Молодая женщина стиснула зубы, желая, чтобы это была настоящая битва, а не просто позерство и тренировка. За ее спиной на передвижной платформе была установлена баллиста, которую поворачивали в любую сторону, прицеливаясь с ее тяжелых затворов. Шесть из них были готовы, а еще полдюжины – оснащены колесами для повышенной мобильности. В дополнение к пятидесяти выпущенным в стену, триста солдат и слуг находились в строю, в розоватой тени герцога Астора. Их кольчуги были яркие, как лунный свет, щиты отполированы, мечи обнажены и направлены в небо, как зубы массивного морского змея. Речь шла о впечатляющей команде, но только часть армии служила короне Иннис Лира. Эти мужчины носили цвета, связанные с королем Лиром, но были верны Гэле. Она не повернула голову в сторону востока, откуда народ из ближайшего города пришел посмотреть на шум. Город находился за границей Астора, на стороне Коннли, и Гэла надеялась, что люди сидели на грубых известняковых валунах и дрожали у тощих деревьев, растущих на хребте, и рассказывали сказки о сегодняшнем дне. Когда Гэла станет королевой, они должны представлять ее, иначе столкнутся с этими мужчинами и военной машиной. Гэла выбрала это место не только из-за близости к Бридтону и границе, но и специально для его развала. Триста лет назад это был замок Гленнадоеров, до того, как с помощью династии Лир остров объединился. Гленнадоеры распространяли такое количество магии в своей родословной, что все остальные объединились для борьбы с ними. Гленнадоеры все еще жили, но лишь на Крайнем Севере, и были мощными уже лишь на словах. Хотя они и присягнули Коннли в верности, но были графами под знаменем Астора. Этот разрушенный замок символизировал силу, потерянную Гленнадоерами при выступлении против объединенного острова, верящими, что магия может их защитить. Улыбка Гэлы стала презрительной. Она смотрела на эту прекрасную долину, бурную и дикую, несмотря на святой колодец, расположенный на севере. Всего лишь из-за суеверия народ острова встрепенулся в панике, когда король приказал десять лет назад закрыть все колодцы. Когда Гэла станет королевой, она позволит городам снова открывать свои колодцы, если они захотят, но колодцы в замке оставит запертыми, за исключением разве что праздников, в знак ее щедрости к благоговеющему перед государыней народу. Ей не нужны колодцы с водой корней, но она не боится их, в отличие от отца. Ни червечары, ни звездное пророчество не сделали Гэлу сильной – свой характер создала она сама. «Отступить!» – закричала молодая женщина своим солдатам, оставившим стену и бившим мимо цели, закрепляя флаг Астора, на котором находилось темно-розовое поле с белым лосем, прыгающим через трио четырехлучевых звезд. – Солин, ты и твои люди, покиньте башню, остальные врукопашную. Я хочу видеть разбитые щиты, и чтобы до каждого в Бридтоне доносился ваш рев! Солдаты закричали и зарычали, для большего шума стуча щитами по твердой коже грудных клеток. Гэла засмеялась, и люди по ее сигналу начали действовать. Огромное голубое небо ярко освещало кольчужный капюшон Гэлы, натянутый поверх более плотного льняного, защищавшего завитки густых черных волос от металла. Ее темно-карие глаза сузились, когда солнце осветило море клинков и щитов, превращающих долину в луг из стали. Гэла на мгновение застыла на краю – руки на бедрах, каблуки словно врыты во влажную землю. Принцесса была высокой, но не отличалась женственностью, всю жизнь укрепляя мышцы, которые были мало нужны другим женщинам. В этой позе молодую женщину сзади могли принять за мужчину, чему Гэла была бы только рада. Гэлу с детства беспокоило, насколько она отличается от основного населения Иннис Лира: благодаря темно-коричневой коже и густым черным локонам ее слишком легко было узнать. Куда бы она ни шла, везде ее воспринимали не только наследницей, темной принцессой, но и той страшной дочерью, предсказавшей смерть своей матери с помощью безжалостных звезд. Сын бы не был таким бременем. Однако Гэла не смогла сбежать от своей женской природы, звезд или пророчества. Когда ей было шесть лет, она уничтожила стопку тонких песенников, привезенных из Аремории. Все прекрасные дамы в песнях были бледными, как луна, или мягкими, как крем или солнечный свет на песке. Далат и Дурак вместе разучивали их. Прекрасное времяпрепровождение, в то время как король был сосредоточен на создании союзнических связей, необходимых для открытия доков в порту Комлак для расширения торговли. Гэла сказала Дураку, что если он не сочинит песню о смуглой красоте королевы, она проткнет его флейтой. Поэтому королева и Дурак взяли Гэлу и ее младшую сестру Риган на долгую прогулку для сбора всех частей естественного мира, которые Дурак мог бы поместить в стихотворение для Далат. Дурак был просто ненормальным, приносящим розовые цветы и ярко-желтую бабочку маленькой Риган, дразнящим и ее, и отчасти Гэлу. Молодая женщина всегда вспоминала об этом с хмурым видом. Есть ли зеленые оттенки в матери? Надо сравнить… Далат улыбалась и наклоняла голову, позволяя молодому человеку прислонять лист к ее щеке, пока Риган по-детски объявляла: да или нет. Гэла отличалась большей решительностью и точностью. Она собрала кору грецкого ореха и темно-фиолетовый цветок, гладкие черные речные камушки, сверкающие желуди, блестящее воронье перо и пестрое коричневое перо из орлиных крыльев. Последнее мать приняла как украшение и вставила перо в тугой узел кос у основания шеи. «Как имперский герб моей бабушки», – с улыбкой заявила Далат. Оно выглядело как рог или тонкое, нежное крыло. – Это по-прежнему неправильно, – сердито сказала Гэла. Дурак пел: «Поэзия – это чувства, а не точность, моя маленькая принцесса. Речь о сравнении темного и изогнутого рта королевы с мощным орлиным крылом». Потом мать взяла ладонь Гэлы, раскрыла ее напротив собственной и сказала: «Это единственное сравнение, которое имеет значение». Впрочем, Далат была мертва, Дурак привязался, как бородавка, к королю, а Гэла не считала нужным читать стихи. Стихи не были связаны с властью, а Гэла намеревалась стать королевой, когда умрет ее ужасный отец, или даже раньше. Ее ничто не остановит. Крайняя необходимость в солдатах будто отзывалась в костях Гэлы, поддерживая ее решимость. Она хотела бы маршировать со своей армией к Летней резиденции, чтобы поставить отца на колени и забрать корону. При виде склоненного перед ней дрожащего и страшного властителя Гэла испытала бы особое удовлетворение. «Умерла ли моя мать стоя на коленях? – спросила бы воинственная дочь. – Яд влился в ее рот с твоим поцелуем или ты положил его в ночную кружку теплого молока с медом? Ты когда-нибудь доверял мне, как она доверяла тебе?» Конечно, он никогда никому и ничему не доверял, помимо злобных звезд. Гэла могла бы вонзить меч ему в шею и смотреть, как отец задыхался и хрипел, когда погружался в лужу крови у ее ног. С другой стороны, не важно, каким именно образом молодая женщина жаждала получить корону. И это был не самый прямой, не самый разумный и даже не самый безопасный путь. Нет, люди Лира брали свое царствование тяжело, стремительно заявляя о себе и жестко прорубаясь к помазанию, а также к тайным, особенным традициям острова корней. Гэле придется подождать, пока король назовет ее наследницей, а затем отдаст остров и плюнет на самую длинную ночь в году. Это правильно. Чтобы захватить власть любым другим путем, нужно спровоцировать Коннли бросить ей вызов – проклясть его, его предков и его идеальные звезды, проклясть Риган за брак по этой линии и выразить этому псу свои притязания. Хотя Гэла хотела войны – выпустить ярость и злобу из сердца, но больше всего на свете она не хотела войны с родной сестрой по разные стороны баррикад. Итак, Гэла Лир стояла среди своей армии, выступая за народ на границе с Коннли, отправив жестокий сигнал, однако не делая однозначного вызова. Солдаты были готовы к рукопашной схватке. Со свирепой улыбкой Гэла покинула свое место и помчалась присоединиться к ним. Это послужило сигналом для окружающих, и обе противоборствующие стороны соединились. Все кричали, стоял хаос. Гэла, усмехаясь, выхватила меч и нацелилась на ближайшего солдата; у него было время защититься щитом и мечом, но сила удара отбросила мужчину назад. Принцесса-воительница оскалила зубы и скрутила несчастного, пнув его изо всех сил. Солдат откатился, а Гэла нырнула дальше, в гущу битвы. Отблеск слева заставил Гэлу с трудом обернуться, подняв собственный щит. Она увернулась от атаки и ударила острием в лицо нападавшего. Тот с лязгом зацепился за шлем и споткнулся, тяжело падая. Гэла развернулась как раз вовремя, чтобы встретить следующую атаку. Она совершенно забыла о себе в остервенении перед опасностью, в ударах и защите, в борьбе, где могла себя проявить. Гэла продолжала сражаться. Она разъярилась. Ее зубы были стиснуты в готовности снова и снова пробиваться в направлении к центру войска. Боль пронзила тело Гэлы; она зарыдала, закричала. Она ликовала. Вот почему она каждый раз отправлялась воевать: из-за отчаяния и опасности – некоторые люди умрут в этой «игре», а некоторых ранят, и они долгое время не смогут сражаться. Их мечи будут затуплены или согнуты. Гэла не обращала на подобные вещи внимания. Она должна выжить и выиграть. Сегодня. И завтра. Речь шла не о безрассудстве, а о необходимости. Ее муж вообще не мог понять, почему сражения возвращали Гэлу к жизни, почему ей нужна была непосредственно сама опасность. Это – сила, которая привела молодую женщину к войне и заставила чувствовать свою одержимость. Когда Гэла боролась, то знала – не нужны никакие благословения корней или звездные пророчества. Она была рождена, чтобы стать верховной правительницей. Внезапно воительница оказалась в передряге, возникшей из-за одного воина. Он был огромный, светлобородый, со шрамами от ударов на пылающих щеках. Как ни странно, его униформа была из обносок. Меч и щит воина были позаимствованы из оружейной Астора, они были проштампованы, но человек не сводил глаз с Гэлы, даже когда та подняла подбородок так, что солнце осветило кровь в углу ее рта. Она улыбнулась, и солнце сверкнуло на ее зубах. Мужчина расставил ноги, встав в оборонительную позу. Гэла опустила щит и напала. Двуручная рукоять ее меча давала молодой женщине силу и особое воздействие, которые имели значение, так как размеры воина сводили на нет любую возможность сражаться с ним, используя ее щит. Кровь застучала в ушах Гэлы, и она обошла его защиту, почти ударив по щеке воина своим навершием, прежде чем неприятель скрутил и достаточно сильно толкнул ее. Гэла споткнулась. По инерции она вновь вступила в бой и разрубила меч противника. Всякий раз металлический лязг наполнял сердце Гэлы радостью. Мужчина весьма неплохо использовал в сражении свой вес, но все же делал это медленнее, чем Гэла. Вскоре боролись только они, а остальные наблюдали за столь кровавым спектаклем. Все продолжалось недолго, но славно, и Гэла рискнула пойти в ближний бой. Она слишком увлеклась ритмом сражения. Мужчина заблокировал ее, рубя с помощью щита. Он так старался, что край зацепил плечо молодой женщины, заставив онеметь всю ее конечность. Гэла потрясенно вскрикнула и выронила меч. Это нарушило баланс, и воин решил использовать свое преимущество, несмотря на то, что его соперница доблестно блокировала удары снова и снова, а затем толкнул ее ботинком в бедро. Гэла пошатнулась. Все воины бросились, чтобы поймать ее, и снова подняли на ноги плавным движением. Гэла стояла прямо, все было настолько естественным и легким, что собравшиеся ликовали. Гэле понравился воин, который мог победить соперницу, но сохранил ее имидж. Пальцы руки, державшей щит, покалывало от вновь ринувшейся по венам крови. Гэла вложила в ножны меч и потерла руки, улыбаясь своему противнику и всем солдатам: – Хорошо сражался, приятель. Назови мне свое имя, чтобы я могла его назвать во время разговора с мужем. – Диг, – ответил здоровяк. Гэла подняла тонкие брови: – И нет другого имени? – Нет, леди. – Тогда, Диг Асторский, добро пожаловать в мою армию. Именно в этот момент с западного хребта прозвучал рог. Гэла пожала руку Дига и тяжело зашагала в направлении лагеря. Ее тело болело от усталости, но воительница была этому только рада. Осли пробегала мимо, звеня кольчугой при каждом движении. Капитан отодвинула волосы с лица и спросила: – Сударыня, должна ли я приказать завершить сегодняшние игры или вы хотите их продолжить? – Постройся еще раз, а потом выпей пива здесь, на поле, до того, как все вернутся в лагерь, – улыбнулась принцесса молодому капитану, девятнадцатилетней девушке с почти такими же амбициями, как и у самой Гэлы. – После этого ты должна присоединиться ко мне – есть новости, и мы попьем вина, пока будем планировать завтрашние игры. Сообщи это солдату Дигу и выбери еще двух солдат достойных награды. Осли резко кивнула и сорвалась с места, а Гэла стала подниматься по круче холма к длинной плоской равнине на гребне, где находился армейский лагерь. Большинство палаток имели простые однополюсные укрытия или кольчатые навесы, расположенные около костров. Повозки с продовольствием стояли полукругом на южном конце, и дым поднимался там, где народ готовил сытную еду. Пятьдесят мужчин и женщин и десять повозок обеспечивали триста воинов Гэлы, ухаживали за ними и кормили в течение всей недели, пока продолжалась кампания. Молодая женщина приказала своим людям действовать так, словно поставки из города Астора остановили, как это могло быть на настоящей войне. Взгляд Гэлы привлекли три лошади, топчущиеся возле ее палатки, гораздо большего холщового укрытия с семью столбами, увенчанного знаменем Астора. Одна из лошадей принадлежала Гэле. Голова животного была опущена, а задние ноги расслаблены, но две другие лошади были все еще в облачении, оседланы и жадно пили из корыта, поставленного перед ними. Это были лошади герцога Астора и одного из его управляющих. Гэла осмотрелась и увидела его на приличном расстоянии, на вершине мыса, где был хороший вид на долину. Возможно, мужчина явился свидетелем лишь последних мгновений рукопашной схватки и теперь уже осматривал башни. В шатре Гэла собиралась освободиться от кольчуги и перчаткок с помощью подмастерья, отказывая мужу в этом удовольствии. Мальчик в розовой накидке ждал у входа, и молодая женщина втянула его внутрь, чтобы юный посланник мог расстегнуть пряжки под ее левой рукой, которые держали маленькую кольчугу. Это была небыстрая работа, и герцог Астор открыл палатку в тот момент, как тяжелая кольчуга наконец соскользнула с ее головы в руки ожидавшего мальчика. – Выйди, – мягко сказал Астор, заполняя переднюю часть палатки. Он был блондином, на пятнадцать лет старше своей жены и носил длинный, гладкий хвост из волос. Впрочем, Астор, конечно, не был уродлив, Гэле было трудно судить, привлекателен ли он, поскольку она вообще с трудом определяла подобные вещи относительно других людей. Он был здоровым и сильным, хорошим военачальником. Именно это и привело его на военный пьедестал почета. Астор носил аккуратную белокурую бороду, а вокруг его светло-карих глаз разбегались морщинки. Кожа была столь же белой, как ее – черной. В розовых пятнах от слишком долгого пребывания со слугами в солнечном замковом бастионе. Гэла сняла льняной капюшон, так как герцог пристально смотрел на нее. Она пошла налить им вина, стоящего на низком столике рядом с ее кроватью. Муж каждый раз поражался Гэле – и когда в пылу битвы ветер трепал ее волосы, и когда она носила мужские брюки и военный стеганый гамбезон, и темным кругам вокруг ее глаз. Молодую женщину забавляло, что Астор старался, как мог, скрывать свою страсть. Видимо, чтобы Гэла не «остыла». Она всегда это видела. Она понимала подобные знаки и использовала их, когда чувствовала себя злой. Их брачное ложе было полем сражений. – Жена, – произнес Астор, принимая глиняную чашу вина. Гэла увидела письмо с лебедем – знаком Лира. Муж держал его в другой руке нераспечатанным. Воительница пила вино в тишине. Ее сердце все еще было наполнено энергией и радостью битвы. Астор ходил вокруг жены, потом сел в тяжелое кресло, напоминающее трон, которое Гэла всегда брала с собой. Муж внимательно наблюдал за Гэлой: она почти допила все вино. Принцесса не двигалась и ждала. Наконец Астор сказал: – Ты безрассудна! Натравливать своих же людей с их острыми мечами друг на друга! – Пострадавшие в таких играх вряд ли достойны приезжать ко мне, и я не была бы достойна короны, если бы стремилась так легко умереть. Муж мрачно улыбнулся: – Ты нужна мне живой. Гэла фыркнула, представляя, что почувствует Астор, если она ударит его и разобьет эту глумливую улыбку, однако он все еще был ей нужен. Звезда супружества господствовала в диаграмме ее рождения, и, по мнению мужчин Иннис Лира, она нуждалась в Совете, что и означало ее восхождение на трон вместе с мужем. Пусть Гэла жаждала воевать, но, как стратег, она понимала – лучше бы жители острова боролись с внешними врагами, а не между собой. Сейчас она вовсю использовала Астора, хотя именно ее сестра Риган всегда будет ее настоящей парой. – Чего хочет Лир? – Он написал нам обоим. Впрочем, он до сих пор отказывается разрешить мне провести реконструкцию прибрежной дороги. – Это не среди звезд? – догадалась молодая женщина, удерживая взгляд. – Я все делаю по заказу моих жрецов. Лир неправильно рассуждает и отвергает очевидное. Возможно, Коннли что-то ему нашептывает. – Вообще-то отец ненавидит Коннли больше, чем тебя. – Гэла опустилась на подлокотник кресла и наклонилась к Астору. Она искала до сих пор не распечатанное письмо. Положив локоть на подлокотник, но не дотрагиваясь до нее, Астор произнес: – Я мог бы написать твоей юной сестре и попросить ее о пророчестве по поводу прибрежной дороги. Лира подобное никогда не убедит. Гэла допила остатки вина и поставила чашку на ковер, прежде чем надломить темно-синий воск печати Лира. «Старшая, приходи в Летнюю резиденцию Полуденного суда в третий полдень после ясного восхода Трона, когда Луна полная. Судя по звездам, теперь я должен расположить своих дочерей по их местам. Твой отец и король, Лир» Скривившись, Гэла уронила послание на колени Астора. Она коснулась кончиком языка передних зубов, заставив их столкнуться. Затем молодая женщина укусила саму себя в гневе, который всегда сопровождал имя ее отца. На этот раз ярость соединилась с трепетом, гудевшим под ее кожей. Гэла уже знала свое место: под короной Лира. Впрочем, означало ли это, что он наконец согласился на такой шаг? Окончательно начать процесс подъема ее статуса? – Готов ли Лир снять корону? И вручит ли он ее именно тебе? – рука Астора нашла ее колено, и Гэла уставилась на него, жесткого и непоколебимого, однако муж держался крепко. Блеснули три серебряных кольца на первых трех пальцах: желтый топаз и розовые сапфиры, дерзкие и простые. Они соответствовали кольцу на большом пальце Гэлы. Женщина-воительница медленно убрала руку Астора с колена и встретила его внимательный взгляд: