Я услышал голоса, доносившиеся из гостиной, и с лёгкостью опознала папу и Мориса. Они говорили о планах Мориса посетить его семью в Луизиане на следующей неделе, и только через минуту я поняла, что отчётливо слышу их через закрытую дверь своей спальни. Должно быть, у меня развился слух фейри. Сбросив с себя одеяло, я встала, оделась и собрала волосы в конский хвост. Я не переставала удивляться, насколько мягкими и послушными стали мои волосы. Раньше, чтобы привести их в порядок после пробуждения, требовалась жёсткая щетка и молитва, но, видимо, у фейри не бывает проблем с прической после сна. Я сморщила нос от запаха горелой гадости, который донесся до меня, пока я шла по коридору. Войдя в гостиную, я бросила тоскливый взгляд на две чашки на журнальном столике. Сейчас я ненавидела даже запах кофе, но всё ещё помнила, каким он был на вкус. Я вздохнула и пошла на кухню, чтобы налить стакан сока гилли. Я села на диван. — Где мама? — Всё ещё спит, — ответил папа. — Ты рано встал, — сказала я Морису. Он относился к совам — предпочитал спать допоздна, если только не был на работе, требовавшей другого режима. Он поднял свою чашку и сделал глоток. — Это единственный способ пробраться в «Плазу» раньше репортёров. Они как проклятая мошкара. — Почему репортёры в «Плазе»? Прошло три дня с тех пор, как история о моём обращении появилась в прессе, и всё это время я провела дома со своей семьёй. Мы избегали телевизора и интернета, поэтому я понятия не имела, что там происходит. — Пытаются найти на тебя компромат, — Морис сжал губы. — Как только они узнали, что ты охотник, они начали ошиваться вокруг, донимая всех. Много времени, чтобы разозлить некоторых, не требуется. Вчера Амброуз ударил парня, сунувшего ему в лицо камеру. — О, нет. У него будут неприятности? Меня пронзило чувство вины. Я по личному опыту знала, как сильно охотники не любят посторонних. Я могла представить, как они злятся, когда кучка любопытных репортёров лезет в их дела. — Только штраф. Агентство объявило, что «Плаза» закрыта для репортёров и общественности до дальнейших распоряжений. Однако это не мешает им слоняться снаружи. Раздался автомобильный гудок. Я подошла к окну и посмотрела вниз на дюжину или около того микроавтобусов прессы, припаркованных вдоль нашей улицы, и толпу репортёров, блокирующих подъезжающее такси. Задняя дверь автомобиля открылась, и из него вышла пожилая женщина с огненно-рыжими волосами. Миссис Руссо повернулась к зданию и тут же столкнулась с репортёрами. Кто-то сунул ей в лицо микрофон, и я прижала руку ко рту, когда она потеряла равновесие и чуть не упала. Что с ними не так, раз они бросаются на пожилую женщину? Выпрямившись со скоростью большей, чем можно было бы ожидать от женщины её возраста, миссис Руссо замахнулась на репортёров своей большой сумкой. Я рассмеялась, когда несколько микрофонов разлетелись, и её сумка столкнулась с лицами минимум двух репортёров. Она крикнула что-то, чего я не расслышала, расправила плечи и двинулась мимо них к зданию. Никто не последовал за ней. Лукас поставил на здание заслон, благодаря которому в него могли входить только жители и их приглашённые гости. Он и его парни, само собой, тоже могли войти. — Что такого смешного? — спросил папа. — Миссис Руссо приложила нескольких репортёров той большой сумкой, которую она постоянно носит с собой, — хмыкнула я. — Это научит их не связываться с ней. Папа и Морис засмеялись. Миссис Руссо в молодости работала на Бродвее и не стеснялась высказывать своё мнение. Также она предпочитала носить с собой электрошокер. Этим репортёрам повезло, что она не использовала его против них. — Я лучше пойду. Рано или поздно мне придётся с ними встретиться, — Морис допил свой кофе и встал. — Может, стоит попросить миссис Руссо проводить меня до машины. Я усмехнулась. — Вероятно, она получила бы от этого удовольствие. Как только за ним закрылась дверь, на кухне раздался телефонный звонок. Мы с папой переглянулись, прежде чем он пошел отвечать. Два дня назад из-за непрекращающихся звонков репортёров и сумасшедших мы сменили все наши номера, и теперь они были недоступны в открытых справочниках. Никогда не узнаешь, сколько в мире больных людей, пока не окажешься в центре внимания прессы. Каким-то образом репортёры продолжали добывать новый номер городского телефона. Мы договорились, что только папа будет отвечать на звонки, пока всё не уляжется. Я выслушала, как он отклонил предложение об эксклюзивном интервью, и ждала его возвращения в гостиную. Его лицо ничего не выражало, но я уловила проблеск беспокойства в его глазах, когда он посмотрел на меня. — Сколько они предложили? — спросила я, пытаясь казаться легкомысленной. — Девятьсот пятьдесят, — сказал он, садясь. Я драматично вздохнула. — Ты сказал им, что я отказываюсь опускаться ниже миллиона? Он покачал головой и взял в руки пульт от телевизора. — Думаю, мы должны посмотреть, что они говорят, пока твоя мама не проснулась. Было нетрудно найти канал, рассказывающий обо мне или показывающий кадры с той ночи в «Нави». Я поморщилась, увидев себя, глядящую на море камер и вспышек, словно загнанный олень в свете фар. Затем в камере появились Теннин, который увёл меня, и королевские стражники с каменными лицами, которые не позволили никому нас преследовать. Если это было недостаточно плохо, то в одном из развлекательных шоу мы наткнулись на дискуссию о том, что думает королева Благих о бурном романе её сына с охотницей. Очевидно, Принц Рис обратил меня в свою веру, потому что не мог отказаться от меня. — Мне бы хотелось знать, как она вообще пережила обращение, — сказала одна из женщин-ведущих. — Ей было почти девятнадцать, когда это произошло. Остальные закивали, перешептываясь, и мужчина-ведущий сказал: — Это заставляет задуматься, не вводили ли фейри людей в заблуждение всё это время относительно возрастных ограничений для обращения. — Почему Агентство хранило это в секрете? — спросила первая ведущая. — Что такого особенного в Джесси Джеймс? Заговорил другой мужчина-ведущий: — Думаю, быть возлюбленной коронованного принца Благих, означает иметь некоторые преимущества. — Выключи это, — сказала я, мой желудок взбунтовался. Папа нажал на кнопку пульта, как раз когда мы услышали, как открылась дверь их спальни. Раньше, чем кто-то из нас успел заговорить, раздался стук в дверь. Папа встал, но я предложила ему посидеть, пока сама открою. Это должен был быть кто-то из наших знакомых, потому что никто другой не мог попасть в здание. Моё сердце затрепетало, когда я открыла дверь Лукасу. Я видела его лишь однажды с той ночи, после того, как он привёл меня домой, но он звонил каждый день и узнавал как мои дела. Наши отношения стали намного лучше, с тех пор как он объяснил причину своего отсутствия, и я не могла представить, что мне пришлось бы пройти через это безумие без него. Мне очень хотелось знать, была ли его внимательность проявлением дружбы или чего-то большего. До моего обращения он признался, что я ему небезразлична, но у нас не было будущего, поскольку в то время я была человеком. Я поняла и приняла это. Теперь я стала фейри, моя смертность больше не была препятствием, но Лукас не подал ни одного знака, что он хочет большего, чем дружба, хотя мы могли быть вместе. Он улыбнулся и протянул мне сумку. — Я принёс ещё еды и сока. — Спасибо, — я отступила на шаг, позволяя ему войти. — Финч и Аисла выпили весь мой сок гилли. Из домика на дереве раздался свист, и я увидела в окне ухмыляющееся лицо Финча. Он уже начал привыкать к тому, что Лукас и остальные заглядывают к нам каждый день. — Я заметил, что он быстро заканчивается, так что принёс дополнительную бутылку, — Лукас поставил сумку на кухонный стол. — Ещё я принёс больше ягод и йикки. — Так заботливо, — произнесла мама. Она улыбалась, но это не скрывало напряжённости вокруг её рта и глаз. Лукас бросил на меня вопросительный взгляд, и я прошла на кухню, где родители не могли нас услышать. Шепотом я рассказала о том, что мы с папой смотрели до его прихода. — Я так боюсь, что это станет причиной её срыва, — призналась я, убирая еду. — Она должна пребывать в спокойствии и избегать стресса. Что, если у неё случится рецидив и ей придётся вернуться в клинику из-за меня? Он положил руки на мои плечи и заговорил низким, твёрдым голосом: — Ни в чём из этого нет твоей вины. Мне с самого начала следовало подойти к этому серьёзнее. — Вы оба там что-то слишком притихли, — крикнул папа, в его голосе прозвучала нотка веселья. Лукас сжал мои плечи. — Я не допущу, чтобы что-нибудь случилось с твоей семьёй. Ты мне веришь? — Да, — ответила я без раздумий, чем заслужила его улыбку. — Хорошо, — он отпустил меня, и мы вернулись в гостиную. — Я тут подумал, несправедливо, что вам придётся сидеть здесь взаперти и ждать пока утихнет шумиха в прессе. У меня есть несколько объектов недвижимости, которые обеспечат вам больше свободы и уединения, и они будут находиться в вашем распоряжении до тех пор, пока вы в них нуждаетесь. Я также могу организовать частный транспорт, чтобы репортеры не узнали, куда вы направляетесь. Мамины глаза расширились. — Это очень щедро с твоей стороны. — Они находятся в городе? — спросил папа. — Не в Нью-Йорке, — Лукас сел в кресло и стал выглядеть совершенно по-домашнему. — Есть вилла в итальянской деревне, поместье в горах Шотландии и маленький остров в Бразилии. Все они являются конфиденциальными, и можно быть уверенным, что персонал никому не расскажет о вашем местонахождении. Я уставилась на него. Я знала, что он должен быть богат, поскольку является коронованным принцем Неблагих, но он никогда не выставлял напоказ своё богатство. Сегодня он впервые упомянул, что владеет другим имуществом, помимо дома в Уильямсберге. Кроме того, он являлся фейри Высшей расы и сейчас предлагал один из своих личных домов моей семье. Мама и папа ошеломленно переглянулись. — Всё это звучит замечательно. Но думаю, нам нужно сперва всё обдумать.