– Вряд ли ты понимаешь, почему это… честь для нас – жить в присутствии потомка богов. Мало кто в нашем народе достаточно стар, чтобы ему довелось жить среди них. Аластир был одним из немногих, и… да пошел он, правильно? Я усмехнулась. – Да. Пошел он. Он улыбнулся. – Но дети богов всегда отводили вольвенам особое место. Мы существуем в этом облике только благодаря им. Не благодаря атлантианцам. Крепко сжав подушку, я устроилась на боку, ничего не сказав. – Мои предки кийу были дикими и свирепыми, преданными своей стае, но их вели только инстинкты, стремление выжить и стайный образ мышления. Борьба шла за все – за пищу, за партнеров, за лидерство в стае. Мало кому удавалось прожить долго, и кийу находились на грани исчезновения, когда Никтос появился перед последней крупной стаей и попросил волков защищать детей богов в этом царстве. В обмен он предложил им человеческий облик, чтобы они могли общаться с божествами, и долгую жизнь. – Он попросил, а не просто взял и сделал кийу вольвенами? – Он мог. Ведь он король богов. Но он ясно дал понять, что это соглашение – не служение, а партнерство между кийу и божествами. Не может быть равенства, если нет выбора. Он был прав. – Интересно, почему об этом партнерстве просил Никтос? Потому что он единственный бог, способный создавать жизнь? Полагаю, что даровать человеческий облик – это все равно что создать новую жизнь. Или потому что он король богов? – Возможно, по всем этим причинам, но еще и потому, что он – один из немногих богов, которые способны менять облик. – Что? – Я этого не знала. Киеран кивнул. – Он мог принимать облик волка – белого. Ты мало что видела в Атлантии, но тебе еще доведется увидеть множество изображений и статуй Никтоса. Рядом или позади него часто изображают волка. Когда волк позади, он символизирует облик, который может принимать Никтос, а когда волк рядом, он представляет собой то предложение, сделанное стае кийу. Я поняла это, но мои мысли двигались в определенном направлении. – И тем не менее я не могу превращаться. – Ты в самом деле на этом зациклилась? – Может быть, – буркнула я. – Как бы там ни было… кто-нибудь из кийу отказался? Киеран кивнул. – Некоторые отказались, потому что не доверяли богу, а другие хотели оставаться какими были. Те, которые приняли предложение, получили облик смертных и стали вольвенами. Мы появились здесь раньше атлантианцев. Это заставило меня задуматься, почему страной правят не вольвены, учитывая что они считаются равными первичным атлантианцам и божествам. Есть ли у других вольвенов власть, как у Джаспера? Как… была у Аластира? – Хотел ли когда-нибудь вольвен править Атлантией? – Уверен, некоторые желали власти, но в нас остался стайный инстинкт наших предков. Мы по сей день предпочитаем заботиться о наших стаях. Королевство – не стая, но среди вольвенов есть несколько лордов и леди, которые управляют небольшими городами и селениями. Он улегся на бок, опершись на локоть так, что мы оказались лицом к лицу. – Лорды и леди в Атлантии часто владеют землями или занимаются коммерцией. Не все они происходят из первичной линии. Среди них есть вольвены, есть наполовину смертные, а также перевертыши. Они помогают править королю с королевой. У нас нет герцогов и герцогинь, а титулы не обязательно остаются в семье. Если земля или предприятие продаются, вместе с ними переходит титул и вся ответственность. Слушая Киерана, я понимала, как много мне еще нужно узнать об Атлантии, но я не слишком удивилась, что здесь похожая классовая структура. Я почувствовала себя увереннее, предположив, что Вознесшиеся скопировали и ее тоже. Тем не менее меня удивило, что титулы можно передавать. В Солисе только Вознесшиеся считались знатью или правящим классом, и они занимали эти позиции пожизненно – по сути вечно. – Обнаружив, кто ты, мы не перестали почитать королеву и короля, – произнес Киеран после недолгого молчания. – Но ты… ты для нас другое. Ты – доказательство того, что мы происходим от богов. Я склонила голову. – Некоторым нужно это напоминать? Киеран усмехнулся. – Всегда будут люди, которым нужно напоминать историю. – Объясни. Его бледные глаза потеплели. – Раз в несколько десятилетий какой-нибудь высокомерный юнец из первичных атлантианцев требует уз или ведет себя так, словно он или она лучше всех. Но мы способны напомнить, что всех считаем равными, и, в конечном итоге, никому не служим. Я улыбнулась, но улыбка погасла. – Но в последнее время возникли проблемы между вольвенами и атлантианцами, ведь так? – В основном это земельный вопрос. Мы потеряли многих во время войны, но наша численность растет. Скоро это станет проблемой. – А другие проблемы? Они связаны с тем, что родители Кастила по-прежнему у власти? – Это никому не нравится, но мы чувствуем – что-то назревает. Земельный вопрос. Неопределенность с короной. Вознесшиеся и Солис. Знаю, звучит странно, но это наши инстинкты, сохранившиеся с тех времен, когда мы были кийу. Мы чуем смуту. Я внимательно его слушала, желая понять причину раздоров между вольвенами и атлантианцами. – И некоторые происшествия только усиливают эту тревогу, – продолжил он. – Какие происшествия? – От сестры и отца я слышал о нескольких необъяснимых случаях. За одну ночь уничтожаются посевы – скашиваются и вытаптываются поля. По непонятным причинам происходят пожары в домах. Вандализм. Ошеломленная, я опустила подушку на кровать между нами. – Помимо пожаров, ничего из этого не кажется необъяснимым. Но это все не происходит случайно. – Вот именно. – Есть пострадавшие? – Не серьезно. Он хотел добавить «пока что», но промолчал. – Кастил ни о чем таком не упоминал. – Думаю, он не… – Не хотел меня волновать? – раздраженно закончила я. – Придется это изменить. – В его защиту можно сказать, что много чего произошло. Я не могла с этим поспорить. – Есть предположения, кто за этим стоит и почему? – Нет. И это необычно. – Киеран сел. – Все живущие в Атлантии верят в силу и власть общины. – Видимо, кто-то не верит в силу и власть общины, – заметила я, и он кивнул. У нас еще не было времени обсудить то, что произошло в храме. – Как ты думаешь, Аластир был замешан в чем-нибудь из этого? – Не знаю. – Киеран тяжело вздохнул. – Я всю жизнь знал этого вольвена и не ожидал, что он на такое способен. Я не всегда с ним соглашался. Как и мой отец. Но мы считали его хорошим человеком. Он провел рукой по волосам и посмотрел на меня. – Но если он и остальные действовали из убеждения, что они защищают Атлантию, я не понимаю, какое отношение к этому имеют порча посевов и погромы. Мой взгляд упал на подушку цвета морской волны, и я заставила себя разжать руки. Для меня тоже все это не имело смысла, но эти действия вызывали смуту. Кто-то путем разрушения добивался своих целей. Стоило подумать о Вознесшихся, как для меня это стало ясно. Народ Солиса постоянно терпел невзгоды, и благодаря этому людьми было легче манипулировать и управлять. Аластир замышлял переворот, и его было бы легче осуществить, когда народ Атлантии несчастен. Но теперь, когда Аластира и его сообщников больше не существовало, были ли другие, кто сеет раздор в Атлантии и видит во мне угрозу? Кастил и Киеран, вероятно, считали, что это возможно. Вот почему Кастил дал мне кинжал перед тем как уйти за едой, и вот почему Киеран сидел сейчас со мной. То, что мне сказала в экипаже герцогиня, и слова Аластира всплыли в памяти, словно призраки, вознамерившиеся преследовать меня. Киеран осторожно дернул меня за волосы. – О чем ты думаешь? Я оставила подушку в покое. – Кастил говорил тебе о том, что сказала мне герцогиня перед тем, как я ее убила? – Нет. Меня это удивило, но вряд ли Кастил умолчал об этом потому, что не хотел ставить Киерана в известность. У них в самом деле не было времени на разговоры. – Она сказала, что королева Илеана будет в восторге, когда узнает о моем замужестве, и что я смогу исполнить то, что так и не удалось ей. Что я захвачу Атлантию.