Часть 14 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но теперь многое изменилось, Морган, – продолжал король. – Пришло время взять на себя определенные обязанности и ответственность, а не исчезать вместе с друзьями в борделях Эрчестера, когда все мы тревожимся о возможном начале войны.
– Да, конечно, ответственность, – с горечью сказал принц. – Я должен вести себя как мужчина, потому что я наследник – да, да, я знаю. Но ты запретил мне участвовать в схватке, когда нас атаковали норны.
Что же, это Саймон хотя бы понимал.
– Не мой выбор. Королева за тебя беспокоилась. Мы знали силы врага…
– Но больше никто не остался в стороне от сражения! Даже бабушка находилась среди солдат. Королева!
Саймону пришлось сдержать еще один разочарованный вздох. Он жалел, что Мириамель не поговорила с ним перед тем, как принять решение. Одно дело – защищать принца и совсем другое – создать ситуацию, из-за которой он почувствует себя униженным.
– Что сделано, то сделано, – наконец сказал Саймон. – Но что будет дальше, зависит уже от тебя.
Морган посмотрел на него, и на мгновение Саймону показалось, что он видит страшный отблеск взгляда отца Мири в горящих глазах Моргана.
– Позволь мне что-то делать, – взмолился принц. – Я прекрасно владею мечом. Астриан меня научил…
– Астриан научил тебя фокусам, – сказал Саймон. – Я их видел. Да, он неплохой боец и показал тебе весьма полезные приемы драки на ножах в тавернах. А участие в настоящей битве – в полных доспехах, в жару – шанс уцелеть есть только у самых сильных. Сражение – это не турнир. Ты не сможешь отдыхать между поединками и оценить следующего противника. – Голос Саймона стал громче, тема разговора заставила его оживиться. – Нет! В тебя будут лететь стрелы! Враги станут нападать на тебя сзади, хотя ты будешь драться в этот момент с кем-то другим.
– Я сильный, – сказал Морган. – Откуда ты можешь знать? Тебе все равно, ты не спрашиваешь. Ты со мной разговариваешь только для того, чтобы сказать, какой я глупец и как позорю Верховный Престол.
Саймон знал, что утратил контроль над своими чувствами, но в этот момент он видел лишь внука, который вслед за отцом ищет ранней смерти, пусть он и выбрал совсем другой путь.
– Клянусь Деревом, мальчик, – воскликнул он. – Неужели ты меня не слышишь? Воин, который готовится к битве в таверне, скорее всего, эту битву не переживет и уже не сможет вернуться к своим любимым кружкам. Очевидно, ты именно по этой причине не платишь за эль, который подают тебе и твоим друзьям? Или ты планируешь умереть мученической смертью, чтобы оплатить все счета? В таком случае ты не просто глупец, а бессердечный глупец, потому что ты причинишь боль всем, кто останется жить. Разве твоей бабушке и мне выпало мало страданий?
Морган открыл рот, и на мгновение Саймону показалось, что принц скажет нечто такое, что ни один из них уже не сможет забыть, и понял, что во многом в том будет его вина. Но к облегчению более здравомыслящей части разума короля, которая продолжала пытаться взять себя в руки, его внук промолчал, повернулся и вышел, не спрашивая разрешения и не прощаясь. Саймон молча смотрел ему вслед, проглотив горькие слова, которые лишь ухудшили бы и без того тяжелое положение.
– Ну, – сказал он, обращаясь к трону из костей дракона и древним, свисавшим с потолка знаменам, – какие еще веселые события принесет мне этот день?
– Ну по меньшей мере еще одно, я надеюсь, – раздался голос из дверного проема.
Саймон повернулся и увидел Бинабика. В эти дни тролль сменил одежду для холодной погоды своей родины на мягкое полотно. Саймон подумал, что так он становится еще больше похож на народ Тиамака.
– Значит, часы уже пробили полдень?
– Нет, осталось еще четверть часа, так мне кажется, – ответил Бинабик. – Но я хотел поговорить с тобой, пока мы будем вдвоем, потому что королева не любит эту тему. Я ждал, пока ты закончишь разговор с внуком, а потом увидел, как он ушел с лицом, подобным вьюге на Минтахоке, и понял, что ваш разговор закончился.
– Он никогда не заканчивается. И всегда одинаков.
– О, упрямство молодых. Почти такое же трудное, как упрямство пожилых.
Саймон приподнял бровь:
– И что это значит?
Должно быть, Бинабик улыбнулся, но Саймон не был уверен, потому что улыбка мгновенно исчезла.
– Не имеет значения, мой старый друг. Всего лишь старая поговорка кануков. Нет, я пришел, чтобы кое-что у тебя спросить. К тебе все еще не приходят сны?
Саймон решил, что готов сменить тему.
– У меня их совсем нет, и должен признать, что это очень странно. Мне даже не снится мой бедный мертвый арфист, хотя я вижу его лицо всякий раз, когда просыпаюсь. Как ты думаешь, что со мной случилось?
– Я не знаю, что сказать, друг Саймон. Возможно, это несущественно – ведь, как говорит Мириамель, многие вообще не видят сны. Но у меня другое ощущение. И все же я не могу предложить тебе никакой мудрости, как и Тиамак и его леди жена, хотя мы очень тщательно изучали их книги, пока они ухаживали за ситхи.
– О да. – Король вздохнул. Еще одна упущенная возможность. – Ей не становится лучше?
Тролль покачал головой:
– Нет, ее состояние медленно ухудшается, так мне кажется. Но иногда, несмотря на лихорадку, она что-то говорит. У нас сложилось впечатление, что ее зовут Танахайа. Ты слышал ее имя прежде, возможно, когда жил в Джао э-тинукай’и? Это может пролить свет на причины, по которым ситхи прислали ее к тебе.
– Нет. Я встречал там многих ситхи, но считаные из них сообщали мне свои имена. Большинство не воспринимают смертных всерьез.
Бинабик посмотрел на трон из костей дракона, стоявший на помосте за спиной Саймона, который присел за скромными тронами короля и королевы, словно горгулья на стене храма.
– Я вижу, костяное кресло короля Джона все еще здесь. Ты столько раз говорил, что хочешь его убрать.
– Мири мне не позволяет. Но я его ненавижу. Всякий раз, когда я на него смотрю, мне приходят в голову лживые истории о Престере Джоне. Я бы хотел вовсе их не знать.
– О том, кто на самом деле убил дракона? Значит, ты бы предпочел оставаться в неведении, чем знать о подвиге своего предка и о том, что его славу присвоил король Джон?
– Нет, конечно нет. Но оставить проклятую штуку здесь, чтобы все ее видели… с тем же успехом можно сказать, что правда не имеет значения.
Бинабик мрачно кивнул:
– Может быть. Но иногда я думаю, что ложь была единственной правдой, в которую тогда верили. И никто не пытался учить тебя неправильным вещам, так мне кажется.
Из часовни в сопровождении Сискви и Квины появилась Мириамель, которая выглядела как медведица с двумя детенышами.
– О да, старый трон, – сказала она. – Некоторое время мы держали его снаружи, но простым людям это не нравилось. Они любили моего деда Престера Джона – и продолжают любить – и всегда считали, что это его трон. В конце концов мне удалось убедить мужа вернуть его сюда, в Большой зал.
– Убедить? – фыркнул Саймон. – Скорее уж, приказать.
– Решения, которые принимают муж и жена, иногда бывают сложными, – с улыбкой заметила Сискви. – Некоторые вещи следует друг другу объяснять.
– Да, очень часто, – согласилась Мири. – В особенности мужьям.
– Ну, вы закончили радовать друг друга историями о том, как я глуп и упрям? – мрачно осведомился Саймон. – В таком случае мы можем выйти отсюда и поговорить. Я устал от пыли, статуй и старых костей. И древних лживых историй.
– Мы не можем выйти, пока не появится Эолейр, – сказала Мириамель. – Он должен встретиться здесь с нами.
Саймон нахмурился, но он знал, что ничего не может изменить. Он встал с трона и уселся на ступеньку помоста, демонстративно не обращая внимания на укоризненный взгляд жены. Ей не нравилась его привычка совершать поступки, не подобающие королю, даже в присутствии друзей.
– Морган к нам не присоединится, – сказал он Мири, но не стал пускаться в дальнейшие объяснения. – Кого еще мы ждем?
– А, вот где вы все, – сказал Эолейр, входя через богато украшенную дверь в тронный зал.
– Ну, теперь мы наконец-то отсюда уйдем, – сказал Саймон, поднимаясь на ноги.
Едва ли не самое важное в лидерстве, будь то управление королевством или маленькой группой друзей, заключается в том, чтобы проявить инициативу, и тогда остальные просто последуют за тобой. Конечно, Мириамель это также знала. Иногда все сводилось к гонке – кто первым приведет в исполнение свое решение.
Дюжина эркингардов последовала за ними из тронного зала, как всегда, сопровождая короля и королеву, точно стая псов в шлемах и зеленых доспехах. Иногда Саймон говорил, что пытаться пойти куда-нибудь без них равносильно желанию проскочить через собачий загон с мясными обрезками в руках.
«Когда-нибудь мы будем за это благодарны», – часто повторяла Мириамель.
Солнце уже успело подняться высоко в небо, и Саймон повел друзей в Сад Башни, который получил свое название из-за того, что был разбит рядом с тем местом, где когда-то стояла Башня Зеленого Ангела. Сад защищали высокие стены, а деревья за прошедшие годы успели сильно разрастись, и в саду появилось множество тропинок, ограниченных с двух сторон живыми изгородями. Стражники остались снаружи, лишь одна пара заняла пост у единственных ворот. Самая большая часть, оставшаяся от ангела, голова статуи, стояла на каменном постаменте посреди сада. Слуги только что закончили расставлять на тенистой траве блюда с дневной трапезой: холодное мясо, фрукты, сыр и хлеб. Саймон поблагодарил их и отпустил. Он решил, что хотя бы на этот раз он и его друзья могут сами наливать себе вино.
– Остается только дождаться Тиамака, – сказал он. – У него какие-то дела, но он обещал быть здесь, когда часы пробьют полдень. Пасеваллес тоже.
– Ты все спланировал заранее, не так ли? – спросила Мириамель.
– Я же сказал, что не хотел находиться внутри. Послушай, Мири, сегодня чудесный аврилский день. Почему бы нам не посидеть на солнце с друзьями?
Она рассмеялась:
– Действительно, почему бы и нет? Я думаю, это замечательная идея, муж.
* * *
Тиамак пришел довольно скоро, но Пасеваллес прислал записку с извинениями: у него возник небольшой кризис с бухгалтерией, который не позволит ему присоединиться к ним, поэтому они просто выпили за него. Однако ни теплая, приятная погода, ни дружеская компания не позволили Саймону пить сверх меры. Он заметил, что и Мири пьет весьма умеренно. По молчаливому согласию они беседовали только о приятных вещах. Квина и ее отец спели песню кануков об умном снежном кролике, который перехитрил лису, девушка играла роль кролика с таким очарованием, что все весело смеялись.
Когда с трапезой было покончено, Сискви встала и знаком показала дочери, чтобы она последовала ее примеру.
– Мы очень вкусно поели, – сказала Сискви. – Но теперь нам пора уходить. Однако прежде мы хотим выразить нашу благодарность.
– Куда вы собираетесь? – спросила Мири.
– Они идут на поиски Младшего Сненнека, – сказал Бинабик. – Квина убеждена, что молодой человек питается недостаточно хорошо, и хочет угостить его тем, что мы ели во время ленча.
Саймон подумал о молодом тролле, который, несмотря на свой небольшой рост, был толще короля, и с трудом сумел сдержать смех.
– Очень разумно, – только и сказал Саймон, однако Бинабик перехватил его взгляд и улыбнулся.