– Смотри! Одна доска сухая! Все вокруг в луже морской воды, а одна доска абсолютно сухая потому, что находится выше остальных! Надо ее поднять вверх. Володю не нужно было упрашивать дважды. Он рванул доску рукой и открыл нечто вроде крышки люка с висящим замком, спрятанного под полом. – Вот он, вход, – Таня улыбалась своей победе. Володя тем временем отрывал другие доски от пола, чтобы открыть люк. – Крышка закрыта, – он подергал замок, – ключа у нас нет, отмычки тоже… Значит, остается только один способ. Прицелившись из револьвера, Володя выстрелил в самую сердцевину замка. Звук выстрела был оглушающим, но способ оказался действенным: замок упал. Володя откинул крышку люка. В лицо им сразу ударил запах плесени, гниющих мидий, морского ила. – Здесь ступеньки в камне, – Таня подсветила фонарем, – пошли. Это был вход в катакомбы. Спустившись вниз, они оказались в узком подземном коридоре с желтыми стенами из ракушняка. Там было очень холодно, а фитилек фонарей сразу же окружил синий ореол, что свидетельствовало о большом скоплении какого-то подземного газа. Находиться долго в этом месте было небезопасно, но Таню уже ничто не могло остановить. Коридор был без всяких развилок и ответвлений. Таня решительно устремилась вперед, Володя поплелся следом за ней. Ему в голову тут же пришли все ужасы, которые он слышал о подземных катакомбах Одессы. О том, как легко потеряться в них, заблудиться и никогда не найти дорогу назад. О блуждающих душах, вечно погребенных в страшном мраке между жизнью и смертью. О тех, кто потерялся в бесконечном лабиринте и стал призраком еще при жизни, так и не сумев найти дорогу обратно… Володе было так страшно, что у него тряслись руки. Но он не смел показывать Тане свой страх. Они оба смутно представляли себе конечную цель их путешествия по подземному лабиринту. Но пока коридор был прямой, и идти было достаточно просто. Внезапно Таня резко остановилась и схватила Володю за руку, едва не выбив у него фонарь. – Ты слышишь? Слышишь? Прислушайся! Оба замерли. И действительно: откуда-то сбоку до них донеслись человеческие голоса. Было понятно, что разговаривают двое мужчин. Можно было различить тембр их голоса, но не слова. Впереди показалась развилка и, не долго думая, Таня устремилась туда, в сторону доносящихся звуков. Володя поспешил за ней. Вскоре они оказались в небольшой нише. Голоса теперь были слышны отчетливо. В желтом камне виднелось небольшое сквозное отверстие, через него ясно долетал звук. – Название «Безмятежный», отходит завтра со второго причала. Он будет стоять в Военной гавани, чтобы отплыть тайком. Наши каюты рядом – ваша четвертая, моя шестая. Все пройдет спокойно и тихо. На судне предупреждены. – Завтра… – От этого голоса у Володи вдруг пошли мурашки по коже, уж слишком знакомым он был. – Долго ждать. Я предпочел бы уехать сегодня, раз уж все оплачено и корабль уже стоит в гавани. Тем более, деньги у нас есть. Я устал. – А с этим что будем делать? – спросил первый. – Может, закроем вход? – Зачем? – его собеседник усмехнулся. – Он заплатил две тысячи рублей, чтобы провалиться в катакомбы. Пусть блуждает – как-нибудь выберется наружу. – А если не выберется? – Ну, знаете, это не моя вина! Я никому не обещал благоприятного выхода обратно. Они знали, на что идут, и все были готовы рисковать. Надо только поменять знаки. Вы сейчас этим и займетесь. Поменяете стрелки местами, чтобы он не вышел сразу. Пусть снимает знаки и догадывается по звуку, в какую сторону направление правильное. Володю била крупная дрожь, а лицо его так исказилось, что Таня перепугалась. – Что с тобой? Ты знаешь этого человека? – прошептала она. – Знаю… – Зубы Володи стучали, и он сам не мог понять, то ли от холода, то ли от ужаса. – Это художник Грановский. Похоже, он хозяин клуба… И он – Людоед… – Ты уверен? Вместо ответа Володя приник к отверстию и едва сдержал крик. В тоненькую щелку отчетливо просматривалась большая освещенная свечами комната, в которой со стен убирали указатели из бумаги двое мужчин. Один из них был распорядитель в клубе, второй – художник Грановский. – Дело сделано, – с этими словами Грановский снял со стены последний указатель со стрелкой. – Теперь надо уходить. – Вы сообщили, что закрываете дело и выходите из клуба полностью? – Кому, Сосновскому? Нет, конечно. Ни копейки он от меня не получит. Я и так сделал ему большое одолжение, когда по его просьбе согласился присмотреть за его дебилом племянником… А клуб – мой, что хочу, то и делаю. Хочу – устраиваю тайные игры. Хочу – в любой момент могу закрыть. Ни перед кем отчитываться я не обязан. Сосновский и так получил от меня достаточно денег. На мои деньги он сейчас в Петербурге занимается своей карьерой и пытается закрыть старые грехи. А племянника его я в клуб все-таки отправил!.. С этими словами Грановский задул свечу, и комната погрузилась во мрак. – Идемте, – поторопил он собеседника. – Надо еще успеть запереть дверь. Раздались удаляющиеся шаги, и голоса смолкли. Володя старался осмыслить услышанное. – Эй, сюда! Я нашла, как войти! – Таня махала ему из противоположного конца коридора. Пока Володя слушал разговор, она нашла проход в комнату, из которой только что вышли мужчины. Очутившись там, они увидели, что из нее шло сразу два входа – в левый и правый коридор. – Они ушли влево, – торопилась Таня, – мы должны пойти за ними, но не сразу. Пусть уйдут подальше. – Не могу поверить, Грановский – хозяин клуба Анубис, – сказал Володя, – и он создал эту авантюру под крылом моего взяточника дяди! И специально познакомился со мной. Он же первый ко мне подошел… Как же я не догадался! Ведь именно Грановский помог мне попасть в этот клуб! Сначала как будто отказался, а затем согласился помочь. И действительно, его образ жизни был идеальным вариантом для создания такого клуба. Он был вхож в дома знати и богачей, ведь только богатые люди заказывали у него портреты. Он мог спокойно агитировать клиентов и привлекать в свой клуб, что и делал! И он же знал о них все подробности! Помнишь, мы рассуждали, что хозяин клуба – и есть Людоед? Убийца – художник. – Не знаю… – Таня покачала головой, – Грановский старше. Сын Кодымы должен быть моложе, ему сейчас лет тридцать. А Грановскому хорошо за сорок. – А если он специально маскирует свою внешность, чтобы никто не догадался? Если это все задумано для того, чтобы сбить с толку преследователей? – Каких преследователей? – Тех, кто мог догадаться о том, что он сын убийцы, Одинокого Волка? Откуда мы знаем, сколько ему лет на самом деле? Кто-то видел его документы? Нет. И документы легко подделать. Что мы знаем о нем? Ничего. Ни биографии, ни места рождения. Когда-то я слышал, что Грановский – не настоящая его фамилия, а псевдоним. Художники часто пользуются псевдонимом. К тому же он женился на проститутке, бедной девушке, значит, сочувствует беднякам, знает, через что она прошла. А кто еще может сочувствовать и понимать больше обездоленных, чем тот, кто сам вырос в приюте? – Да, может быть. Но все-таки… Хотя ты прав. Все сходится. Художник Грановский – Павел Кодыма. Людоед. – Мы должны его задержать! – Володя был настроен решительно. – Он ведь собирается бежать из страны. – Далеко не убежит. Они ринулись в левый коридор. Внезапно Таня поскользнулась и едва не упала. Чтобы удержаться на ногах, она ухватилась за небольшую выемку в стене. В тот же самый момент что-то щелкнуло, и сверху, прямо на них, опустилась прочная веревочная лестница. – Что за… – начала было Таня, как вдруг ее фонарь опустился вниз и ярко осветил то, что было на полу. Чтобы не завизжать от ужаса, она закрыла рот ладонью. Весь пол и стены были покрыты полузасохшей кровью. Ее было такое количество, что она даже не успела полностью высохнуть – именно на ней и поскользнулась Таня. Похоже, это была кровь всех четырех жертв Людоеда. Таня и Володя нашли место, где он подкарауливал несчастных, и убивал их прямо здесь, в этих стенах. – Что это за лестница? Поднимемся наверх? – Глаза Тани были расширены от ужаса. – Здесь он нападал на очередную жертву, выслеживая, когда она пойдет по этому пути, – несмотря на открывшиеся обстоятельства голос Володи был твердым. – Перерезал горло и потрошил тело. А после этого поднимал тело наверх с помощью лестницы – скорей всего, привязывал к ней. – Мы должны подняться, – Таня решительно схватилась за конец лестницы, но Володя ее отстранил. – Я пойду первым. Вскоре оба они оказались во втором ярусе катакомб – в небольшой комнате, на полу которой тоже была кровь. Но было в ней и кое-что еще. Таня осветила фонарем место на стене, которое было сильно испачкано синей краской. Это была та самая краска, которой убийца вымазал лицо мальтийца. – Я должен был подозревать Грановского, – сказал Володя. – Кто еще имеет дело с краской, как не художник? Но мне даже в голову не пришло… Он казался таким хорошим человеком. – Одинокий Волк тоже казался хорошим человеком, – горько усмехнулась Таня. Они принялись осматривать комнату и вскоре обнаружили небольшую нишу, ведущую наверх. – Нужно лезть туда, – скомандовал Володя. По этому новому туннелю вверх им приходилось почти ползти – таким узким он был. – Интересно, зачем его прорыли? – запыхавшись, произнесла Таня. Очень скоро они получили ответ на этот вопрос, оказавшись в небольшой комнате, в которой направо шел ход в очередной коридор, а слева была видна деревянная дверь. – Идем, – Володя решительно направился туда и взялся за ручку двери, – я войду первый. Но, едва он переступил порог, как страшный удар обрушился ему на голову. Зашатавшись и почти потеряв сознание, он свалился на руки Тани. От неожиданности она закричала, но успела заметить темную тень, мелькнувшую впереди. Прыгнув изо всех сил, Таня повалила убегавшего от нее человека. Сцепившись, они покатились по полу. Через мгновение незнакомец отпихнул ее в сторону и быстро вскочил на ноги. И вдруг Таня разглядела лицо женщины – изумительно красивое, белое лицо молодой женщины в ореоле распущенных длинных черных волос… В руке ее был длинный нож, чем-то похожий на меч. Подняв его, женщина пошла на Таню. – Не двигаться! Стоять, а то башку прострелю! – подобравшись со спины, Володя схватил женщину за волосы и приставил к ее голове револьвер. Только теперь, отдышавшись и осмотревшись, Таня поняла, что они находятся в мастерской художника Грановского. В центре зала стоял большой мольберт, к которому веревками был привязан мертвый художник. Горло его было глубоко перерезано, вниз стекала еще не успевшая свернуться и загустеть свежая кровь. Он был убит за несколько минут до того момента, как Володя и Таня появились в мастерской через ход в катакомбы. – Матильда Грановская, – сказал Володя, все еще держа пистолет у головы убийцы, – она же Людоед… – Нет, не Матильда! Как же я могла так ошибиться… – вдруг воскликнула Таня. – Не Павел! Прасковья, понимаешь?! Паша – это не мужское имя. Паша – сокращенно Прасковья. Паша Кодыма – Прасковья Кодыма, так? Услышав свое настоящее имя, женщина дернулась и закричала: – Не смей так меня называть! Я сделала всё, чтобы забыть! – Нет, – Таня покачала головой, – ты дочь Одинокого Волка. Его гены перешли к тебе. И ты мстила за свою сестру, которую убили на твоих глазах. Убили жестоко. Мстила этому миру. – Да, да, на моих глазах, – Прасковья захрипела, – а я ничего не могла сделать… Я слышала, как она кричала… кричала… а потом замолчала… перестала кричать… Они тоже кричали… Пока я разрешала им кричать… И молчали, когда я затыкала им горло. Твари…