При виде его обиженного лица у меня внутри всё скручивается. – Да, то есть нет. Я не злюсь. Я думала, это ты злишься. Джен сказала, что Таэлор… – Морт всё объяснил, – отвечает Джеб, убирая бандану. – Морт? Он разрешает так себя называть? – А я не спрашивал разрешения. Я задумчиво склоняю голову набок. – Значит, мир? – Ты написала, что вы как-то странно встретились. Морт сказал, что хотел, чтоб Таэлор приревновала. Он притворился, что ухаживает за тобой, а она раздула из мухи слона, потому что разозлилась… короче, всё сходится. Хотя и жаль, что он теперь нажил себе врага. Таэлор – не тот человек, с которым стоит ссориться. – Да уж, – отвечаю я и ускоряю шаг. Джеб идет следом. – Ты бы слышал, какие слухи она распускает в школе. – Ну, завтра он всё сам объяснит. Знаком он с твоей семьей или нет, он не имеет никакого права так легкомысленно порхать и подставлять тебя. Мотра, блин. Я замираю на месте и леденею. Нет, Джеб вряд ли помнит, что Морфей умеет превращаться в бабочку. Строго говоря, он не был в Стране Чудес, и этим воспоминаниям неоткуда взяться… Разве что мама не ошиблась, когда сказала, что Страна Чудес оставляет след на каждом, кто ее посетит. Может быть, подсознание Джеба каким-то образом воскрешает то, что он не пережил? – Как ты сказал? – переспрашиваю я дрожащим голосом… в нем звучит надежда. – Мотра, – повторяет Джеб. – Помнишь? Главный враг Годзиллы. Потому что этот тип просто помешан на бабочках. Он хитро улыбается, глядя на меня. – Ты что, не обратила внимания на его шляпу? И на дверцы машины? Когда они обе подняты, то похожи на бабочкины крылья. – А. Ну конечно, он не помнит. И мои мысли вновь возвращаются к маме и ее секретам. – Давай зайдем в дом, мне надо переодеться. – Подожди. Джеб берет меня за руку и кружит, так что развевается юбка, вырезанная фестонами. Когда я вновь оказываюсь к нему лицом, он качает головой. – Морт прав. Ты похожа на фею, которая собралась замуж. Я хочу еще немного на тебя полюбоваться… Он так ласково просит, что его голос кажется нежнее шелка. Джеб целует мою руку сквозь перчатку. Мы останавливаемся на газоне у крыльца. Из-за двери доносится смех Морфея. И от этого звука на лице Джеба вместо восхищения появляется ярость. – Когда я сюда приехал, то готов был ему голову оторвать. Я прослеживаю взгляд Джеба и вижу мотоцикл, неловко брошенный возле подъездной дорожки. Он даже не удосужился поставить его как следует. – Я прижал чувака к капоту и пригрозил украсить его личико еще одним шрамом. Так приятно наконец-то всецело пользоваться вниманием Джеба, но именно сейчас меня разрывает пополам. Тянет и к нему, и в дом… Он прижимает мою руку к груди. – Морт сказал, что с его лицом я могу делать что угодно. Главное, чтобы не портил машину. Это единственное, что осталось ему от умершего отца. Джеб проводит большим пальцем по кружеву перчатки у меня на запястье. – Я видел его шрамы, Эл. Татуировки их не скрывают. Ты знала, что он пытался покончить с собой? Я киваю. Неохота поощрять в нем жалость к Морфею, но я ведь не смогу объяснить, что эти шрамы принадлежат другому человеку. Джеб смотрит на машину. – Он сказал, отец до самой смерти его ненавидел. И главное, зачем он приехал в Штаты, – это чтобы увидеться с твоей мамой. Посмотреть на своего старика чужими глазами. Может быть, наконец примириться с воспоминаниями… Джеб смотрит на меня, его лицо полно сочувствия, и в моей груди что-то сжимается. Нечестно, что Морфей тянет за известные ему ниточки, а Джеб об этом даже не подозревает. Но я не вправе судить, потому что я тоже манипулятор и лгунья. – Поэтому, если он будет уважать тебя, – продолжает Джеб, не догадываясь о моей внутренней борьбе, – я постараюсь относиться с уважением к нему. Он говорит напряженно, но с полным самообладанием. Он долго работал над собой, чтобы не быть таким же жестоким, как его отец. И я горжусь Джебом, потому что он вырос честным и сострадательным человеком вопреки всем усилиям, которые прикладывал папаша, чтобы убить в нем чувства. И никогда еще я не чувствовала себя настолько недостойной Джеба. Я подношу его руку к своим губам и целую татуировку на запястье, выглядывающую из-под рукава. Что бы он подумал обо мне, если бы узнал, что я постоянно ему лгу? С тем же успехом в зеркале, в другой части света, могла быть я, а не мама – настолько я далека от Джеба. – Слушай, – говорит Джеб, высвободив руку, и ставит меня на ступеньку. Сам он остается стоять на газоне, и наши глаза оказываются вровень. – Что-то ты всё время молчишь. Ты бы ведь рассказала, если бы было что-нибудь еще, правда? Что-нибудь еще есть. Мне нужно выяснить, отчего я видела маму в зеркале, а потом победить ненормальную волшебную королеву. Просто я не знаю, как об этом рассказать. Мои глаза наполняются слезами. Хмурое лицо Джеба искажается. – Почему ты плачешь? Таэлор была права? Его глаза вспыхивают. – Этот тип тебя лапал? Пытался поцеловать? Черт возьми. – Нет, ничего такого. Просто… ну, наверное, ты понимаешь теперь, что я чувствую насчет Розы. Почему я сомневаюсь. Джеб искоса смотрит на меня. – Это совсем другое дело. Рассматривая пряжки на сапогах, я пытаюсь подобрать правильные слова. Надо поскорее разобраться с Джебом, а потом побежать к себе и заняться всем остальным. Он ступает на крыльцо. – Эл, это работа. И всё. И я уже согласился. Мои эмоции делают полный разворот. Я уже не волнуюсь – я возмущена! – Я думала, мы сначала поговорим! – Сегодня она уехала обратно в Тоскану и вернется только в конце месяца. Я должен был дать ей ответ до отъезда. Это же нужно нам обоим, разве ты не понимаешь? Мы не будем нуждаться в деньгах весь первый год в Лондоне и еще немножко. Это настоящие деньги – доказательство того, что я чего-то стою! – Ну конечно, стоишь, – отвечаю я, подавив нарастающее в горле рыдание. – Ты самый талантливый художник. – И ты тоже, – говорит Джеб и слегка отстраняется, чтобы взглянуть на меня. – Не надо больше плакать, ладно? Я шмыгаю носом. – Но тебе надоело меня рисовать… Какая я жалкая. Мама где-то на другом конце света, а я тут плачу перед своим парнем из-за того, что перестала быть его моделью. Но прямо сейчас Джеб – единственный оплот стабильности. А я собираюсь с ним расстаться, пускай этого мне хочется меньше всего. – Надоело?.. – Он морщит лоб. – Ты шутишь? Мне никогда не надоест рисовать тебя. Это платье… – Он гладит жемчуг и блестки у меня на боках. – Я нарисую новую серию: соблазнение феи при луне. Начнем после выпускного. Да. Выпускного, которого не будет. Я прикусываю губу, чтобы не закричать. Джеб наклоняется, так что наши лбы соприкасаются. – Не могу дождаться, – говорит он, просовывая палец под бретельку платья. Моя кожа так и вспыхивает. – Сегодня я загляну в студию, которую сняла Роза. Там есть второй этаж. По-моему, это идеальное место, чтобы нам с тобой побыть вдвоем после бала… Мне до боли хочется сказать: «Но я не пойду на бал!» Дверь распахивается, и я не успеваю сказать правду.