Я взяла предложенную им клубнику, а себе он положил кусок жареного мяса. – Но несколько стражей подозревали, что с теми, кто действовал заодно с Аластиром, что-то происходило. И некоторые выразили обеспокоенность твоим присутствием. – Но ведь это неудивительно? – Неудивительно, но заставляет меня задуматься, сколько им было известно о том, что планировали заговорщики. – Кастил сомкнул пальцы на стакане. – Отец полагает, что те, что состояли в заговоре с нападавшими, могли открыто говорить с теми, кто не состоял, заражая их своими бреднями. Убеждения и слова Аластира и его сообщников в самом деле походили на заразу, но можно ли ее излечить? Пока мы ели, я думала о людях, которые напали на меня первыми. – Помнишь тех людей в Покоях Никтоса? – спросила я. Кастил на миг замер, а затем взял салфетку и вытер пальцы. – Как только они поняли, кто я, один из них просил богов простить их. Кастил отпил глоток, и над краем стакана возникла его напряженная, жестокая улыбка. – Они не простят. – Я… надеюсь, что простят. Он поднял брови. – Очень милостиво с твоей стороны, Поппи. – Они же меня не убили… – Они хотели убить. – Спасибо за ненужное напоминание. – Очень даже нужное, – возразил он ровным голосом. Я подавила желание швырнуть в него сыром. – Моя надежда на то, что они не пропадут на веки вечные в Бездне, не означает, что я согласна с тем, что они пытались со мной сделать. – Ну а я надеюсь, что пропадут. Я проигнорировала его замечание. – Ясно, что их очень сильно ввели в заблуждение. – Что ты имеешь в виду? – Я пытаюсь сказать, что они были не такими, как Аластир, Янсен и те в масках Последователей. У последних были очень крепкие взгляды и их ничего бы не изменило. – Я бросила сыр на тарелку. – А люди из Покоев? И другие, которые могут что-то знать или испытывать сомнения? Какое бы мнение у них ни составилось, его можно изменить. Эта зараза не… фатальна. Они не безмозглые гирмы или Жаждущие. – А для меня она фатальна, – заметил Кастил. Я слегка вздохнула. – Если бы люди в Покоях передумали до того, как стало слишком поздно, и выжили, я бы не хотела их убивать. Он открыл рот, ставя стакан на покрытый кремовой скатертью стол. – Знаю, что ты собираешься сказать. Ты хотел бы видеть их мертвыми. Но я, если их ввели в заблуждение, хотела бы, чтобы они получили второй шанс. И потом, – подчеркнула я, – наказать их должным образом. Очевидно, что им вдолбили это в головы или… промыли мозги. Что касается тех, кто знал о заговорщиках. Тех, кто сейчас испытывает сомнения. Все это можно изменить. Он пристально смотрел на меня, поглаживая пальцем край стакана. – Ты в самом деле в это веришь? – Да, верю. Нельзя убивать людей только потому, что они сомневаются. Так поступают Вознесшиеся. И если мы не верим, что люди способны менять образ мыслей, убеждения и поведение, то какой смысл давать Вознесшимся шанс измениться? Какой смысл надеяться изменить хоть что-то? – Твоя взяла, – пробормотал он, наклоняя стакан в мою сторону. – Ты не веришь, что люди способны меняться? – спросила я. – Верю, – признался он. – Просто меня не заботит, способны ли меняться те, кто причинил тебе вред. – О. Я взяла еще один кубик сыра. Впрочем, он меня не удивил. Я перешла к тому, что мы совсем не обсуждали, даже когда это всплыло в разговоре с Джаспером. – Но это должно тебя заботить. Я не хочу, чтобы людей убивали только потому, что они не доверяют мне или не любят меня. Не хочу в этом участвовать. – Ты просишь меня заботиться о тех, кто, возможно, знал о заговорщиках, которые предали не только меня, но и тебя, – тихо возразил он. – Если называть вещи своими именами, они совершили государственную измену против нас. – Да, но убеждения и сомнения, которые не вылились в действия, не равнозначны измене. Если есть доказательства, что они знали и ничего не делали, их нужно представить к суду. Или Атлантия ничем не отличается от Солиса в том, что касается отправления правосудия? – Атлантия верит в правосудие, но есть исключения. А именно – как ты уже догадалась – государственная измена. – Тем не менее, если людей ввели в заблуждение, им нужно дать шанс на искупление, Кас. Его глаза вспыхнули ярким янтарем. – Ты нечестно играешь, принцесса, зная, как я люблю, когда ты меня так называешь. Уголки его губ чуть-чуть приподнялись. Он негромко хмыкнул. – Уже обвела меня вокруг пальца? Я подавила улыбку. – Я бы обвела тебя вокруг пальца, если бы ты со мной согласился. Кастил рассмеялся. – Я согласен. Но… согласен только при условии, что выслушаю их. Пусть они изложат свои доводы. Они должны в самом деле быть убедительными, чтобы сохранить их жизнь. Мой победный возглас замер на губах. – Мне не нравится твое условие. – Очень плохо. Я прищурилась. – Прости, – проговорил он, но в его голосе не слышалось извинения. – Я лишь хотел сказать, что мы достигли компромисса между нашими желаниями. Я пошел на уступки. Я дам им шанс. Я не знала, какой шанс он им даст, но это был… компромисс. Уже неплохо. – Ладно. Тогда я тоже пойду на уступки. – Должна, потому что ты практически получила что хотела, – с усмешкой заметил он. Да, но я не была уверена, что многие смогут его убедить. Кастил долго молчал. – Я серьезно намерен дать людям второй шанс. Пусть докажут, что они не станут для нас проблемой. Но если начнут действовать в соответствии со своими настроениями или я заподозрю их в таких намерениях, то не могу обещать, что буду ходатайствовать о помиловании. – До тех пор, пока твои подозрения будут основаны на доказательствах, а не на эмоциях, я согласна. Его губы изогнулись в полуусмешке. – Только посмотри на нас: договариваемся, кого убивать, а кого миловать. Я покачала головой. – Никогда не думала, что буду вести такой разговор. – Но у тебя неплохо получается, – промолвил Кастил. Я фыркнула, играя ножкой бокала. – Надеюсь, до этого не дойдет. – Я тоже надеюсь. – А что с семьями Аластира и Янсена?