Меч нещадно разил и сверкал, как алмаз, над ее головой — Гном-любовник ей выковал этот чудесный клинок колдовской, Тем мечом она лорда Огня поразила своею рукой. Победившие эльфы венчали короной ее золотой, И с триумфом она поспешила вернуться домой. Филипп Джеймс Бейли «Волшебная сказка» Глава 17 Я лежу на огромной королевской кровати, пачкая кровью ее роскошные покрывала. У меня все болит. Живот печет огнем, голова кружится. Надо мной стоит Кардан. Его камзол снят и небрежно брошен на спинку стула, кое-где на бархате камзола заметны темные пятна. Рукава белой рубашки Кардана подвернуты, и он влажной тряпкой стирает кровь с моих рук. Пытаюсь заговорить, но не могу – у меня весь рот словно забит липким медом. И я вновь окунаюсь с головой в густую вязкую тьму. * * * Не знаю, как долго я спала. Наверняка знаю лишь, что долго. Проснувшись, чувствую сильную жажду. Неуверенно встаю с кровати и поначалу не могу понять, где я. В комнате горят несколько свечей, и в их свете я, наконец, догадываюсь, что нахожусь в спальне Кардана, в его постели, и что я одна. Нахожу графин с водой и подношу его к губам, не утруждая себя тем, чтобы наполнить стакан. Пью, пью и пью, пока, наконец, не чувствую, что хватит. Снова опускаюсь на матрас и пытаюсь вспомнить, что со мной было. Больше всего мои воспоминания похожи на горячечный бред. Оставаться в кровати я больше не могу. Не обращая внимания на боль во всем теле, направляюсь в ванную комнату. Ванна наполнена, и поверхность воды серебрится, когда я провожу по ней пальцами. Здесь же, в углу ванной комнаты, для меня приготовлен ночной горшок, за что я безмерно благодарна тому, кто его сюда поставил. Осторожно снимаю с себя одежду и погружаюсь в ванну. Скребу себя ногтями, стараясь отмыть накопившуюся на мне за последние несколько дней грязь и кровь. Погружаюсь с головой, тру свое лицо и полощу волосы. Вынырнув, чувствую себя намного лучше. Вернувшись в спальню, лезу в шкаф. Смотрю на ряды вешалок с броскими нарядами Кардана до тех пор, пока не принимаю решение: ничего из этого я носить не смогу, даже если бы оно мне и пришлось впору. Короче говоря, надеваю на себя рубашку с пышными рукавами и наименее дурацкий черный шерстяной плащ на оленьем меху, расшитый по краям узором из листьев. Нарядившись таким образом, пробираюсь через зал к своим старым апартаментам. Стоящие на часах у двери королевской спальни охранники замечают, конечно, мои босые ступни и голые лодыжки, и то, как я цепляюсь за плащ, тоже замечают. Не знаю, что они при этом про меня думают, но смущаться не собираюсь. Помню о своем недавно подтвержденном статусе королевы Эльфхейма и окидываю охранников таким испепеляющим взглядом, что они поспешно отводят глаза в сторону. Вхожу в свои старые апартаменты и вижу… Таттерфелл, которая сидит на моем диване вместе с Оуком и играет с ним в «Уно». – Упс, – говорю я. – Ничего себе. – Приветики, – неуверенно отвечает Оук. – Что ты здесь делаешь? – Он вздрагивает, сжимается, и я сожалею о том, что так резко его об этом спросила. – Прости, – извиняюсь я. Подхожу ближе и наклоняюсь, чтобы обнять его. – Я очень рада, что ты здесь. Просто удивилась. О том, что я встревожена, не добавляю, хотя на самом деле это именно так. Двор Эльфхейма – опасное место для всех и каждого, а для Оука особенно. Тем не менее склоняюсь головой к щеке Оука, вдыхаю его знакомый запах глины и сосновой хвои. Мой маленький братик сильно, прямо-таки до боли сжимает меня, слегка царапнув мне подбородок одним своим рожком. – Виви тоже здесь, – сообщает он, выпуская меня из своих объятий. – И Тарин. И даже Хизер. – В самом деле? – Мы многозначительно переглядываемся. Я надеялась на то, что Хизер может вернуться к Виви, но никак не думала, что она рискнет еще раз отправиться в Эльфхейм. Была уверена, что ей потребуется очень долгое время, чтобы чувствовать себя более или менее нормально рядом с одной фейри, не говоря уже о том, чтобы вновь оказаться среди большого числа этих созданий. – А где они сейчас? – Обедают с Верховным королем, – отвечает вместо Оука Таттерфелл. – А этот молодой человек идти не пожелал, поэтому его обед принесли сюда на подносе. В ее тоне улавливаю привычную неодобрительную нотку. Наверняка Таттерфелл считает Оука невоспитанным и избалованным мальчишкой, если он осмелился отказаться от чести присутствовать на обеде у самого короля. Я считаю это знаком того, что он проявил осторожность. Но гораздо больше сейчас меня интересует тот самый поднос с недоеденными порциями вкусностей на серебряных тарелках. У меня громко урчит в желудке. Я уже и не припомню, когда в последний раз нормально ела. Не спрашивая разрешения, подхожу и начинаю жадно заглатывать куски холодной утки, ломтики сыра и фиги. В чайнике остался крепко заваренный чай, и я выпиваю его прямо из горлышка. Меня саму пугает мой зверский аппетит, и я спрашиваю: – Сколько времени я проспала? – Ну, они тебя опаивали, – пожимает плечами Оук. – Так что ты уже просыпалась и раньше, только совсем ненадолго. Не так, как сейчас. Это меня смущает отчасти потому, что я совершенно ничего об этом не помню, а отчасти потому, что все это время я, судя по всему, провела в постели Кардана, и углубляться в это мне не хочется, как и вспоминать о том, как я выскользнула из апартаментов короля в одной его рубашке и плаще. Я переодеваюсь в свою одежду сенешаля – черное, прямое, с серебряными манжетами и воротником платье. Возможно, оно и простовато для королевы, но экстравагантности Кардана с лихвой хватит на нас обоих. Переодевшись, я возвращаюсь в жилое пространство своих апартаментов. – Сможешь причесать меня? – спрашиваю я у Таттерфелл. – Надеюсь, что да, – вскакивает она на ноги. – Само собой, что тебе нельзя оставаться в таком виде. Я возвращаюсь в спальню, где Таттерфелл усаживает меня перед туалетным столиком. Здесь она расчесывает и укладывает мои каштановые локоны, затем подкрашивает мне губы и подводит веки бледно-розовыми тенями. – Сначала мне хотелось, чтобы твои волосы напоминали корону, – говорит Таттерфелл. – Но потом я подумала, что вскоре ты наденешь настоящую корону. У меня эта мысль вызывает легкое головокружение и ощущение нереальности всего происходящего. Я не понимаю, какую игру ведет Кардан, и это тревожит меня. Вспоминаю о том, как Таттерфелл уговаривала меня когда-то выйти замуж, а я была уверена, что не сделаю этого. Сейчас память об этом делает еще более странным то, что Таттерфелл здесь и укладывает мне волосы, рассуждая о короне. – Благодаря тебе я и так выгляжу королевой, – говорю я, встречаясь в зеркале с отражением ее черных, как у жука, глаз. Она довольно улыбается. – Джуд? – слышу я негромкий голос – Тарин. Она стоит в дверях другой комнаты, и на ней платье из золотых нитей. Сестра выглядит великолепно – розовый румянец на щеках, живой блеск в глазах. – Привет, – говорю я. – Проснулась! – восклицает она, подбегая ко мне. – Виви, она проснулась! Входит Виви в бархатном костюме цвета зеленого бутылочного стекла. – Ты едва не умерла, ты знаешь об этом? Ты снова едва не умерла. Следом за Виви появляется Хизер, на ней бледно-голубое платье, обшитое по краям той же розовой тканью, из которой сделаны бантики на ее тугих локонах. Она сочувственно улыбается мне, и я благодарна ей за это. Приятно, что есть человек, не знающий меня достаточно хорошо, чтобы сердиться. – Да, – говорю я. – Знаю. – Ты всегда лезешь в самое пекло, – выговаривает мне Виви, будто я сама этого не знаю. – Прекращай вести себя так, будто политика – это своего рода экстремальный спорт, и перестань гнаться за адреналином. – Но что я могла поделать, когда меня похитил Мадок? – замечаю я. – Ага, а потом у нас на пороге появляется Верховный король, и у него такой вид, словно он готов разнести на клочки весь наш жилой комплекс, чтобы найти тебя, – не обращая внимания на мои слова, продолжает Виви. – А когда мы, наконец, получили о тебе весточку от Орианы, то поняли, что не можем доверять никому. И нам пришлось тогда нанять людоедку с красной шапкой, чтобы она поехала с нами. Просто на всякий случай, для подстраховки. И должна заметить, что это мы хорошо придумали… – Когда мы увидели, как ты лежишь на снегу… ты была такая бледная, Джуд… кошмар, – перебивает ее Тарин. – А когда вокруг тебя начали прорастать и раскрываться цветки, я вообще не знала, что подумать. Цветы и зеленые побеги – прямо из снега, невероятно! Потом у тебя порозовели щеки и ты поднялась. Я глазам своим не поверила. – Ну да, – негромко говорю я. – Я сама слегка удивилась всему этому. – Как ты думаешь, это означает, что ты стала фейри? – спрашивает Хизер. Что ж, прямой и честный вопрос. Известно, что смертный быть фейри не может.