– Все. Прежде всего, как вы оказались на съемках? – Благодаря Вова… то есть Володе, моему другу. Который пытался задержать преступника, а вы его в отделение потащили, – уточнила Вероника. – Ну, допустим, преступника у нас пока нет, – заметил Долинин. – Есть человек, которого с большой натяжкой можно назвать подозреваемым. – Почему это – с натяжкой? – Потому что на данный момент все, что есть, это ваши подозрения. А лично я вас, простите, впервые вижу. И у меня нет никаких оснований доверять вашим словам. – Так проверьте мои слова! – вскипела Вероника. – Долго, что ли? Говорю вам, Ильичев отравлен! И его отравил Жи… то есть, тот участник шоу, который пытался сбежать. – Он не пытался сбежать. – Что? – нахмурилась Вероника. – Как это – не пытался? – Ну вот так. – Долинин пожал плечами. В кабинете он снял фуражку и китель, остался в форменной рубашке с коротким рукавом. Вытер со лба пот. На вид ему было лет тридцать пять. При ближайшем рассмотрении оказалось, что фуражка скрывала залысины, пока еще не очень заметные, а китель – подступающую полноту. Рубашка над ремнем разошлась, из-под нее выглядывал живот. – Ваш так называемый подозреваемый уверяет, что никуда уезжать он не собирался. К машине пошел за запасной футболкой – сильно вспотел. И от жары, и на нервной почве. А ему буквально под колеса бросился ваш друг. Разбил фару и начал вопить о наезде на пешехода. Вероника развела руками: – Видимо, Володя не успел придумать способ, как еще задержать преступника. – Да почему преступника-то? – вздохнул Долинин. – Объясните наконец? Вероника вдруг подумала, что Тимофей с таким кислым выражением лица выслушивает мольбы о помощи в духе: «Я чувствую, что за мной следят! Только вы можете мне помочь!» – Я случайно услышала, как он говорил по телефону, – начала она. – Кто – он? – перебил Долинин. – Ну… – Вероника запнулась. – Тот, другой участник. Который не Корсаков. – Да вы, я смотрю, настоящая фанатка шоу, – усмехнулся Долинин. – Всех участников наизусть знаете. Наверное, с детства мечтали побывать на съемках? – Я – нет, – процедила Вероника. – Это моя мама фанатка. Она попросила меня взять автограф у Ильичева. – То есть присутствовать на съемках самостоятельно ваша мама не захотела? – Она живет в Энске. Мама – пожилой человек, поездка в Москву для нее – событие из ряда вон. – Имя, фамилия? – Чьи? – Мамины. – Зачем? – Вероника Витальевна. – Долинин поднял на нее взгляд, в котором явственно читалось: «до чего ж вы все меня задолбали». – Я, кажется, уже говорил, чья обязанность в этом кабинете – задавать вопросы. – Да вы о фигне какой-то спрашиваете! – не сдержавшись, возмутилась Вероника. – Я вам говорю, что Ильичева отравили, а вы мне – про маму! Она тут вообще ни при чем, в Москву последний раз выбиралась еще до моего рождения. А этот – по телефону говорил! – «Этого» зовут Андрей Загорцев, – подсказал Долинин. – Неважно, – отмахнулась Вероника. – Важно, что он сказал! А он сказал, что Федор – та еще тварь. Что он ему заплатит за все унижения, что он не какой-то там червяк, над которым можно безнаказанно издеваться. И Ильичев – умер. Понимаете? Он умер после того, как съел пирожное, которое приготовил этот ваш Загорцев! Но самое главное даже не это. – Вероника приподнялась над столом. – Ильичев-то уже мертвый, ему все равно. А главное то, что если патруль не успеет вовремя, то может погибнуть еще один человек. Который, в отличие от Ильичева, никому ничего плохого не сделал. 10 Долинин вздохнул. – И что я, по-вашему, должен делать? – Откуда я знаю? – вспылила Вероника. – Позвоните патрульным, поинтересуйтесь хотя бы! Надо же хоть как-то шевелиться! – То, что я сижу за этим столом, а не бегаю по потолку, не означает, что ничего не делаю, – повысил голос Долинин. – Вы, Вероника Витальевна, хотя бы примерно представляете, сколько народу успело отснять фото и видео из студии, разослать их по новостным сайтам и распихать по соцсетям? Состояние родственников Ильичева – представляете? У него четверо детей, между прочим! Да у нас тут телефон разрываться начал раньше, чем Ильичев последний дух испустил. Представляете, сколько свидетелей мне предстоит опросить – одной рукой отбиваясь от журналистов? А насчет патруля не волнуйтесь, как только они доберутся до места, мне об этом сообщат. Тем, что буду им названивать, я ничего не ускорю, уверяю вас. Скорее наоборот. Так что успокойтесь и не мешайте мне делать мою работу. Отвечайте на вопросы… Воды ходите? – Он кивнул на стоящий в углу кулер. Вероника почувствовала, что в горле и впрямь пересохло. И что к Долинину она начала испытывать если не сочувствие, то нечто вроде того. Это Тимофею хорошо: захочет – возьмется за расследование, не захочет – в лес пошлет. А капитана уголовного розыска никто не спрашивает, чего он хочет. Положено протокол составить – значит, сиди и составляй. – Да, – кивнула Вероника, – не помешало бы. Спасибо. – Наливайте. Стаканчики там есть. Вероника подошла к кулеру, взяла стаканчик. И в этот момент зазвонили сразу два телефона: стационарный на столе у Долинина и мобильный, лежащий перед ним. Долинин снял трубку со стационарного, бросил в него: – Долинин. Секунду, – а другой рукой поднес к уху мобильный. – Алло. Да, Жень. Что там у тебя? Лицо его ничего не выражало, но говорили в трубке довольно громко. Не слишком отчетливо, однако фамилию «Круглова» прислушивающаяся изо всех сил Вероника разобрала. – Ясно, – бросил Долинин. – Кроме дочери, есть в квартире кто?.. – И снова: – Ясно. Вызывай криминалистов да оформляйте, чего еще-то?.. До связи, – сбросил звонок. Поднес к уху трубку: – Алло. – Поморщился: – Что там за визг? Ах, психует… Ну так скажи, что психовать он у прокурора будет! А сейчас пусть вспоминает, как свои пирожки лепил, во всех подробностях, шаг за шагом. Пригодится… – В ответ в трубке заговорили горячо и быстро. Долинин снова поморщился. – Да понял я, понял! Свидетельницу отпускаю уже. Сейчас, две минуты. Он положил трубку, повернулся к Веронике. – Что? – выпалила она. – Наталья Круглова тоже умерла, да? Долинин укоризненно покачал головой: – Ай-яй-яй. Что ж вы, Вероника Витальевна, такая молодая – и такая кровожадная? В протокольчике распишитесь, – постучал пальцем по лежащему на столе листу. Вероника вспыхнула – прозвучал ее вопрос и впрямь азартно. Однако так просто сбить себя с толку не позволила. – Расскажете про Круглову, тогда распишусь. Что с ней? Долинин нахмурился: – С ней, Вероника Витальевна, то, что называется «тайна следствия». Грубо говоря, не ваше дело. Расписывайтесь, не задерживайте. – И посмотрел тяжелым взглядом. Вероника еще постояла возле кулера, но поняла, что ситуация дурацкая. Никаких рычагов давления на Долинина у нее нет, а по доброй воле он ничего не скажет. Не упираться же, в самом деле, отказываясь подписывать протокол? Это во-первых, а во-вторых – ну да, правду следователь ей не сказал. Впрочем, его молчание достаточно красноречиво. Была бы Наталья жива – уж об этом Долинин не преминул бы сообщить, камня на камне не оставив от Вероникиных предположений. Это уж – к гадалке не ходи. Вероника неловко присобачила так и не наполненный стаканчик обратно к стопке и вернулась к столу. – Вот тут, где галочка, – показал Долинин. Вероника взяла ручку и расписалась. Долинин достал из ящика стола визитную карточку, протянул Веронике: – Мои контакты, на всякий случай. Благодарю за содействие, всего доброго. – И вам не скучать, – проворчала Вероника. Вышла за дверь. Чтобы увидеть, как по коридору ей навстречу ведут Живчика. Наручники с горе-кондитера так и не сняли. Вел его давешний напарник Долинина – который, кстати, пока ехали в машине, поглядывал на Веронику с нескрываемым интересом. Но сейчас парню было явно не до нее. – Поймите вы наконец – это не мое! – надрывался Живчик. – Сколько можно говорить? Я понятия не имею, как этот долбаный пакет оказался у меня в кармане! Я никого не травил! Для чего мне это делать, в конце-то концов? Зачем мне желать Ильичеву смерти?! «Затем, что ты его ненавидел, – мелькнуло в голове у Вероники. – Но играешь натурально, спору нет. Не слышала бы твои слова самолично – поверила бы». – Без нервов, уважаемый. Следствие разберется, – равнодушно бухтел опер. А проходя мимо Вероники, перед тем, как завести Живчика в кабинет к Долинину, неожиданно обернулся к ней и свойски подмигнул. 11 «Тридцать четыре, – считала про себя Вероника, – тридцать пять, тридцать шесть… Господи, да ты уймешься или нет?! Тридцать семь, тридцать восемь…» Она смотрела, как Тимофей отжимается от пола, положив ноги на силовую скамью. С того момента, как влетела к нему в квартиру, успела попить чаю, позалипать в телефоне, полистать журнал, лежащий на столе, – из тех, в которых даже картинки вызывали недоумение, – и, наконец, не придумав себе другого занятия, принялась гипнотизировать взглядом Тимофея. Выйдя из отделения, она немедленно позвонила ему. – Тиша! Тут такое! Ты не поверишь. Помнишь Ильичева из кулинарного шоу? – С тобой все в порядке? – оборвал ее Тимофей. – Да, – мгновенно скисла Вероника. Она слишком хорошо знала, что он скажет дальше. – Подожди, послушай! Тут… – В таком случае позвони через полтора часа. У меня тренировка.