Он продолжил идти, забирая слегка вбок по направлению к темнеющему участку, который, как надеялся Эгиль, знаменовал начало мрачных дебрей впереди. Одним богам весть, какие звери прячутся в такой дикой чащобе, так далеко от цивилизации. Но, вне всяких сомнений, она прятала изгоев и бандитов, гнилых людей с гнилыми душами, шныряющих в любом уголке мира. Когда он пересекал ровный участок между холмами и чащей, пошел легкий снег. В угасающем желтом свете каждая снежинка будто сверкала, и несколько из них растаяли на одежде и коже скальда, неся ему приятную прохладу после длительной ходьбы. Он, разумеется, знал: если скоро снегопад не прекратится – и не получится найти или соорудить себе укрытие, – он промокнет настолько, что ему станет паршиво. Но, как и большинство вещей, это его не заботило. Эгиль открыл рот и поймал языком пушистые комочки. Он наблюдал расцветающую красоту высоких зеленых елей по мере их приближения и туманную дымку ледяных облаков. Хотя он, почитай, заблудился, а погода, если уж на то пошло, стала еще более скверной, мужчина улыбнулся. – Все будет хорошо, – сказал он и искренне поверил. Ведь так было всегда. Любая ставка, которую Эгиль когда-либо проигрывал, давала новую возможность – каждый риск открывал новые пути, и не в пример другим людям Эгиль имел отвагу этим пользоваться. И теперь он, как всегда, бесстрашно двинулся вперед. Эгиль насвистывал, когда вдруг услышал волчий вой. Словно горн, подумал он и замурлыкал сопроводительный мотивчик, лениво размышляя, можно ли научить собак «подыгрывать» для публики. Поболтаю с первым псарем, какого найду, подумал он. Эгиль всегда воображал, как путешествует с собаками. Но это имело свойство делать людей менее гостеприимными. И в любом случае он ни разу не предпринимал такой попытки. Он огляделся и не увидел ничего, кроме травы, хотя казалось, вой раздался поблизости. Лес вдалеке стал достаточно четким, дабы различать отдельные деревья, хотя ум Эгиля в основном заботило то, что он обнаружит, когда их обогнет, – надеясь, что на опушке не будет замечен теми негодяями, которые рыщут внутри. Он моргнул и вздрогнул, когда в желтой траве слева от него сдвинулся камень. А затем увидел, что у «камня» худые, стройные плечи, напрягшиеся под взором скальда, и суженные золотистые глаза. Волк, что был похож на камень, следил за мужчиной из клочка бурой поросли, отчасти сливавшейся с его шерстью, но не скалил зубы и не рычал, и Эгиль продолжил идти, не меняя темпа. Одинокий волк не представляет угрозы, решил он, ему просто любопытно. Немного погодя он увидел и второго. Этот выглядел не столь крупным, темнее окрасом, и галопировал на расстоянии, следя за скальдом и держась впереди, будто готовый отрезать ему путь. Словно конник, тотчас подумал Эгиль и встряхнул головой при этом сравнении. Он ощутил пот на лбу и вытер его рукавом, думая, что долгая ходьба все-таки начала выматывать. Третий волк подобрался вплотную к скальду. Эгиль замахнулся рукой назад и вскрикнул, чтобы отпугнуть зверюгу, но когда этого не случилось, выругался и ускорил шаг. – Приблизишься, и я достану тебя, глупая тварь, ха! Пошла прочь! Им просто любопытно, снова подумал он, может, они еще не видели мужчину. Когда я повернусь и прикрикну на них, они рассеются как ветер. И все-таки он пробежал немного трусцой, прежде чем стиснул зубы и остановился, нащупав железный нож на бедре и чуть не выронив его, выставляя перед собой. – Ха! Убирайтесь к чертям! Проваливайте! – Он махал руками и кричал, и волки остановились и присели, теперь вздрагивая и рыча, но не убегая. Он подумал о своем тисовом луке за спиной, со снятой тетивой. Скальд не мог вспомнить последний раз, когда его использовал. И у меня совсем нет стрел. Затем, без утайки: Да и стрелок из меня дерьмовый. На его шее выступил пот и струйками стекал по груди. Собственные конечности казались слабыми и слишком длинными для его тела, словно ему не принадлежали. Он слышал о детях, которых утаскивала в лес голодная стая, но такие истории больше походили на мифы – вроде тех, что Эгиль рассказывал маленьким девчушкам вокруг очага, пока их матери поддакивали и улыбались. – Ну же, мелкие ублюдки! – Он ткнул ножом в пустоту и подумал, что за столько времени так и не удосужился заточить его. А затем он увидел четвертого волка в высокой траве, и пятого. Они присоединились к остальным, образовав полукруг в поле, и Эгиль впервые заметил: все они с виду здоровы и бесстрашны, упитанны и терпеливы. Может, они людоеды, задумался он в ужасе. Может, им такое не впервой. Эгиль невесело подумал, что в тех дебрях, возможно, меньше разбойников, чем он себе представлял. Я с криком умру в этих пастях. Меня слопают полуживьем. Его ум лихорадочно искал какое-то решение, какую-то ловкую хитрость, которые всегда находились, когда скальд попадал в передряги раньше. Ему не убежать от волков, и они его не боятся. Ему не сторговаться, не очаровать, не успокоить и не договориться. Он снова рассек воздух ножом и выкрикнул ругательства; собственный голос казался высоким, пронзительным и незнакомым. Серо-бурый вожак, нашедший Эгиля, оскалил зубы и наконец зарычал, остальные как будто ждали условного знака. Глаза Эгиля словно ошалели. Они метались туда-сюда от зверя к зверю и повсюду вокруг, будто в поисках какой-то новой детали, которая могла бы спасти его, и обшаривая траву, холмы, лес, небо… Дым. Это дым? О милосердный Зиф, пусть это не будут облака. Серая дымка плыла невдалеке над гребнем холма близ деревьев, почти скрытая ненастьем. В это время года полевых пожаров не бывает, подумал отчаянно скальд. Дым наверняка значит «люди». Невзирая на дрожь в ногах, он увернулся от полукруга оскаленных пастей и бросился наутек. Даже если там бандиты, которые скорее грабанут его, чем окажут помощь, какие угодно люди все-таки лучше стаи голодных волков. Он сыграет на своей лире и споет им древние легенды, и вскоре обретет братьев вместо врагов, а годы спустя расскажет историю о том, как однажды отважно встретил плотоядных волков Носса. Эгиль бежал быстрее, чем когда-либо в жизни. Он взмахивал рукой с ножом за спиной, надеясь лишь утомить охотников и не подпускать их к себе, и молился: Пусть эти безмозглые чудища будут настороже, Зиф, а красивые дурачки, что разожгли тот костер, никуда не свалят. * * * Рока считал правильным, что люди на вкус как свинина. Горьковатая, чуть более пахучая свинина, решил он, хотя и пробовал ее лишь однажды, в Хальбронском зале. Гораздо вкуснее, чем белка, решил он, и хорошо заходит с чабрецом, который сорвал вблизи гор. Он уже привычно вырыл могилу в своей Роще – мертвые помогали, тоже орудуя лопатами, – и обозначил ее: «Мальчик возле деревни Рэйнир». Он отступил назад, ожидая, когда из тумана Рощи возникнет кадавр и поприветствует его. Но мальчик так и не появился. «Это потому, что я его ем?» – задумался Рока. Глядя на остальных мертвецов, он пожал плечами и понадеялся на какое-то иное посмертие для съеденных, но это беспокоило его. Это ощущалось как убийство. – Спасибо тебе, – прошептал он над могилой – как в своем ритуале для оленей, кроликов, рыб и всех живых существ, – затем выкинул сомнение из головы. Он смотрел на свой маленький, но исправный костер, на камни и склоны вокруг, уже припорошенные снегом. Он построил небольшой навес и уже не впервые был в этих горах, поэтому запомнил самое низкое место, где сможет укрыться от ветра. Дым теперь поднимался и уплывал вдаль, превращаясь в клочки, когда взмывал слишком высоко в невидимом потоке. А затем Рока услышал собак. Он тихо выругался и схватил свой нож, метнувшись к ближайшему камню в укрытие, а затем взобрался на холм, где лег плашмя и наблюдал за окружающей долиной. Здесь не водилось фермерских угодий, а до ближайшего поселения идти пешком весь день. Я был тут в безопасности. Он скрежетнул зубами. Им тут не место, никому не место, костер не должны были увидеть. Он моргнул и выбросил это из головы, зная: безразлично, что он думал или что было вероятно или справедливо. Если это охотники со следовыми собаками или лошадьми, ему придется бросить стоянку и бежать. От всадников, если они есть, можно оторваться в чаще, где он припрятал кое-какие припасы. Припасы, ага, и капканы. Даже в своей Роще он ухмыльнулся. Единственная опасность – если их звери догонят его на бегу, прежде чем он достигнет деревьев, но едва он окажется в чаще, им его никогда не поймать. Рока полагал, что знает леса и утесы Срединного Пути лучше, чем кто-либо из ныне живущих. Эти люди замедлятся, пока будут выслеживать его и обходить его капканы и метки, а к тому времени, как найдут его след (если вообще найдут), он будет далеко впереди. Казалось, он всю свою жизнь убегает или гоняется за едой и еще не встречал существо на двух или на четырех ногах, которое могло бы опередить его на большом расстоянии. Он не двигался, покуда не увидел их – бегущего к его костру мужчину, в шкурах и снаряжении странника и с ножом в руке, и стаю собак у него за спиной. «Почему собаки бегут не впереди?» – задумался Рока, но остался неподвижен, выжидая, наблюдая и высматривая иные опасности, которые так и не появились. Он глянул на свои припасы и взвесил риски. Я могу убежать – или прикончить его и собак. Ему не жалко было бросить приготовленную снедь, но теперь он сильнее и крупнее, чем когда-либо, и при оружии. Наверное, он сумеет застать их врасплох. – Помоги мне! Рока моргнул и прищурился – и вскоре увидел очертания лука без тетивы, грудь запыхавшегося мужчины, неряшливо-дикий облик животных. Немного погодя он едва не рассмеялся. Он бежит от них, он бежит к костру. Никто не гонится за мной. Это всего лишь один мужик. Самым безопасным, конечно, было позволить волкам его схватить – вероятно, даже «помочь» им в этом, – но Рока ощутил странное побуждение вступиться. Он встал и спустился навстречу им, встав неподвижно и заметно на плоской каменной площадке между возвышенностями, чтобы его увидели. Нечасто в его власти был кто-то из мужчин. – Помоги мне! – опять выкрикнул бегущий, столь же отчаянно. У незнакомца оказался глубокий, сильный голос, но явно искаженный страхом. Он щеголял аккуратной черной бородкой в тон волосам, и, хотя лицо его лоснилось от пота, все равно выглядел чистым и ухоженным. Он залез на дюжину футов выше Роки, но, попытавшись остановиться, поскользнулся на камнях и неуклюже упал. А на земле развернулся, держа свой нож трясущейся рукой как человек, никогда не имевший в оружии надобности. Охотники вели себя более осторожно, чем их добыча. Они уставились на Року и зарычали, оскалив зубы, отведя уши назад и раздув ноздри, в одном шаге от нападения. Рока не чувствовал страха – он и раньше препирался с волками из-за мяса. Он сделал три шага вперед, пристально глядя на серого альфа-самца, и зарычал так громко и сильно, как только мог. Он взревел, ткнул ножом и снова шагнул вперед, оскалив зубы, поднявшись во весь рост и выставив руки. Волчары присели на корточки и замерли, но не побежали. Хорошие солдаты, подумал Рока, они ждут приказа. Их вожак неторопливо изучал Року с головы до ног, затем перевел взгляд на утраченную еду, съежившуюся в грязи. Он взвешивает риски, подумал Рока, совсем как я. Щелкнув зубами и залаяв по-собачьи, волк развернулся, и жестокость исчезла у него из глаз, когда его губы опустились и спрятали клыки, – а затем он принюхался, выпрямился и без единого звука повел свою стаю прочь. Никаких следов стыда или утраченной гордости, рассудил Рока, пока выжидал и смотрел, как они уходят, восхищаясь здоровой упитанностью их стройных тел – явными признаками успеха и силы. Мудрый поступок, Серая Грива, подумал он, да будет у тебя много детей. – Хрен Имлера. – Мужчина выронил свой нож и завалился набок, затем плашмя на спину, тяжело дыша. – Ты напугал их, брат! Как ты это сделал? Рока прошерстил свою память в поисках того немногого, что знал о беседах с мужчинами, и ощетинился при слове «брат», усомнившись, поступил ли так же мудро, как волки, когда спас этого странного дурачка. Он посмотрел на вьюк и лук незнакомца и вспомнил, как невежественны люди. – Я ничего не сделал. – Услышав свои хриплые интонации, Рока осознал, что на протяжении лет говорил не громче шепота и его голос изменился. – Их было слишком мало, чтобы атаковать двух мужчин. Незнакомец закрыл свое лицо руками, словно хотел заплакать, но тут взвыл от хохота. – Спасибо тебе, Богиня! – заорал он как чокнутый, затем уселся прямо и как-то торжественно повернулся к Роке, опустив глаза и голову в знак уважения. – Мое имя Эгиль, сын Хиллеви. Я хотел бы поблагодарить… – Тут он поглядел на Року, и его челюсть отвисла. Рока предполагал, его не должно удивлять или расстраивать, когда на него глазеют, но обнаружил, что верно обратное. И его застало врасплох имя мужчины. Эгиль был одним из героев книги, которых Рока полюбил: великим воином, который без страха бросался навстречу смерти. Рока вернулся к своему костру, стараясь не сжимать кулаки и размышляя, не должен ли просто убить незнакомца прямо сейчас и забрать его пожитки – либо немного подождать и выяснить, не знает ли тот чего полезного. – Я не причиню вреда, – сказал незнакомец очень похоже на то, как люди обращались к пугливым лошадям. Он встал и подкрался ближе, растопырив руки и держа их на виду; его глаза были усталыми. – У меня кончилась вода, но есть еда и другие вещи, если ты готов обменяться. Рока не ответил, поглощенный метанием ножа в соломенную грудь человека-мишени в своей Роще. – Я скальд, – сказал Эгиль Волчья Пожива, – странствующий сказитель и музыкант. – Он вытащил что-то из своей торбы, и Рока от неожиданности чуть не атаковал его. – Видишь? – Он держал нечто, похожее на резное дерево, обвитое струнами. Это было явно не оружие. – Я сыграю для тебя, если хочешь, и расскажу тебе истории. Великие вожди и матроны платят за такие удовольствия в своих залах. Штуковина в руках Эгиля выглядела полой и хрупкой, и он держал ее гораздо более ловко, чем нож. То, что он ослабил бдительность и оставил без внимания свой лук, тоже успокаивало. Мужик выглядел здоровым, но не сильным, а его шкуры и кожи – теплыми, но не созданными для защиты. Этот «скальд» – не воин. – Знаешь ли ты историю своего тезки? Рока рассудил, что история может оказаться приятной. Он знал каждое слово в книге, это правда, но, возможно, существуют и другие версии. Всегда можно будет убить скальда после. Эгиль улыбнулся, и Рока с изумлением увидел, что у него целы все зубы: почти белые, прямые и идеальные, как у Бэйлы. – Конечно, – веки скальда слегка опустились, как будто он расслабился, – но сначала глоточек? Рока пожал плечами. Он отыскал ручей неподалеку в лесу и достаточно близко – пару скотных дворов с колодцами, из которых он мог черпать. Он проверил костер и чугунок, затем протянул руку с полным бурдюком. Эгиль потянулся за ним, но замешкался. Его глаза нашли и изучали наполовину погребенный труп менее чем в десяти футах от временного стойбища Роки. Взгляд боязливо ползал по забрызганной кровью грязно-белой коже разрезанной ноги. Рока зашипел, и глаза его гостя снова метнулись к нему.