И несколько веков спустя Кассиан не жалел о содеянном. Он стоял по колено в снегу, слушал вой ветра. Возможно, лагерь, где он родился, существовал бы и сейчас… Но Кассиан ничуть не раскаивался. Вся ужасающе короткая жизнь его матери сплошь была наполнена страданиями. С рождением сына страдания только усугубились; особенно после того, как у нее забрали Кассиана. Когда он достаточно вырос и окреп, первым его желанием было вернуться и позаботиться о матери. Он опоздал. Кассиану объявили, что мать умерла. Он требовал показать место ее погребения, но получил отказ. Скорее всего, у матери отняли даже право на погребение, выбросив тело в ледяное ущелье. Он так и не узнал правду. Те, кто чуть ли не с детства измывались над его матерью, лишая ее хотя бы намека на счастье… Даже в последние мгновения своей поганой жизни они не говорили Кассиану, где похоронена его мать. Он склонялся над ними, а они плевали в лицо и со смаком рассказывали все подробности их мерзостного отношения к этой женщине. Кассиану хотелось похоронить мать в Веларисе. Там, где свет, тепло и доброта. Далеко от здешних гор. Он обвел глазами заснеженный перевал. Детские воспоминания об этом месте были слишком туманными: грязь, холод, крошечный очаг. Но он помнил нежный, мелодичный голос и такие же нежные худенькие руки. Это все, что у него осталось в памяти о матери. Кассиан запустил пальцы в волосы. Ветер спутал их до невозможности. Он знал, зачем прилетел сюда сегодня, зачем постоянно навещал это место. Как бы Амрена ни дразнила его иллирианским мужланом, Кассиан знал, что? у него на уме и на сердце. Девлон был справедливее большинства военачальников. Но и он не сочувствовал женщинам, у которых по тем или иным причинам не сложилась жизнь. А чтобы жизнь складывалась у всех иллирианских женщин, они не должны быть приложением к мужчинам. Нужно учить их сражаться, стоять за себя и смотреть дальше кухонных очагов… И обучение девчонок в Гавани ветров – дань памяти его матери, похороненной на ближайшем склоне или вообще брошенной гнить. Чтобы никто из женщин не повторял ее участи. Чтобы иллирианцы, которых при всех недостатках он по-прежнему любил, в дальнейшем стали лучше, нежели сейчас. А задатки к тому были. Безымянная, затерянная могила на горном перевале служила Кассиану напоминанием. Он долго стоял, слушая ветер. Затем повернулся к западу, словно отсюда можно было увидеть Веларис. Риз хотел, чтобы День зимнего солнцестояния Кассиан отпраздновал дома, со всеми, и он подчинится. Даже если Неста… Неста. Ее имя отзывалось чем-то холодным и пустым. Сейчас не время и не место думать о ней. Кассиан редко позволял себе думать о Несте. Обычно это плохо кончалось для его напарника по учебному поединку. Он расправил крылья, в последний раз оглядев лагерь, который когда-то сровнял с землей. Еще одно напоминание: вот на что он способен, если его всерьез разозлить. Пусть от Девлона и остальных твердолобых ему хочется орать во весь голос и крушить все подряд, нужно проявлять сдержанность. Он и Аз – самые могущественные иллирианцы за долгую и кровавую историю этого народа. Только у них было по семь сифонов, что позволяло управлять необузданной разрушительной силой, которой они обладали. Дар и тяжкая ноша. Об этом Кассиан помнил всегда. Три дня. Он проведет в лагере еще три дня, а затем полетит в Веларис. Из этих трех дней он выжмет все, что возможно. Глава 4 Фейра Эта часть Велариса называлась Радуга. В Радугу я влюбилась с первого взгляда. Неудивительно, что накануне Дня зимнего солнцестояния здесь было оживленнее, чем во многих частях города. Фэйцы и фэйри нескончаемым потоком вливались в двери магазинов, лавочек и картинных галерей, чтобы через какое-то время вновь оказаться на улице и направиться дальше. Владельцы заведений, балансируя на приставных лестницах, развешивали между фонарными столбами гирлянды из сосновых веток и остролиста. Кто-то, только открыв магазин, очищал ступени крыльца от снежной пелены. Иные – видимо, художники – вообще никуда не спешили. Они стояли, поворачиваясь на месте и устремив взор к серым небесам. Естественно, их волосы и одежда быстро покрывались снежной пылью. На одного такого мечтателя я чуть не налетела. Этот фэйри расположился посередине улицы. Его кожа напоминала кусок оникса, а в глазах сверкали звезды. Я направлялась в небольшую уютную галерею, в витрине которой выставили картины и керамику. Прекрасное место для покупки праздничных подарков. На синей, недавно выкрашенной двери висела гирлянда из сосновых веток и шишек. Посередине к ней крепились медные колокольчики. Дверь была новой. Витрина – тоже. Несколько месяцев назад прежнюю дверь разбили в щепки и залили кровью, а витрина искрилась окровавленными осколками. Я едва удержалась, чтобы не взглянуть на заснеженные каменные плиты улицы, которая круто обрывалась к змеящейся Сидре. Набережная была полна художников, ценителей искусства и просто гуляющих. В день атаки на Веларис я стояла там и силой магии призывала волков, торопя их выпрыгнуть из сонных речных вод. А по улице навстречу реке текла кровь. Вместо смеха и песен – предсмертные крики и мольбы о помощи. Я резко втянула воздух, и холод обжег мне ноздри. Я стала медленно выдыхать, разглядывая облачко пара и себя в витрине. Меня было трудно узнать в плотном сером шерстяном плаще и красно-сером шарфе, который я без спроса утащила из гардероба Мор. Задумавшись, я глядела в никуда. Вскоре я обнаружила, что на меня смотрят изнутри. Тогда посетители галереи – их было пятеро или шестеро – поспешно отвели взгляд, вернувшись к картинам и поделкам. У меня мгновенно покраснели щеки, сердце застучало. Я заставила себя улыбнуться и быстро пошла дальше. А ведь мне так хотелось зайти внутрь. Тем более что я заприметила миленькую штучку, выставленную в витрине. Держа руки в карманах плаща, я пошла по горбатой улице, стараясь не поскользнуться на камнях мостовой. Магические заклинания заменяли в Веларисе печи и камины. Благодаря им в заведениях всегда было тепло. Были даже целые площади, отапливаемые магией. Но сегодня, в день первого снега, всем хотелось ощутить его холодное дыхание и поцеловаться со снежинками. Потому-то я и отправилась из городского дома пешком. Мне хотелось не только подышать бодрящим воздухом и понюхать снег. Я хотела пропитаться радостным возбуждением горожан, готовящихся к празднику. Никакой переброс, никакой полет не дадут такого ощущения. Риз и Азриель, когда им позволяло время, по-прежнему учили меня летать. Мне самой это очень нравилось! Но летать зимой, подставляя морозу чувствительные крылья… от одной мысли меня бросало в дрожь. Меня почти не узнавали. Я шла, удерживая магическую силу внутри. К счастью, большинство горожан поглотили предпраздничные заботы и первый снег, и они не замечали окружающих. Отчасти мне повезло, хотя я не избегала общения. Будучи верховной правительницей, я с Ризом ежедневно принимала посетителей в Доме ветра, выслушивая просьбы. Просьбы одних были совсем незатейливыми: например, починить уличный фонарь со светильником фэйского света. Другие обращались по более сложному делу: прекратить завоз товаров из других дворов, дабы не страдали местные ремесленники. Были и такие дела, которыми Риз занимался веками, но об этом знала только я. В разговорах с просителями он не позволял себе ни малейшего намека, что не они первые обращаются с этим делом и что решение не настолько простое и однозначное, как кажется. Нет, Риз выслушивал каждого посетителя, задавал вопросы по существу и обещал прислать скорый ответ. Несколько встреч я просидела молча, учась искусству слушать и задавать вопросы. Риз меня не торопил, обращаясь ко мне только в случае острой необходимости. Он давал мне прочувствовать все особенности этих встреч, войти в их ритм. Постепенно я втянулась и сама стала задавать вопросы и отвечать просителям. Риз тоже не жалел времени, лично отвечая на каждое обращение. Неудивительно, что стопки бумаг в городском доме постоянно росли. И как только Риз ухитрялся столь долго обходиться без толпы помощников? Для меня это до сих пор загадка. Я шла дальше. Ярко раскрашенные стены домов Радуги напоминали летний луг с цветами. Впрочем, лето бывает разным, и минувшее… Я поймала себя на том, что думаю о Несте. Веларис по всем меркам считался городом зажиточным. Городские власти заботились о жителях, здания и улицы содержались в чистоте. Однако Неста ухитрилась найти жилище в таком месте, которое очень напоминало трущобы человеческих городов. Она обосновалась в доме, который был старше Риза и требовал основательного ремонта. Улиц с такими домами было всего ничего. Когда я спросила у Риза, почему их не приводят в порядок, он пожал плечами и сказал, что неоднократно пытался, но увы… Ремонтировать подобные дома не имело смысла. Их надо было сносить и строить новые. А значит – на время переселять жильцов. Дело стопорилось из-за упрямцев, цеплявшихся за развалюхи и не желавших уезжать. Потом – атака на Веларис, война. До трущоб руки не дошли. Отчетливее я поняла слова Риза пару дней назад, когда он протянул мне внушительный список и спросил, не хочу ли я чего-нибудь добавить. Это был список благотворительных расходов, приуроченных ко Дню зимнего солнцестояния. Помощь беднякам, больным и престарелым. Деньги молодым матерям, желающим заниматься ремеслами на дому. А между этими статьями расходов – множество других, не менее важных. Я добавила к списку два пункта. Оба они были связаны с сообществами добровольцев, где я помогала. Помощь людям, которые из-за войны с Сонным королевством оказались на землях Двора ночи. И помощь иллирианским вдовам и детям, потерявшим на войне мужей и отцов. Суммы наших пожертвований были более чем внушительными. Такие деньги мне даже не снились. В своей человеческой жизни я мечтала лишь о том, чтобы в доме хватало еды. А деньги… Наверное, столько, чтобы не нужно было каждый день ходить на охоту и чтобы у меня оставалось время на рисование. О большем я не мечтала. Я была бы счастлива, если бы сестры вышли замуж, а я осталась бы с отцом, заботясь о нем и создавая картины. Но если на время забыть, что у меня есть Риз, что мои сестры обрели бессмертие, а я стала верховной правительницей… одно то, что я живу в этом потрясающем городе и могу гулять по Радуге, когда вздумается… Я подошла к перекрестку и свернула на другую улицу. Здесь аккуратными рядами тянулись здания одинаковой высоты. Жилые дома, галереи, мастерские художников. Снег успел припорошить и эту улицу, служа великолепным фоном для веселой расцветки домов. Но и здесь попадались серые островки пустующих зданий. Я остановилась возле полуразрушенного дома. Когда-то его стены были выкрашены в салатный цвет. Сейчас они выглядели уныло-серыми, словно атака на Веларис уничтожила и яркость красок. Соседние здания – в таком же состоянии. Картинная галерея на другой стороне была наспех заколочена досками. Я получала ежемесячное жалованье. Мысль о том, что мне платят деньги, до сих пор не укладывалась в голове. Несколько месяцев назад я начала делать отчисления на восстановление Радуги и помощь художникам. И не только я… Но шрамы еще оставались: и на зданиях, и на обитателях. Я смотрела на заснеженные развалины. Кто жил здесь? Чем занимался? Удалось ли им спастись, или они погибли в тот страшный день? И таких мест в Веларисе много. Я видела их ежедневно, раздавая теплую одежду и встречаясь с нуждающимися. Из ноздрей вырвалось облачко пара. Я понимала, насколько нелепо торчать перед развалинами. Мое присутствие не восстановит стены и не оживит погибших. Нужно идти дальше, улыбаться как ни в чем не бывало, наслаждаться первым снегом. Но что-то меня не пускало… – Им удалось вовремя покинуть дом, – послышался женский голос за спиной. Я резко обернулась и едва не упала, поскользнувшись на обледенелой мостовой. Рука инстинктивно схватилась за обломок стены. Азриель столько бился со мной, обучая не скользить… Но стоило мне увидеть женщину, обратившуюся ко мне, и я мигом позабыла про собственную неловкость. Впервые я увидела ее в день атаки на Веларис и накрепко запомнила. Тогда она стояла возле двери с куском ржавой трубы на плече, готовая вступить в схватку с солдатами Сонного королевства. Те бесчинствовали на улицах Радуги, разрушая дома и убивая всех подряд… пока мои водяные волки не вступили с ними в смертельную схватку. Отважная женщина была готова защищать перепуганных соседей, нашедших пристанище в ее доме. Легкий румянец очень шел ее светло-зеленой коже. Ветер теребил длинные черные волосы. Женщина была в коричневом пальто. Розовый шарф согревал шею и подбородок, и только длинные тонкие пальцы почему-то остались без перчаток. Она принадлежала к зеленокожим фэйри. Мне они встречались нечасто. Чертами лица и фигурой женщина напоминала фэйку, однако уши были длиннее и тоньше моих. Даже плотная одежда не могла скрыть особой худощавости, присущей фэйри. Я посмотрела в ярко-охристые глаза и невольно подумала о красках, какие требовалось смешать для получения такого оттенка. – Рада слышать, – слегка улыбнувшись, ответила я. Мы замолчали. В шум ветра, дующего с Сидры, вплеталось веселое пение. – Здравствуйте, госпожа, – произнесла фэйри и чуть наклонила голову. Меня до сих пор смущало, когда ко мне обращались на «вы». Хорошо еще, она не сказала «госпожа верховная правительница». Я не знала, как завязать разговор, и выпалила первое, что пришло в голову: – Снег пошел. Банальнее не придумаешь. Как будто белое пушистое покрывало могло быть чем-то иным! Женщина вновь наклонила голову. – Да. – Она улыбнулась небу и снежинкам, белыми звездочками покрывшим ее волосы. – Замечательный первый снег.