– Довольно. Я бросилась вперед и выхватила у него книгу, но убежать мне не удалось. Кастил обхватил меня за талию и прижал к себе. – Зачем ты меня остановила? – Его глаза потеплели. – Мисс Уилла провела в саду очень увлекательный вечер. К ним как раз собиралась присоединиться одна не очень невинная леди. – Мне все равно… Погоди. – Любопытство взяло надо мной верх. – Что? Их… было четверо? Вместе? Он усмехнулся и провел рукой по моей спине. – О да. Его ладонь скользнула на мой зад, который оголился, когда я бросилась отнимать дневник. Кастил обхватил мою ягодицу, отчего по мне пробежала волна знакомого трепета. – Четверо. Вместе. Столько мужских достоинств. Столько непристойных женских прелестей. – Женских прелестей? – Я поперхнулась смехом. Он кивнул и провел кончиками зубов по нижней губе. – Как ты себя чувствуешь? – Чувствую… неловкое любопытство, – призналась я. У меня появились вопросы. Например, как это вообще бывает? Кастил вскинул брови. Его удивление пронеслось по моей коже как порыв холодного ветра, а потом на кончике языка появилось что-то пряное и насыщенное. – Поппи, – промурлыкал он, и его глаза стали цвета теплого меда. – Я спрашивал, как ты себя чувствуешь после того как немного поспала. – О. – Все мое тело охватил жар. Сморщив нос, я уткнулась лицом в его грудь. – Чувствую себя хорошо. И неловко. Его смех прокатился по мне. Он обнял меня крепче. – Рад это слышать. Рад слышать и то, и другое. – О боги, – пробормотала я. – Пожалуйста, забудь то, что я говорила про любопытство. – Вряд ли. – Терпеть тебя не могу. – Это ложь. – Знаю. Он издал глубокий смех, и я улыбнулась, потому что любила этот звук. То, насколько он глубокий и настоящий. – О твоем неловком любопытстве мы во всех подробностях поговорим потом, а теперь тебе нужно слезть с меня и одеться во что-то такое, что затруднит доступ моего мужского достоинства к твоим женским прелестям. Я подняла голову от его груди. – Это ты меня держишь. – И правда. Он убрал руку, и я начала вставать, но тут он легонько шлепнул меня по заднице. Я чуть взвизгнула, и на его щеках появились проклятые ямочки. Я уставилась на него. – Это было неподобающе. – Да, и в самом деле. Он ничуть не был пристыжен. Все еще красная до корней волос, я начала подниматься, но остановилась. Мои мышцы напряглись в противоречии между нерешительностью и целеустремленностью. – Что? – Кастил поймал мой взгляд. – Что случилось? – Я… Как трудно объяснить, что я чувствовала. Такая сложная смесь. Я встала на колени. – Я не очень хочу покидать кровать. Всё… Здесь все кажется другим. Как будто снаружи ничего нет или не имеет значения. И я знаю… – Я посмотрела в темноту за решетчатой дверью. – Знаю, что когда встану, мне придется столкнуться лицом к лицу со всем, что имеет значение. Я опустила взгляд на дневник, который прижимала к груди. – Наверное, я говорю как ребенок. – Нет. Вовсе нет. Я понимаю, что ты чувствуешь. – Он взял меня за подбородок и приподнял, чтобы заглянуть в глаза. – Когда мы с Маликом уходили в пещеры, это был наш способ сбежать. – От чего же вы убегали? – спросила я. Он так об этом и не рассказал. – Мы с Маликом вмешивались в разговоры. – На его губах возникла ироничная усмешка. – Которые скорее были спорами между нашими родителями. Мои отец с матерью горячо любят друг друга, и они всегда преследовали одну цель – обеспечить лучшую жизнь всем, кто называет Атлантию своим домом. Позаботиться, чтобы все жили в благополучии и безопасности. Но их методы достижения этой цели не всегда совпадают. Я задумалась. – Править королевством и вместе с тем желать лучшего для людей, за которых отвечаешь, не всегда легко. – Да, не всегда, – согласился он. – Методы отца в достижении этой цели всегда были более агрессивными. Одной из идей его отца было отослать меня королеве Солиса по частям. – А твоя мать не придерживается такого мировоззрения? – Думаю, моя мать повидала столько войн, что этого хватит на четыре жизни. Даже когда мы с Маликом были слишком юными, чтобы в полной мере понимать проблемы Атлантии, касающиеся недостатка земли и угрозы Солиса из-за гор Скотос, мы чувствовали тяжесть на плечах нашего отца и печаль нашей матери. Она невероятно сильная женщина. Как ты. Но она очень волнуется за людей, и порой печаль затмевает надежду. – Как ты думаешь, твоя мать любила Малека? – спросила я. По словам Кастила, атлантианцы редко вступали в брак без взаимной любви, но замужество его матери с предыдущим королем не казалось счастливым. В глубине души я надеялась, что она его не любила, учитывая, чем обернулся их брак. Но она назвала сына именем поразительно похожим на имя ее первого мужа, и это заставляло меня задаваться вопросом. Похоже, Кастил задумался над этим. – На самом деле она никогда о нем не говорила. Мы с Маликом привыкли считать, что это из уважения к нашему отцу, но он не из тех, кто будет переживать из-за другого, кого больше нет в ее жизни. Думаю, она любила его – Малека – и, как бы дико это ни звучало, он тоже ее любил. Я удивилась. – Но у него же было множество любовных связей? И разве ты не говорил, что ходили слухи, будто они с Избет были сердечной парой? Кастил кивнул, накручивая на пальцы прядь моих волос. – Думаю, Малек любил быть влюбленным и неустанно гонялся за этим ощущением вместо того, чтобы дорожить тем, что уже имел. – Он провел пальцем по моим волосам. – Если слухи о том, что Малек и Избет были сердечной парой, правда, это мог быть первый раз, когда он прекратил поиски и обратил внимание на то, что перед ним. Я сдвинула брови. – Все это невероятно грустно, но и вселяет надежду. Я хочу сказать, что если твоя мать и любила Малека, она все равно смогла опять найти любовь. Открыться еще раз. Не знаю… – Я крепче прижала к груди дневник. – Не знаю, удалось бы мне. – Поппи, я никогда не дам тебе для этого повода. Мое сердце растаяло в груди. Что, если я бессмертная? То, что я переживу Кастила, казалось непостижимым, но мы понятия не имели, во что я вознеслась. И хотя пройдут несколько обычных жизней, прежде чем у Кастила появятся первые признаки старения, они появятся. А я… не хотела думать о том, чтобы провести бесконечность без него, сколько бы времени из нее мы ни прожили вместе. Существовали испытания для сердечных пар, но боги заснули. Существовало еще Присоединение, но я не знала, работает ли оно в обратную сторону, чтобы связать его жизненный срок с моим. И я не представляла, почему думаю об этом, когда неизвестно, кем я стала и какой мой жизненный срок. Что мне однажды сказал Кастил? «Не будем переносить завтрашние проблемы в сегодняшний день». Мне нужно начать жить именно так. – Но когда мы с Маликом уходили в пещеры, – продолжал он, к счастью, не зная, куда зашли мои мысли, – мы могли сделать вид, будто тех разговоров не было. Тяжесть и печаль не следовали за нами туда. Внешний мир переставал существовать. – Но вы тогда были мальчишками. – Это не имеет значения. Эти чувства остаются, пусть и через сотни лет. У меня сжалось сердце при напоминании о его возрасте – возрасте, которого я когда-нибудь смогу достичь.