– Детка, нет… Она бросает полотенце и тянется ко мне. Загнанная в угол, я не могу сбежать – и просто отталкиваю мамину руку. – Элли, пожалуйста… Ее голос обрывается. Я едва его слышу. Я понимаю лишь одно – передо мной предатель. Это на маму намекали лилии в моей больничной палате. Именно она предала меня самым страшным образом. – Поверить не могу, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – И ты хотела избавить нас от проблем? Ты, которая так боится всего, что связано со Страной Чудес. Ты, которая думала, что наша семья проклята, пока я тебя не разубедила. Ты, которая прошла сегодня через зеркало с помощью ключа, который хранила много лет. Зачем? И вообще – ты собиралась рассказать папе, прежде чем уйти? Она открывает рот, чтобы ответить, но я продолжаю: – Всё это время ты ругала меня за одежду и макияж… не потому, что я выглядела странно или нескромно, а потому, что слишком сильно походила на подземца. Я напоминала тебе о том, чего ты лишилась. Так? Мама шмыгает носом – и молчит. – Ты твердила, что не хочешь, чтобы я повторила твои ошибки: влюбилась слишком юной и отказалась от своего призвания. Я не понимала, почему ты сама не попыталась начать сначала, после того как вышла из клиники. Ты ведь еще могла сделать карьеру, о которой всегда мечтала. Но речь ведь шла не о фотографии. Папа помешал тебе стать королевой. А теперь корона у меня. Наверное, ты ненавидишь нас. – Нет, Элли. Но я глуха к ее словам. Я всюду слышу ложь. – Как ты можешь злиться на папу? Он замечательный человек… он был верен тебе одиннадцать лет. Папа ждал, когда ты поправишься. Он столько раз сидел вечерами один в гостиной и тосковал по жене… глядя на эти дурацкие маргаритки, под которыми ты спрятала свои секреты. Он заслужил правду, мама, – у меня вырывается еще один всхлип. – Мы оба заслужили! В тусклом свете по маминому лицу текут слезы. Она отправилась в сумасшедший дом, чтобы защитить меня, когда я была маленькой. Эти воспоминания грозят умерить мой гнев. Но откуда я знаю, почему мама поступила именно так? Может быть, она просто не хотела, чтобы я стала королевой вместо нее, и пыталась лишить меня связи со Страной Чудес. Может быть, в мозаике – она сама. Стоит в тени, наблюдает и ждет, когда ей выпадет шанс украсть корону. Растущее недоверие кладет конец сочувствию. Я выпаливаю самое тяжкое оскорбление, какое только могу придумать: – Я не знаю, кто ты. Я знаю только одно. Ты врешь мне еще больше, чем Морфей. Глава 13 Курс на столкновение Не в силах видеть опустошенное мамино лицо, я отталкиваю ее в сторону, подбираю шлейф платья и выхожу в коридор. Она остается стоять, и тихие всхлипы кажутся громче любых воплей… громче свистка поезда, который сегодня чуть не раздавил нас. Было бы лучше, если бы я погибла. Мгновенная боль… а потом она бы прошла и не пожирала меня заживо, как теперь. Бедный папа. Поверить не могу, мама и ему лгала – человеку, которого поклялась любить и никогда не покидать. И я тоже делаюсь похожа на нее – вру парню, которого люблю. А я так надеялась никогда больше этого не делать… Мама уныло бредет через гостиную; я слышу, как захлопывается задняя дверь. Вместо того чтобы пойти за мной, она отправилась в сад излить горе своим болтливым цветам. Неудивительно. Они знают ее лучше, чем я. Я приваливаюсь к стене возле спальни, пытаясь унять дрожь перед разговором с Морфеем. Едва дыша, со слезами на глазах, я заглядываю в комнату. Вокруг аквариума – несколько лужиц. Угри, кажется, в порядке, они плавают, как будто ничего не произошло. На моей кровати сидит Белл Кроллик, завернутый в полотенце. Видна только лысая голова этого крохотного подземца – розовые оленьи глаза и сморщенная, белая, как у альбиноса, кожа. За человеческими ушами торчат покрытые пухом белые рога. Он чудовищно неуместен здесь. Ему нужно вернуться. Проблема в том, что я осталась без трюмо, и в доме нет другого достаточно большого зеркала, чтобы отправить его в Лондон, где находится кроличья нора. Страна Чудес снова держит меня в руках из-за своих правил и «билетов в один конец». Порталы в Червонном и Белом королевствах ведут из Страны Чудес в наш мир; кроличья нора ведет только в Страну Чудес. Неужели нет способа обойти этот закон? Хотела бы я быть такой же беззаботной, как Морфей. Он сидит, скрестив ноги, перед Кролликом, и эта сцена выглядит до странности мило – один друг утешает другого. Морфей надел на Кроллика наушники. Старообразное лицо советника полно изумления; он покачивается в такт музыке. Меня охватывает сочувствие к Кроллику и Чешику, ко всем обитателям Страны Чудес, но тут же я начинаю злиться на Морфея. Он внушил мне, что использовал маму, чтобы связаться со мной много лет назад, поскольку отчаянно хотел освободиться от собственного проклятия. Я смирилась с этим, в каком-то смысле даже соболезновала Морфею. Нас объединяет страх оказаться в плену – в любом смысле, телом, духом или сознанием. Теперь я подозреваю, что он хотел отомстить маме – ведь она его кинула. И этого я не могу простить. Морфей протягивает Кроллику что-то блестящее, серебристое. Это наперсток. Видимо, Джен забыла его, когда торопилась собрать вещи и уйти. Кроллик пытается съесть наперсток, но Морфей не позволяет. – Согрей эту штуку, – советует он. Кроллик сосредотачивается, и его сверкающие радужки начинают источать настоящий жар. Наперсток под пристальным взглядом подземца становится оранжевым. Морфей надевает его, как крохотную перевернутую чашечку, на один из четырех отростков левого рога Кроллика. Оранжевое сияние словно впитывается в покрытый шерсткой рог, испаряя всю влагу по пути. Как будто по телу советника прокатывается волна жара. – Ну, еще семь раз, и ты согреешься и обсохнешь, – говорит Морфей и смеется, когда Кроллик аплодирует, стуча костяными ладонями. Я не знаю, что и думать, видя, как мой темный мучитель заботится о сородиче – ласково и шутливо. Со мной он тоже иногда так себя ведет. Слезы затуманивают глаза. Я совсем одна и в растерянности. Но королева не позволяет себе выказывать слабость. Я вхожу и откашливаюсь. Морфей поднимает голову. Его подлинная сущность едва виднеется под обличьем Финли, но я замечаю слабый свет драгоценных камней. Они дымчато поблескивают лилово-серым. Мое платье такого же оттенка. Это цвет смущения, как будто Морфей сочувствует моему замешательству. Хотя он сам изначально приложил к нему руку. – Что мама рассказала тебе про мозаики? – интересуется Морфей. Я уклоняюсь от вопроса и спрашиваю, указав на Кроллика: – Что он тут делает? Не уверена, что стоит открывать Морфею сказанное мамой или делиться с ним моими сомнениями насчет ее мотивов. Прежде чем Морфей успевает ответить, Кроллик замечает меня. Его розовые глазки становятся размером с монету. – Ваше величество, я ваш отныне и навеки! Он сбрасывает полотенце и наперсток. В нос мне ударяет запах рыбы и пыльных костей. Кроллик подбегает к краю кровати, скатывается на пол и кланяется. Наушники выскакивают и путаются в рогах. Морфей ловит Кроллика за край мокрого жилета, чтобы тот не ткнулся лицом в усыпанный стеклом ковер. – Каюсь я, – говорит Кроллик, сплетая костяные пальцы, как на молитве. На губах у него выступает белая пена. – В чем? – осторожно спрашиваю я. Сверкающие глазки медленно обводят валяющиеся на полу осколки. – Не рушил я врата. Я хмурюсь. – Знаю. Зеркало разбила мама. Кроллик склоняет голову. – Я предал свое королевство… так говорит Королева Гренадина. Он протягивает мне красную ленточку, завязанную бантиком. Гренадина от рождения страдает неизлечимой амнезией. Бантики, которые она носит на пальцах рук и ног, зачарованы – они обладают способностью напоминать ей о важных вещах, о которых иначе бы она забыла. Я прижимаю бархатистую ленточку к уху и слышу шепот: – Червонная Королева жива и жаждет истребить предательство. Отпечаток напротив сердца – тот, который оставила в прошлом году в знак предупреждения Червонная Королева, – вспыхивает. Острая боль вышибает воздух из легких. Я роняю ленточку, и она куда-то отлетает. Морфей смотрит на меня, подняв бровь, так что шрам на виске Финли изгибается. – А при чем тут ты? – спрашиваю я у Кроллика, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Заточить вы велите меня, так говорит Королева Гренадина. Стуча костями, он протягивает ко мне руки, словно ждет, что на него наденут кандалы. – Оковы за тебя стану я носить, королева Алисса. Сокрушаться я буду, – говорит Кроллик, падая на колени. Я морщусь, когда он со стуком опускается на битое стекло, но контролирую себя. Кости нечувствительны к поверхностным порезам.