Он покачал головой. – Тогда свет из-за зрачков просачивается на зелень. И становится сильнее. – О, – прошептала я. – Думаю, это из-за твоего итера. – Он слегка наклонился ко мне. – О, – повторила я, подумав, что, наверное, эта же штука заставляет глаза Кастила и других атлантианцев сиять и переливаться. Он выгнул бровь. – Это все, что ты можешь сказать при виде своих глаз? – Мои глаза… они ощущаются как раньше, – проговорила я, не зная, что сказать. Он вздернул уголок губ. – И они по-прежнему самые прекрасные глаза, какие я видел. Я повернулась к нему. – Тебя ничего из этого не беспокоит? Мое происхождение? То, чем я стала? Его полуусмешка погасла. – Мы коснемся этого, когда будем говорить о Малеке. – Да, поговорим, но… когда ты со мной познакомился, я была Девой. Ты считал меня смертной, а потом узнал, что я наполовину атлантианка. А теперь знаешь, что я происхожу от бога, и тебе не известно, кто я вообще. Мой дар тоже не тот, что прежде. Я меняюсь. – И? – И? – Когда ты со мной познакомилась, ты считала меня смертным гвардейцем, который поклялся защищать тебя. Потом узнала, что я атлантианец, а потом – что принц. Что-то из этого изменило твое отношение ко мне? Поначалу да, но… – Нет. Не изменило. – Тогда почему тебе так трудно поверить, что это ничего не меняет для меня? Ты по-прежнему Поппи. – Он коснулся моей щеки. – Как бы ты ни менялась, в своем сердце ты по-прежнему будешь собой. Я опять посмотрела в зеркало и увидела знакомое лицо, которое стало чуть-чуть незнакомым. В своем сердце я чувствовала себя собой… и надеялась, что это не изменится. Глава 16 – Идем, – повторил Кастил, беря меня за руку. – Дай мне тебя осмотреть. – Я же сказала, что в порядке. Он увел меня от зеркала обратно в спальню. – А я сказал, чтобы ты прекратила это твердить, когда я знаю, что ты не в порядке. – Я даже не чувствую синяков, о которых ты говорил, – заявила я, пока он подводил меня к кровати. Его глаза цвета охры уловили мой взгляд. – Я знаю, что есть раны, невидимые глазу, и хочу, чтобы ты перестала скрывать их от меня. Я закрыла рот. – Думаю, нам много о чем нужно поговорить. – Он взялся за подол моей туники и потянул вверх. – Но есть кое-что по-настоящему важное, о чем нужно поговорить прежде, чем обсуждать что-то другое. Он жестом велел мне поднять руки, и я подчинилась. Мои голые руки обдуло прохладным воздухом. Кастил отбросил тунику. Простая нижняя рубашка, оставшаяся на мне, была гораздо тоньше и больше подходила к местному климату, но эти тонкие бретельки и почти прозрачный облегающий лиф мало что скрывали. Кастил провел пальцем по бретельке, впившись в нее взглядом, и просунул палец под тонкую ткань. – Эти нелепые, тоненькие бретельки… Он прикусил кончиками клыков нижнюю губу. – Ты об этом хотел поговорить? Мою кожу начало покалывать, когда он провел пальцем по лифу, по моим округлостям. Соски напряглись и затвердели. Кастил посмотрел мне в глаза. – Эти бретельки очень важны и страшно отвлекают, но обсудить нужно не их, – ответил он. – Садись, Поппи. Я знаю, что ты вымоталась. Я опустила взгляд на мои запыленные штаны. – Я испачкаю кровать. – Тогда тебе придется снять штаны. Я вскинула брови. – Пытаешься раздеть меня? – Поппи, – промурлыкал он, убирая мне за плечо пряди волос. – Когда я не пытался раздеть тебя? Я мягко рассмеялась. – Сложно поспорить. Я взялась за пуговицы на штанах, зная, что он дразнится и наслаждается этим – и доволен, что я по-прежнему получаю от этого удовольствие, несмотря на все произошедшее. Я расстегнула пуговицы. – Сапоги, – напомнил он. – Вот. Держись за мои плечи. Кастил опустился на колени передо мной, его вид сводил меня с ума – широкие плечи; спутанная копна волос с выбившимися локонами, падающими на лоб; бахрома густых ресниц. Он красивый. Смелый. Умный. Добрый и принимающий. Безжалостный. И он мой. Я положила чуть дрожащие руки ему на плечи, чтобы не упасть, а он быстро снял с меня сапоги. Штаны последовали за ними, и вот я стояла перед ним в одной нижней рубашке, едва прикрывающей бедра. Кастил остался на месте, его взгляд поднялся по моим ногам, задержавшись не на старых шрамах, полученных в ночь нападения Жаждущих, а на тусклых синяках, которые взялись боги знают откуда. Затем он осмотрел меня всю – руки, груди, лицо. Его глаза цвета покрытого льдом янтаря встретились с моими. – Если кто-то из тех, кто причинил тебе хоть одну секунду боли, еще дышит, я разорву его на части, буду отрывать кусок за куском. Я надеюсь, что смерть, которую ты им принесла, была медленной и мучительной. – Для большинства она не была медленной. – Мне вспомнилось, как они схватились за головы и кричали, а их тела корчились. – Но для всех – мучительной. – Хорошо. – Он не отводил взгляда. – Ни на одну секунду не поддавайся чувству вины или жалости. Никто из них – а в особенности Аластир – этого не заслуживает. Я кивнула. – Обещаю, что если в этом еще кто-то замешан, эти люди будут найдены, и они заплатят. То же самое произойдет с любым, кто посмеет тебе угрожать. Кем бы он ни был. Он говорил серьезно, и интуиция подсказывала, что никто не станет исключением. Даже его родители. – И я пообещаю то же самое тебе. Я никому не позволю тебе навредить, – поклялась я, и мое сердце гулко заколотилось. – Знаю. Кастил взял меня за руки и потянул вниз, усаживая на край мягкой кровати. Наступило молчание. – Я ведь твой муж, верно? – спросил он, сидя на корточках. Я подняла брови, не ожидая такого вопроса. – Да?