кстати, на сколько ограбили юного Ванзарова? Агата обдала презрительным взглядом. – Наябедничал, мальчишка? – Конечно, нет. Он джентльмен из Петербурга. Переживает молча. Все деньги потерял? Она отмахнулась. – Такая ерунда. Маленькая победа для поднятия боевого духа. Ему урок на всю жизнь, как с дамами себя вести. – Рублей в двадцать урок обошелся? – Ну, какая разница… – В пятьдесят… – Смешно говорить… Пушкин не стал выяснять, откуда у бедного чиновника Ванзарова взялось в кармане столько денег. – Куда теперь вас подвезти? – только спросил он. – Где находится… он? – Ванзаров?! – Погибший! – раздраженно проговорила Агата. – Вы в этом уверены? – Я хочу взглянуть на него.