– Нет. Ты сказал, что Червонная Королева не сможет использовать мою кровь, потому что она не человек. Стиснув зубы, Морфей крепче хватается за косяк. – Ты самое невыносимое существо из всех, кого я имел несчастье знать! Я опускаю глаза. Что-то щекочет мне ухо. Оказывается, Морфей поймал рыжую прядку и тянет ее, чтобы привлечь мое внимание. Его лицо смягчается. – Я никогда не утверждал, что достоин доверия, – спокойно заявляет он. – Но есть одна вещь, которую я могу сказать с полной искренностью. Я всегда направлял тебя к твоему благу. Я фыркаю. – Ага. Пусть даже ценой моей жизни. Морфей качает головой: – Нет. Наши судьбы сплетены. И это незыблемая правда – с тех самых пор, когда мы играли вместе. Логично, что я хочу видеть твою победу. Выдернув свою прядку у него из пальцев, я толкаю Морфея кулаком в грудь. – Ни в тебе, ни в Стране Чудес нет никакой логики. И «незыблемая правда» заключается в том, что жизнь стала намного проще, после того как я забыла про твое чудовищное себялюбие и про то, что другой мир вообще существует! Его лицо искажается от дрожи. Поначалу легкая, она делается всё сильнее. Мускулы подергиваются под футболкой так, что я ощущаю легкий зуд в руке. – Ты хочешь, чтобы меня не существовало? Прежде чем я успеваю ответить, Морфей отступает и сдергивает шляпу с головы. Потом стаскивает жилет и футболку и бросает их на пол к моим ногам. Затем ожерелье и браслеты – и стоит передо мной полуголый. Грудь и живот у Финли смуглые, мускулистые, покрытые шрамами. На груди еще одна татуировка – оскаленный череп со скрещенными костями. Но сквозь всё это виднеется гладкая фарфоровая кожа Морфея. Я подозрительно смотрю на него. – Ты что делаешь? – Расчищаю путь для своего чудовищного себялюбия. Переступая длинными ногами, он подходит ближе – и обвивает руками мою талию. Я пытаюсь освободиться, но Морфей поднимает меня и прижимает к стене, так что наши подбородки почти соприкасаются. Я сглатываю, опускаю глаза и упираюсь в его мускулистые плечи. Он склоняет голову, словно для поцелуя. Я застываю. – Морфей, нет. Он медлит, а потом, выругавшись, опускает меня. Атлас и сетчатая нижняя юбка цепляются за стену. Когда мои ступни наконец касаются пола, платье оказывается задрано до бедер. Ноги обнажены гораздо выше, чем мне бы хотелось. Покраснев, я одергиваю платье. Морфей ухмыляется, и я делаю рывок, чтобы пощечиной стереть самодовольство с его лица. Он ловко уклоняется и выходит в середину комнаты. – Лучше стойте, где стоите, ваше величество, если не хотите попасть под перекрестный огонь, – говорит он, прежде чем я успеваю сделать хоть шаг. Он поднимает руки, и на пальцах вспыхивают огненные шары. Синие электрические нити тянутся во все углы комнаты. Стекло на полу бренчит и подпрыгивает, как будто началось землетрясение. Мои угри ныряют в укрытие, Кроллик хнычет в шкафу. Призрачные крылья вздымаются за плечами Морфея; они окутывают его, заворачиваясь внутрь, как лепестки луноцвета под палящими лучами солнца. Вскоре Морфей окружен облаком, густым как туман и пахнущим кальяном. Внутри перебегают синие молнии. Еще мгновение – и крылья распахиваются во всей красе. Они рассекают дымку, разгоняют ее, обнаруживая Морфея в его подлинном обличье: безупречная бледная кожа, узоры под глазами, похожие на извилистые побеги плюща. Драгоценные камни в форме слез блестят ярко и ослепительно, переливаясь всеми цветами радуги. Оттенков столько, что настроение невозможно угадать. Коротко стриженные волосы Финли сменились густыми синими локонами до плеч, спутанными от обилия электричества, которое по-прежнему источают пальцы Морфея. Крылья раскинуты за спиной, одновременно великолепные и грозные. Все очарование пропадает. Это Морфей как есть. Я прислоняюсь к стене, чувствуя, как зудят бугорки на лопатках – моим крыльям тоже хочется поучаствовать в преображении. С предплечья у Морфея исчезла татуировка, и родимое пятно слабо светится синим: под кожей, как змея, извивается кольцами магия. Мои пальцы подергиваются, вспоминая, как прикасались к этому пятну прошлым летом… как Морфей исцелил меня. Сделав широкий жест, Морфей гасит свечение. – Посмотрим, как ты справишься одна, – произносит он хрипло и обиженно. – Лично я считаю, что завтра еще не успеют закончиться уроки, как ты приползешь на коленях, умоляя, чтобы я вернулся. Он швыряет ключи от машины на пол, поверх шляпы и одежды. А затем превращается в огромного махаона и зависает в воздухе. В моем сознании звучит голос: «Я не стану искать тебя в твоих снах, ни сегодня, ни когда-либо впредь. Теперь тебе самой придется найти меня. Я буду ждать среди утраченных воспоминаний. Спи крепко, детка». Взмахнув крыльями, Морфей покидает мой дом – и мою жизнь. Так же стремительно, как он в нее ворвался. Глава 14 Доказательство Когда Морфей улетает, меня охватывает сожаление. Чем больше я об этом думаю, тем яснее становится, что он не посещал моих мыслей с тех пор, как показался Джебу в обличье Финли. Даже в том сне, в больнице, это был не его голос. Я слышала шепот, который мог принадлежать кому угодно, хотя бы и мне самой. Морфей говорил правду. Он открыл свою душу, а я ударила по больному. Он всего лишь хочет спасти Страну Чудес, а я веду себя как последняя трусиха. Солнце льется сквозь жалюзи и отражается от осколков на полу, отбрасывая розовые пятна на стены. Эта безмятежность совершенно противоположна тому, что я чувствую. Я не в силах подобрать осколки: слишком многое разбилось сегодня. Столько, что я даже не знаю, с чего начать. От угрызений совести меня отвлекает чей-то храп. Я подхожу к шкафу. Там, свернувшись клубочком, лежит Кроллик. Свалившейся с вешалок одеждой я накрываю его – для маскировки. Он чмокает губами и глубже зарывается в обувные коробки и ремни. Хоть Кроллик жутковат, когда бодрствует, в спящем виде он трогателен и беззащитен. Его безопасность – моя первая задача. Нужно отправить Кроллика обратно – через нору. Иначе на него наткнется папа или кто-нибудь другой. В «Нитях бабочки» на всех стенах висят большие зеркала. Если я скатаюсь туда на машине Морфея, прежде чем папа вернется с работы, то выиграю немного времени и придумаю, как объяснить, что он у нас делает. Кроллика можно спрятать в магазине. Он такой маленький, что поместится в рюкзаке. Я приеду до того, как Джен закроет магазин. Я возьму с собой выпускное платье и предложу подменить ее, чтобы она могла уйти пораньше и доделать то, что ей нужно. План безупречен. Но проблема в том, что случится после того, как я отправлю Кроллика восвояси. Морфея нет. Значит, придется обратиться к маме и поверить ей. Может быть, она знает, как остановить Червонную Королеву и ее зомби-цветы. А еще надо рассказать всё Джебу, как я и собиралась. И мама поможет мне убедить его, хочет она того или нет. Я забираю из гостиной рюкзак и останавливаюсь у заднего окна, чтобы посмотреть на маму. Она сидит на травке перед клумбой с серебристой лакрицей и что-то нашептывает в ее перистые ушки. По маминому лицу катятся слезы. Если бы только она доверилась мне или папе в той же мере, в какой доверяет цветам! Все эти годы они знали маму, как никто другой. Я прикусываю губу. Даже я не настолько далеко зашла, чтобы не понимать, как глупо ревновать к цветам. Вернувшись к себе, я вынимаю из рюкзака два учебника и кладу их на стол, оставив внутри только полупустую бутылку воды и мобильник. Я звоню Джебу, чтобы договориться с ним – пусть приедет вечером. Слышу автоответчик. Не решившись начитывать сообщение дрожащим голосом, пишу эсэмэс. «Я пыталась тебе позвонить, как ты просил. Мама в норме». Я медлю. Невозможно написать Джебу, что я еду на работу, чтобы выпустить через зеркало лысое, скелетообразное существо. Приходится импровизировать. «Я устала… позанимаюсь, потом посплю. Напиши, когда освободишься. Нам надо увидеться сегодня». Отчасти то, что я сказала, – правда. Я действительно устала. Нужно принять душ, чтобы взбодриться. Войдя в мамину перламутрово-розовую ванную, я снимаю бальное платье и белье. Захожу в душ и включаю режим массажа. Тепло творит настоящие чудеса с моими усталыми костями и мышцами. От меня пахнет сладким печеньем, когда я выхожу и вытираюсь. Голова ясная, но тело по-прежнему тяжелое и вялое. Некогда краситься и сушить волосы, поэтому я заплетаю их в нетугую косу, оставив только рыжую прядку свободно висеть спереди. Натягиваю узкие джинсы, с узором из вертикальных красных и черных полос по всей длине. Это рождественский подарок от мамы. Сегодня – первый раз, когда я их надела. Джинсы, и никакого макияжа. Она бы гордилась мной. Надев дырявую черную футболку поверх фиолетового топика и зашнуровав высокие сапоги, я вешаю на шею обе цепочки. Вернувшись в спальню, я убираю платье в чехол, вешаю его в ногах кровати и заползаю под одеяло – прямо в одежде и в сапогах. Неважно, что простыни сырые и пахнут старыми костями и водой из аквариума. Я слишком измучена, чтобы об этом думать. Слипающимися глазами я смотрю на часы, которые стоят на тумбочке. Там горят красные цифры: 6.15. С трудом нажимая на кнопочки, ставлю будильник на 6.45. Быстренько вздремнуть… Я успею до папиного возвращения. И буду достаточно свежая, чтобы отвезти Кроллика в «Нити бабочки». Как только мои глаза закрываются, мозг принимается усиленно работать. Я всё время думаю: а вдруг Морфей прав и мою кровь могут использовать как оружие против меня? Он дитя снов. Он знает, как их толковать. И если Морфей не присылал мне клоуна, кто же это сделал? Кто породил тот жуткий кошмар, когда я увидела в паутинном коконе тело Джеба? Если бы сестра Терри не накачала меня в тот вечер успокоительным, я бы не чувствовала себя как пьяная. Если бы не эти грустные глаза, глядя в которые так хотелось ее порадовать… Вдох-выдох… стоп.