Я выполнил всё, что требовалось, «алёкнув» в аппарат, и услышал чуть искажённый шипением голос Холмова: – Отчего остановились? Проблемы какие-то? – Всё нормально, Шарап Володович. Стрелку переводим. Сейчас снова поедем. Но, боюсь, скоро будем ворота таранить. Так что вы там с дедом будьте готовы и держитесь крепче. – Понял, – прошипел Холмов и отключил связь. А через минуту в кабину вернулся инженер и локомотив, пыхнув паром и громыхнув вхолостую провернувшимися разок колёсами, вновь потянул за собой состав. Только набрали ход, как вдали я разглядел бетонный ДОТ, охранявший расположившиеся слева от него двойные, автомобильные и железнодорожные, ворота. Похоже, тот самый пропускной пункт, к которому мы подъезжали с внешней стороны на машине. Инженер поддал в двигатель парку, и скорость увеличилась ещё больше. – Твою же мать! Тормози! – заорал я, хорошенько приглядевшись к воротам. – Иван Федотыч, немедленно останавливайтесь! Инженер выставился на меня непонимающе, но перечить не посмел. Взревел гудок, возмущённо заскрежетали рельсы. Краем глаза я заметил выметнувшиеся в стороны из-под колёс искры. Не катись мы по железной дороге, наверняка бы пошли сейчас юзом. Но сталь на колёса и рельсы явно шла отличная, метал не подвёл, удержав тяжёлый состав на полотне. Пройдя со скрипом внушительный тормозной путь, паровоз, словно с облегчением, выпустил через клапаны ещё одну порцию пара и замер метрах в пятидесяти от ворот. Затрезвонил телефон. – Да? – поднёс я динамик к уху. – Мы не выехали за ворота! – констатировал очевидный факт Холмов. – Так точно, Шарап Володович. Пришлось остановиться. Крупнокалиберные пулемёты ДОТа нацелились на нас. На крыше укрепления и даже в башенке сверху расположились бойцы, сменившие дротовики на карабины и тоже приготовившиеся к стрельбе. Прикрывая вход в ДОТ, внизу из-за габиона (вроде именно так называлось сооружённая из мешков с песком баррикада) наставила на локомотив дуло самая настоящая полевая пушка. Впрочем, смотрел я вовсе не на это ощетинившееся оружием препятствие. Выглядывая через дверной проём, я с недоумением пялился на выехавший поперёк дорожного полотна и вставший на рельсах точнёхонько перед воротами наш паромобиль. Но, что было куда хуже, рядом с машиной стоял Тимонилино. С угрюмой физиономией, заплывшей свежими фингалами. И, похоже, со связанными за спиной руками. Куртки нет, шляпу тоже где-то потерял. Остальная одежда порвана в клочья. В общем, тот ещё видок, к оптимизму отнюдь не располагающий. Елизавета Тихоновна рядом с орком выглядела крохотной изящной куколкой. Правда тоже в потрёпанном, хоть и не так сильно, костюме для верховой езды. К левой скуле воспитанница графа прижимала носовой платок. Видать, и ей прилетело по очаровательному личику. Ну и как их теперь выручать? Позади этой потрёпанной парочки стоял какой-то прилично одетый мордастый хлыщ, высоко задравший руку и наставивший на затылок верзилы орка ствол «Громобоя». Скорее всего, это пистолет самого орка и был. Хотя, вон, и у офицера охраны тоже подобный имелся. Не такая здесь, оказалось, и редкость эти «Громобои». – Это ваши друзья подле Зигмунда Зигмундовича? – высунувшись передо мной в окно, поинтересовался Ильин. – В прочем, девицу я припоминаю. Это воспитанница графа. А вот орка вижу впервые. – Перебирайтесь-ка вы все в вагон к господину инспектору, – вместо ответа распорядился я. – Только по левой стороне идите и понизу, чтоб под обстрел охраны не попасть. Позвоните Холмову, предупредите, что идёте. Пусть дверь вам откроет. А после орудие переднее на ДОТ попробуйте навести. Создадим, так сказать, артиллеристский паритет. А я попробую поговорить с этим вашим Зиг Зигычем. – Может быть, мне тоже стоит остаться? – воспротивился вдруг Ильин. – Зигмунд всё же мой давний товарищ. – Разве вы не поняли до сих пор с моих слов, – покривился я, – что ваш товарищ вовсе вам не товарищ? Он использовал вас втёмную и заставил пойти против своего государства. Ещё и жене наврал про вашу гибель. – Но я ему надобен живым, – не сдался инженер. – И, думается, гораздо больше, чем вы. Вас он может и не пощадить. – Нет уж, отправляйтесь всё же к инспектору. И мне за вас так спокойнее, и вы больше пользы принесёте. А я потяну время, пока вы там с заряжанием и наведением орудия разбираетесь. Кстати! Видите вон тот штабель ящиков за мешками, рядом с пушкой внизу? Готов поспорить, это запас снарядов. Мне кажется, орудие бронепоезда можно опустить так низко, чтобы прямой наводкой влупить по ящикам и устроить большой «бада-бум». Сделайте это, но только по моему сигналу. Как подниму над головой котелок, так сразу и стреляйте. Ильин кивнул, а я, перейдя на левую сторону кабины, спустился по лесенке на землю и неспешно направился к носу локомотива. Остановился так, чтобы стальной корпус этого парового монстра скрывал меня от пулемётов и карабинов охранников. За спиной зашуршали гравием удаляющиеся шаги. Это Ильин с помощниками спешно перебирались в броневагон. Я даже оборачиваться не стал, сосредоточился на предстоящей встрече. Сунул руки в карманы пальто – таким пренебрежением нормами этикета я и своё «фи» Зигмунду выражу, и, взведя курок пистолета, буду в любой момент готов выстрелить, если вдруг графский сынок надумает в меня пальнуть. – Ах, дорогой Влад, – всплеснула руками Елизавета Тихоновна и пошагала ко мне, чуть прихрамывая да всё как-то бочком-бочком, наплевав на оставшихся позади охранников и Зигмунда. Правда, никто из них и не подумал реагировать на глупую выходку взбалмошной девицы. – Я так рада, что вы явились спасти нас, а заодно объяснить, что тут происходит. – Не верь ей! – выкрикнул вдруг Тимон и тут же получил в затылок тычок стволом «Громобоя». Я и без того был на взводе, а тут нервы натянулись просто до предела, грозя полопаться от напряжения. Хотя возможно, именно поэтому, глядя на зло ощерившегося на удар орка, я расслышал краем уха щелчок предохранителя. Слава богу, на укоротах он куда громче, чем на том же «Макарове». Не вынимая руки из кармана, лишь приподняв полу, я прямо сквозь пальто выстрелил под ноги Елизавете. – Стоять! Так вот почему она так странно шла ко мне. А я-то думал, из-за хромоты. – Руки! – продолжил я командовать, демонстрируя коварной хитрюге чуть дымящуюся свежую дырку в ткани. – Подними их и держи так, чтоб я видел! Иначе следующую пулю выпущу в живот! Елизавета, кисло покривившись, развела руки в стороны. Правильно я среагировал – в правой руке графской воспитанницы обнаружился укорот. Не ясно только, чего она пыталась добиться, подкравшись ко мне. Пристрелить? Так это особо и не приближаясь можно было сделать. – Брось его! – Ещё чего, – эта зараза ехидно ухмыльнулась и, отняв руку с платком от лица, медленно попятилась от меня. А скула-то у неё знатно припухла. – Вы ведь, господин дознатчик, не желаете лишиться своего драчливого друга? Наш дорогой Зигмунд пристрелит его с превеликим удовольствием, даже не поморщившись. Лучше сдавайтесь сами. Елизавета продолжила отступать, а Тимон вновь подал голос: – Хорошо, хоть эту глупость я не дал тебе сделать. Не напрасно, значит, тут стою. А вот ты, братец, зря пароход остановил. Теперь у тебя шансов уйти почти что и не осталось. – Не переживай, – нахмурился я, – придумаем что-нибудь. – Вы считаете, – не сумев заткнуть орка, Зигмунт теперь сам наконец-то решился открыть рот, – мы вам предоставим таковую возможность? Я дал приказ обслуге орудия взять прицел на рубку парохода. Один выстрел, и машиной станет невозможно управлять. Да и некому. Сдавайтесь. Вам лично я готов гарантировать жизнь. Какой голос у него противный. Сразу понятно, говнюк тот ещё. А вот и ещё один сюрпризец! – Право слово, голубчик, не противьтесь, – в поле зрения, очевидно, выйдя из помещения охраны, неожиданно появился старик Миассов. Спокойным размеренным и даже слегка вальяжным шагом он направился к остальной компании. Теперь стало особенно заметно, как сынок похож на папашу. Только граф напоминал эдакого старого благородного английского бульдога, с густо заросшими седыми бакенбардами вислыми щеками. А вот отпрыск его больше походил на злого розовощёкого мопса с дурным характером. Елизавета Тихоновна при виде графа плавно переместилась сильно левее, обойдя даже Зигмунда с Тимоном. А Миассов подошёл поближе и продолжил высказываться, чуть помахивая зажатым в руке укоротом: – Нам лишние перекоры с комитетом ни к чему. А вам Шарап Володович, – он перевёл взгляд куда-то мне за спину, повысив голос, – я предложил бы отойти в сторонку и не чинить препоны моим людям. Вы ведь сыскарь, ваше дело уголовников ловить. А большая политика не должна вас интересовать. Отправляйтесь назад в столицу да забудьте про всё, как и не было. Ну а я уж после не премину вас отблагодарить. Я уж подумал было, что старик пытается меня развести, заставляя оглянуться. Но голос Холмова за спиной опроверг мои подозрения: – Увы, ваше сиятельство, вынужден отклонить ваше любезное предложение. Я услышал, как инспектор спрыгнул с подножки броневагона и двинулся в мою сторону. Остановился рядом, позволив мне тихонько поинтересоваться: – Зачем вы сюда сунулись? – Там и без меня управятся. А у ваших противников наметился явный перевес в огневой мощи. Ну да, мало того, что Елизавета теперь нацелила в нашу сторону свой укорот, так ещё и граф оказался вооружён. Теперь, учитывая оказавшегося в центре Зигмунда, враги практически взяли меня в полукольцо. Вот Холмов и явился, прихватив с собой карабин. – Вас Ильин предупредил про котелок? – я старался минимально шевелить губами и ещё больше понизил голос. Заметил краем глаза кивок и уже громко обратился к графу: – Как вы догадались, что я теперь работаю на комитет? – А вы теперь на него работаете? – поднял брови старик. И указал стволом укорота на Тимона: – Право слово, я был уверен лишь в статусе вашего якобы помощника. Ещё когда Пехов доложил мне про некую странность относительно сего господина, я предпринял определённые действия, докапываясь до истины. – Что за странность? – сильно заинтересовался Тимон. Меня же удивило совсем другое: – Так Пехов на вас работал, а не на герцога? – На герцога, разумеется. Но общался исключительно со мной, – Миассов сначала ответил мне, а уже после соблаговолил объясниться с орком: – Ротмистр рассказал мне, что, по приезду вашему в управление, часовые газаги на входе несколько раз приветствовали тебя так, как более подобает приветствовать особ офицерского звания. Ты же, голубчик, выдавал себя за рядового газага. Да ещё и только что явившегося из глухого уезда. Сия нелепица и выдала тебя с потрохами. Вот только я посчитал, что дело обойдётся лишь твоим приглядом за господином Штольцем. Не думал, что комитет и его к себе перетянет. Что ж, это несколько осложняет дело. – Вам, – угрюмо выдал я, – всё едино светит каторга за измену. Куда уж сложнее? – Мне кажется, Владислав Сергеевич, вы ошибаетесь, – Холмов чуть выступил вперёд. – Вряд ли его сиятельству можно вменить в вину государственную измену. Пусть и действовал он скорее всего в тайне от нынешнего правителя, но его сиятельство вовсе не помышлял против герцогства Селябского, как вы очевидно решили. И не собирался помогать пермякам, якобы посягающим на наши земли. У господина графа имелись планы несколько иного характера. – Ну-ка, ну-ка! – немного удивлённо прищурил один глаз Миассов. – Что вы хотели этим сказать? – Я думаю, ваше сиятельство, – качнул головой инспектор, – вы замыслили узурпировать власть в герцогстве Пермском и не только. Сие предположение я строю, исходя из множества казалось бы разрозненных фактов. Как то, например, статьи в газете, что мы обнаружили в доме Аляпкина. Помните, – инспектор обернулся ко мне, – вы ещё спутали герцога Зигмунда тринадцатого с графом. Так вот. В статье сообщалось об ухудшении здоровья герцога Пермского. А также о том, что Зигмунд так и не оставил после себя прямых наследников. Таким образом граф Миассов, являясь младшим кузеном герцога мог бы тоже претендовать на трон. И он, давно зная о том, начал готовиться к захвату власти сильно заранее. Особенно памятуя о том, что большинство знатных родов Пермского герцогства воспротивится его восхождению на трон. Все, и особенно я, стояли развесив уши. Но зато никто, кроме меня, не обращал внимание на тихие поскрипывания, раздававшиеся за моей с Холмовым спинами. Подозреваю, это наши друзья наяривали, вращая многочисленные рукояти наводки орудия. Оставалось надеяться, что плавное изменение положения пушечного ствола противники заметят ещё не скоро и не смогут раскусить мой бесхитростный план. – Пермская знать, – продолжил Холмов, – ещё помнит тот скандал, что разгорелся между родителями герцога и графа. Тогда тоже была попытка переворота. Провальная, помнится. Итогом стало изгнание зачинщика и исход из герцогства лейб гвардии гусарского полка, неудачно поддержавшего своего командира Поликарпа Зигмундовича. Вашего отца, господин граф. Об этом я вспомнил, когда выяснилась принадлежность офицеров местной безопасности к кавалерии. Но всё это, как и многое другое, лишь косвенно указывало на истинного интересанта происходящего. Однако совершаемые преступления всё больше и больше убеждали меня в собственной правоте. – Это как же? – не выдержал я. Ведь Холмов походя перевернул мою теорию с ног на голову. – Найти правильный ответ, – пожал плечами инспектор, – чаще всего не даёт неправильно заданный вопрос. Как я могу судить, вы, Владислав Сергеевич, задались вопросом о том, кому более выгодно создание запретной зоны, производство оружия и преступления, направленные на скрытие следов. В нашем же случае уместнее было учесть, кому под силу было всё организовать и скрыть от любопытных глаз на долгие годы.