– И что мы будем с ней делать? – Что вы предлагаете? – спросил Гамаш. – Это ваша академия. Она – один из ваших кадетов. Тот задумался на секунду, глядя на старшего суперинтенданта. – Так ли, Арман? Кажется мне, она ваша. Гамаш улыбнулся: – Вы думаете, я совершил ошибку, приняв ее? – Бывшая проститутка и наркоманка под кайфом, продающая опиоиды в академии? Вы шутите, наверно. Она наше отдохновение. Арман фыркнул от смеха, но без удовольствия. – И все же не все смотрят на нее вот так, – сказал он, и его лицо посерьезнело. – Знаете, на самом деле до этого случая кадет Шоке выделялась своим превосходством над другими. Необычная. Душу может вымотать из любого. Но блестящая. И не склонная к обману. Так я думал. Коммандер посмотрел на дверь и представил многообещающую когда-то молодую женщину, сидящую по другую сторону двери. Как уже много раз бывало на свете, судьба бесшабашной девицы решалась немолодыми мужчинами за закрытыми дверями. И хотя ни один из них не был стар, она, как подумал коммандер, никогда не доживет до их нынешних лет. Кадет Шоке отличалась не только безалаберностью. Старший суперинтендант Гамаш правильно сказал: ее действия были разрушительными. Но последствия можно устранить, хотя на это и потребуются значительные усилия. Или руины могут свалиться на землю полностью, погребя под собой всех, кто пытается помочь. – О чем вы думаете? – спросил коммандер. Потому что Гамаш и в самом деле думал о чем-то. Взвешивал. – Что произойдет, если мы отпустим ее на свободу? – спросил Гамаш. – Отчислим, вы хотите сказать? Они определенно могли прибегнуть к такой мере. Он прикидывал варианты. Они могут объявить кадету Шоке предупреждение и забыть о случившемся. Засунуть его под и без того уже бугрящийся ковер академии. Молодые совершают ошибки, но это не значит, что на их остальной жизни нужно поставить крест. Хотя в данном случае они имели дело с чем-то гораздо большим, чем ошибка. Или они могут вышвырнуть ее из академии. Или арестовать и отдать под суд, обвинив в хранении и распространении наркотиков. Старший суперинтендант Гамаш рассматривал некое среднее решение, которое для любого другого кадета стало бы обоснованным, даже благоприятным. Чтобы оно было заслуженным наказанием, но не поставило бы крест на его дальнейшей жизни. Вот только сейчас речь шла об Амелии Шоке. Молодой женщине, в биографии которой была и проституция, и употребление наркотиков. И которая вернулась к старым привычкам. – Я начал просматривать, какие есть реабилитационные центры. Реабилитация ей потребуется, какой бы вариант мы ни выбрали. Не услышав ответа, он посмотрел на старшего суперинтенданта, который в свою очередь разглядывал его. Глаза коммандера расширились. – Non? Но если мы не… Его мысли вернулись к развилке дорог. И он попробовал другой маршрут. Лицо коммандера помрачнело, всякое выражение исчезло с него, когда он заглядывал в будущее кадета Шоке, каким оно станет, если они пойдут этим путем. – Вы этого хотите? – тихо спросил он. – Даже не попытаетесь помочь ей? – Однажды я ей помог – и посмотрите, к чему это привело. Если ей требуется помощь, то она сама должна прийти к этому. Так эффективнее. Мы оба знаем. – Нет, не знаем. Мы знаем только, что она наркоманка, которая опять поскользнулась. Мы несем за нее ответственность, Арман. Мы обязаны ей помочь. – Она не готова. Вы это видите. Это будет потерей драгоценного реабилитационного места. Которое мог бы занять другой человек. Который готов. – Вы шутите? – Это все, что смог выдавить из себя коммандер для начала. – Вы пытаетесь убедить меня или себя, что оказываете ей большую услугу? – Выгнать ее – никакая не услуга. – Мне представляется, что, когда вы были ранены, вас унесли в безопасное место. Никто не ждал, чтобы вы приползли в операционную. Гамаш чувствовал, что все его тело словно в иголках. От справедливости услышанных слов. Но он должен был оставаться твердым. Решительным. – Она ранена, Арман. Рана глубокая. Считайте, что ее подстрелили. Она нуждается в нашей помощи. – Ей необходимо знать, что она может сделать это сама. Если сможет – больше уже не поскользнется. Вот такую помощь мы ей сейчас и окажем. – Бога ради, Арман, отпустить ее сейчас на свободу – все равно что убить. Вы это знаете. – Нет. Если я дам ей свободу, то позволю распоряжаться собственной жизнью. Она сможет. Я знаю: сможет. – Вы пришли к такому выводу, попивая виски у камина, верно? Они разглядывали друг друга. Слова коммандера были не так уж далеки от истины. Арман сидел в своей гостиной, голова Анри лежала на его ногах, Рейн-Мари напротив читала архивные папки. За окном неторопливо падал снежок. А старший суперинтендант Гамаш решал судьбу бесшабашной девчонки. Амелии. И тысячи других. Может быть, сотни тысяч других. Он взвешивал варианты перед камином. Живой и здоровый. В тепле и уюте. Он взвешивал варианты и ту жестокость, которую собирался совершить. Двадцать минут спустя они стояли в длинном коридоре у выхода из академии. Амелия Шоке, теперь не в форме, подошла к ним, по обе стороны от нее шли сотрудники академии. На ее плече висел большой рюкзак, набитый не одеждой, как решил Гамаш, судя по острым кромкам, выпиравшим из-под материи, а единственным, что, по мнению Амелии, следовало хранить. Книгами. Он смотрел, как она идет. Кадет прошла мимо. Никто из них не сказал ни слова. Она, конечно, вернется на улицу. В грязь. К наркотикам и проституции, необходимой для оплаты следующей дозы. И следующей. Пройдя мимо него, Амелия, сделав несколько шагов, остановилась. Она засунула руку в сумку, потом одним кошачьим движением вытащила что-то и бросила в него. Предмет с такой скоростью пролетел по воздуху, что коммандер рядом с ним едва успел отвернуться. Но инстинкты Гамаша действовали иначе. Он не стал уворачиваться. Его правая рука взметнулась вверх и ухватила вещицу, прежде чем та ударила ему в лицо. Арман в последний раз бросил взгляд на Амелию Шоке и увидел ухмылку на ее лице, когда она снова повернулась к нему, чтобы выставить вверх средний палец, перед тем как уйти в свою новую жизнь. Старую жизнь. Гамаш стоял, созерцая пустой прямоугольник света; наконец дверь закрылась, и коридор погрузился в полутьму. Только тогда посмотрел он на маленькую книгу в руке. Та самая, которую он предложил ей в ее первый день в академии. Целую жизнь назад. Его собственный экземпляр. Марк Аврелий. «Размышления». Она отвергла подарок с ухмылкой. Но теперь он посмотрел на тоненькую книжицу. Амелия купила собственный экземпляр. Чтобы швырнуть ему в лицо. – Excusez-moi, – сказал он коммандеру, который смотрел на него чуть ли не с ненавистью. – Могу я воспользоваться вашим кабинетом? Приватно? – Конечно. Гамаш позвонил, хотя дверь и не была закрыта полностью и коммандер мог слышать. Потому что он слушал. – Она ушла. Следите за ней. И тут коммандер понял, что сделал Гамаш. Что он делает. И что явно отвечало составленному им еще раньше плану. Старший суперинтендант выпускал молодую женщину в дикий мир. И куда она пойдет? Наверняка назад, в грязь улицы. И там, среди подонков, она начнет искать новую дозу. Шоке выведет их на торговца. И возможно, на всю партию опиоидов, которую глава Sûreté du Québec впустил в страну. Старший суперинтендант Гамаш найдет наркотики и спасет множество жизней. Но для этого ему придется перешагнуть через тело Амелии Шоке. Коммандер, провожая взглядом Гамаша, не знал, восхищается ли он теперь главой Sûreté еще больше. Или меньше. Кроме того, он играл с одной недостойной мыслью. И сколько бы ни пытался отделаться от нее, она отказывалась уходить.