Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 13 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Сожалею, что мне пришлось отослать твоих дам, – сказал он ей, – но Терсиан Вуллис хочет получить ответ, и я не могу больше тянуть. – Ответ на что? – Речь о помолвке. Неужели ты забыла! Я тебя не торопил, учитывая твое положение, но терпение Вуллиса истощилось. Кантия едва заметно нахмурилась, и Джесе вдруг показалось, что туча закрыла солнце и тень набежала на прекрасный день. – Ты сказал помолвка, муж мой, но, насколько я помню, речь шла лишь о возможном предложении маркграфа. Да, правильно, ты говорил, что Вуллис хочет выдать свою дочь за нашего Бласиса. И я не забыла, что мы решили обсудить это после рождения ребенка. – Она улыбнулась. – И, вне всякого сомнения, прежде чем мы продолжим, тебе следует взглянуть на свою красивую дочь, спящую словно дар ангелов. Герцог вздохнул: – Давай не будем все усложнять. Конечно, я хочу посмотреть на свою дочь. Джеса перестала качать колыбель, когда к ней подошел Салюсер. Герцог по-прежнему как будто ее не замечал и обратил все свое внимание на крошечную Серасину, завернутую в одеяло, поэтому Джеса могла рассмотреть герцога. Она редко видела его с такого близкого расстояния, хотя уже много лет жила с герцогиней Кантией, и ее всякий раз поражало то, каким обыкновенным казался этот мужчина с бледной, как рыбье брюхо, кожей и аккуратной песочного цвета бородкой. Он был высоким и достаточно красивым для обитателя материка, с дерзким выражением лица, но не производил впечатления выдающегося человека. Джеса не понимала, как такое могло быть: ведь после Верховного короля и королевы, о которых Джеса знала только из историй, – мифических фигур, вроде Тех, Кто Наблюдают и Творят, – герцог Салюсер являлся самым важным человеком на свете. Как часто бывало раньше, от этой мысли у нее слегка закружилась голова, ведь он стоял совсем рядом, и от ужаса Джеса едва не потеряла равновесие и не упала. Только теперь, когда сама Джеса стала женщиной, она начала понимать, как устроен мир обитателей материка и чем на самом деле является маленькое незначительное место ее рождения – Вранн. Это понимание пришло к ней несколько лет назад, когда она узнала, что ее госпожа (которая во многих отношениях была близким другом с самого детства) собирается выйти замуж не просто за другого лорда, но за герцога Наббана, властелина самой большой и населенной страны всего мира. Мысль эта оказалась невероятно пугающей, и в течение многих бессонных ночей Джеса думала о том, не сбежать ли ей обратно в болота, в столь хорошо знакомую лагуну. Она считала, что девушке вроде нее нечего делать в домах таких высоких людей. Джеса едва умела читать и то немногое, что знала, почерпнула, наблюдая за Кантией и ее наставниками, но всегда с некоторого расстояния. Однажды, за несколько дней до свадьбы, она всю ночь пролежала в ногах кровати Кантии, с ужасом думая о том, что ей предстоит жить в Санцеллане Маистревисе, величайшем дворце на вершине одной из самых высоких гор Наббана, где множество слуг, каждый из которых, несомненно, будет отчаянно завидовать ее положению. Джеса знала, что здесь, в этой необычной стране, убивают даже монархов, и не сомневалась, что другие слуги прикончат ее прямо в постели в первую же ночь. Они изобьют молодую женщину из Вранна и сбросят со стены Санцеллана, и ее тело останется лежать на рынке, на площади Святого Галдина. «Не будь дурой, Джеса, – повторяла она себе снова и снова в течение той долгой ночи. – Джеса Зеленая Медоуказчица, так назвали тебя старейшины. Зеленая Медоуказчица не убежала домой, в свое гнездо, когда ее преследовал древесный питон, она повернулась к нему и ослепила клювом! Не позорь трусостью ту, в честь которой тебя назвали». И, как если бы дух птицы пришел к ней в ту темную ночь, в жутком, наводящем ужас незнакомом месте, Джеса вдруг почувствовала, как что-то прошелестело мимо ее лица, вплелось в воздушную корону вокруг головы и через мгновение исчезло. Но с тех пор она больше не испытывала ничего подобного, и когда через две недели в первый раз вошла в Санцеллан Маистревис, следуя за своей госпожой, с удивлением и благодарностью поняла, что страх оставил ее. Из Лагуны Красной Свиньи в это странное место – какое путешествие она совершила! Осторожно погладив лицо дочери указательным пальцем, герцог Салюсер отошел от колыбели и сразу принялся расхаживать перед большим окном, выходящим в гавань. – Сейчас мне трудно увидеть что-нибудь, кроме тебя, милорд, – сказала герцогиня, – но ты не остаешься на месте достаточно долго, чтобы я могла как следует тебя разглядеть. Это не слишком успокаивает. – Я уже сказал, давай не будем все усложнять, Кантия. Мне совсем не хочется это признавать, но я нуждаюсь в Вуллисе. Доминиат собирается в следующем месяце, на нем Далло Ингадарис намерен представить заслуживающую осуждения новую пошлину на шерсть – с единственной целью: столкнуть меня с Высокого трона. Но если Вуллис будет на моей стороне, он сумеет привлечь северных и западных лордов. Герцогиня печально улыбнулась: – Мой бедный муж. Ты так много работаешь! Я не сомневаюсь, что тебе нет никакой нужды убеждать людей следовать за тобой – ты же герцог! И тебя выбрали король и королева. – Мой брат ненавидит меня за это. И проклятые Ингадарисы намерены сделать все, чтобы использовать его в качестве орудия против меня. Маленькая Серасина проснулась и забеспокоилась, и вскоре Джеса потеряла нить разговора между герцогиней и ее мужем. Она уже слышала огромное множество подобных обсуждений, поначалу постоянно испытывала страх – неужели скоро начнется рейд тритингов? Дома Наббана начали войну между собой! Но теперь знала, что мир намного больше, чем она представляла, и вещи, которые кажутся совсем близкими, когда ее госпожа и другие о них говорят, на самом деле находятся очень далеко и едва ли могут причинить реальный вред герцогу, не говоря уже о том, чтобы коснуться самой Джесы. Она также поняла, что некоторые вещи ближе, чем казалось. И доказательства тому появились, когда Джеса закончила гладить и качать ребенка, девочка затихла, и она положила ее обратно в колыбель. В дверь постучал стражник и объявил о появлении Друсиса, графа Тревинты и Эдне, брата герцога. – Как такое может быть? – Салюсер выглядел удивленным и даже слегка испуганным. – Он же у себя, на востоке. – Герцог встал. – Не имеет значения. Я встречу его внизу, дорогая, чтобы избавить тебя… Но он не успел закончить фразу, как дверь распахнулась и вошел Друсис. – Прошу меня простить! – крикнул брат герцога, словно обращался к толпе. – Я жутко грязный с дороги и вторгаюсь в твою спальню, дорогая невестка. Джеса, которая и в лучшие времена была существом робким, подскочила от испуга, услышав громкий голос графа: она никогда прежде не находилась в одной комнате с братом герцога, хотя видела его во время придворных церемоний и много о нем слышала. Выше своего брата герцога, он обладал впечатляющей мускулатурой и внушал страх во многих других аспектах. У него было красивое лицо, полные губы и блестящие вьющиеся каштановые волосы. А еще от него исходила сила и энергия молодости, хотя он появился на свет всего на час позже брата. Джесе было практически невозможно отвести от него взгляд, хотя одна только мысль о том, чтобы заглянуть ему в глаза, приводила ее в ужас. – Мы рады тебя видеть в любое время, дорогой Друсис, – сказала герцогиня Кантия, протягивая ему руку. – Этот дом еще и твой и всегда им будет. – Ты слишком добра, невестка. – Он поклонился и поцеловал ей руку. – Конечно, мы рады тебя видеть, – эхом отозвался Салюсер, но после громоподобного появления брата произнес эти слова тихо и без особого энтузиазма. – Мы просто удивлены твоим появлением, брат. Мы думали, что ты в Шасу Ориентис. – Так и было. Но я очень быстро добрался сюда. Я не мог оставаться на месте, когда тебе и твоей молодой семье угрожает опасность. – Опасность? Какая опасность? – резко спросил герцог. Джеса подумала, что он разрывается между искренней тревогой и раздражением из-за внезапного и громогласного появления брата. – Пожиратели конины. Они на нас напали! Атаковали Шасу Ориентис! Герцогиня Кантия отложила в сторону шитье. – Какой ужас, Друсис. Когда это случилось?
– Всего неделю назад. – Друсис подошел к окну, посмотрел в сторону гавани и на паруса, которые сидели на воде словно чайки. – Я не могу поверить, что тритинги настолько безумны, чтобы атаковать твой дом. Что они сделали? – О, они не стали осаждать замок, – сказал Друсис, взмахнув рукой, словно отгонял надоедливую муху. – Но они напали на Дринас Новис, город, расположенный в нескольких милях от замка, на границах моих земель. – Поселение. – Да, можно и так сказать. Определение ничего не меняет. Варвары убили два десятка моих людей, ранили в три раза больше и сожгли дотла половину домов. Почти двадцать человек мертвы, мужчины, женщины и дети! Так имеет ли значение, что они жили в новом городе? Салюсер покачал головой: – Конечно нет. Но для тритингов имеет значение тот факт, что мы строим города на их бывших землях. Друсис возмущенно тряхнул головой. – Так ты защищаешь убийц, брат? Разве так может рассуждать герцог Наббана, когда дикари отнимают жизни у его людей? – Это ужасно, – сказала Кантия, глядя на мужа. – Мы же можем что-то для них сделать? Джеса подумала, что Салюсер выглядит как человек, который женился на вдове и только что обнаружил, что у нее восемь голодных ребятишек. – Конечно, мы можем помочь, жена. Но я не понимаю тебя, брат – чего ты хочешь? Разве у тебя в Шасу Ориентисе больше нет четырех с лишним десятков рыцарей, а также множества копейщиков? Когда Друсис нахмурился, его лицо изменилось, сильные красивые черты превратились в застывшую маску гнева. – Ты полагаешь, это единственное, что произошло в последнее время? Земли Лесты Гермиса трижды подвергались рейдам в фейервере, в прошлом новандере проклятые тритинги напали на отряд эскритора Рейлиса по дороге в Кванитупул. Как долго мы должны ждать, прежде чем предпримем ответные действия? Пока они не подожгут Маистревин, перебьют наших детей и изнасилуют женщин в домах? – Его смуглое лицо еще сильнее потемнело от гнева, но тут его взгляд остановился на герцогине Кантии, и он смутился. – Прошу прощения за резкие речи, миледи. Я так расстроен, что не сумел сдержаться. – Он снова повернулся к брату: – Неужели ты думаешь, Салюсер, что кольцо герцога, которое ты получил, потому что родился первым, заставит меня стоять в стороне и молча наблюдать, как дикари грабят нашу землю, сжигают поселения и убивают людей? – Ты слишком быстро теряешь хладнокровие, Друсис, – сказал герцог. По мере того, как лицо его брата темнело, Салюсер все больше бледнел, и они становились такими непохожими друг на друга, что их уже трудно было принять за братьев. – Отойти в сторону и смотреть, как на наши земли совершаются набеги? Я не говорил ничего подобного – это твои слова. – Он сделал глубокий вдох, и даже Джеса поняла, что герцог старается сохранить спокойствие. Когда он поднял руку, чтобы пригладить бороду, пальцы у него дрожали. – Нет, мы обсудим проблему и разберемся с ней так, как делали всегда, созвав совет с другими аристократами Доминиата. А теперь, я не сомневаюсь, что ты проделал долгий путь и тебе нужно отдохнуть и привести себя в порядок – ты весь в дорожной пыли. – Салюсер хлопнул в ладоши, и через несколько мгновений в комнату вошли двое слуг. – Отведите моего брата в его покои и позаботьтесь, чтобы у него было все, что необходимо, – приказал им герцог. – Мы вернемся к нашему разговору позднее, Друсис. Джеса видела, что лицо графа остается красным от гнева, но еще она заметила блеск в глазах Друсиса, как у охотника, заметившего, что его жертва выбралась из норы. – Очень хорошо. Но я не стану скрывать свои чувства перед Ингадарисом, Альбиасом, Клавесом и остальными. Если ты не поможешь мне растоптать степных паразитов, я сам с ними разберусь! Он решительно вышел из комнаты, и слуги поспешно последовали за ним. Маленькая Серасина снова заплакала, и на этот раз к ней подошла герцогиня, которая взяла ее у Джесы, прижала к груди, дала пососать свой палец, и девочка быстро успокоилась. – Позови кормилицу, – сказала она Джесе. – Слишком много криков. Малышку нужно покормить, прежде чем она снова заснет. Джеса направилась к двери, но успела услышать, как ее госпожа говорит герцогу: – Я бы многое простила твоему брату, если бы верила, что он действительно разгневан. – Что? – Герцог явно удивился. – Что ты говоришь, Кантия? – Я думаю, это обман. Он лишь надел маску гнева. – Ты не понимаешь Друсиса, жена. Он с самого детства был упрямым и горячим. Он всегда сначала прыгал и только потом смотрел куда. – О, я думаю, он смотрит, куда собирается прыгнуть, – сказала Кантия, и Джеса с удивлением услышала жесткие нотки в нежном голосе герцогини. – Я думаю, он смотрит очень внимательно. Дверь у нее за спиной закрылась, и Джеса не слышала продолжения разговора. Глава 29. Коричневые кости и черные статуи – Какая разница, приду я на заседание Внутреннего совета или нет? – резко спросил Морган. Они с дедом находились вдвоем в тронном зале, ну, насколько такое возможно для короля и принца, поскольку вокруг молча стали эркингарды. – Раньше тебя это не волновало. Саймон устало вздохнул и постарался взять себя в руки. – Ты не прав, Морган. Мы не ругались с тобой всякий раз, когда ты пропускал совет или по другим поводам, но из этого не следует, что мне и твоей бабушке все равно. Конечно, Саймон испытывал гнев, но, как и всегда, ему было трудно смотреть на внука и не видеть утраченного сына. Те же тяжелые насупленные брови, те же красивые черты лица – во всяком случае, не как сейчас, когда Морган дулся словно капризный ребенок. У Моргана, не такого высокого и худого, как его отец, были те же черты, что и у Джона Джошуа; и порой, когда Саймон пытался воспитывать Моргана, ему казалось, что он ругает бедного мертвого Джонно.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!