Я склонился, приближая глаза к узкой смотровой щели над пулемётом. Ну и что тут можно разглядеть, если при этом ещё и стрелять необходимо? Тут по-хорошему, или то, или другое, а выполнять всё одновременно, на мой взгляд, весьма проблематично. Четыре бойца. Всё правильно, смена. Выстроившись в колонну по одному, разводящий и трое караульных за ним топали неспешно в нашу сторону, явно чтобы сменить уже обезвреженных нами часовых. – Господин инженер сообщил, – продолжил тем временем Холмов, – что ему необходимо ещё минут двадцать. Караульные подоспеют раньше. – Придётся, значит, и этих устранять, – выпрямился я и огорчённо развёл руками. – Проще всего было бы подпустить их поближе и уложить всех из пулемёта, но шум поднимется такой, что охрана сбежится со всей округи. Так что будем действовать иначе. Егор Еремеич, ты из дротовика хорошо стреляешь? – Обижаете, ваше благородие, – норовисто встопорщил дед бороду, демонстрируя всем своим видом гордую решительность. – Смею утверждать, что получше вашего обучен с оружием управляться. Это вблизь мои глаза нынче всякую мелкоту не углядят. А в дальнюю цель, будьте уверены, я со ста шагов попаду. – А я уж хотел было предложить вам опробовать новые образцы, – Холмов указал мне на один из дощатых ящиков в центре вагона. – Я тут, покамест вас не было, решил оглядеться и обнаружил, что в ящиках не только патроны. Если я правильно понимаю, это припасено именно для подобных случаев. Наряд сменного караула находился ещё далековато, и я, не сдержав любопытство, поднял крышку ящика. Обычные карабины с коробчатыми магазинами штук на пять патронов. По точности и дальности стрельбы они, конечно, получше да поубойнее дротовиков. Но нам сейчас скрытность куда важнее была. – Вы правы, это как раз на тот случай, если экипажу придётся покинуть вагон. Но нам пока что придётся обойтись без них, – с сожалением покачал я головой. – Вы, Шарап Володович, пойдёте со своими укоротами или возьмёте один из дротовиков охранников? – Я так понимаю, – не стал долго раздумывать Холмов, – вы хотите наряд поближе подпустить, чтобы, уж если бить, то наверняка? Тогда обойдусь укоротами. Вы только дождитесь и прежде меня не стреляйте. – Не вопрос, – согласно кивнул я и обернулся к деду, уже направившемуся к выходу с противоположной от приближающихся часовых стороны: – Егор Евсеич, слышал ли? – Чай не глухой, – буркнул дед, толкая бронированную дверь, – и понимание имею. Вы, господин инспектор, первым бейте тех, до кого дострелить сможете. А мы уж с его благородием вас подстрахуем. Уж не знаю, по какому разумению, но, в отличие от Шарапа Володовича, меня дед Егор почему-то сразу же определил в разряд военных чинов и обращался куда уважительнее, причём исключительно как к офицеру. Хотя на мой взгляд, с моим-то необоснованным карьерным взлётом, инспектор заслуживал гораздо большего, чем я, и почтения, и почитания. Вслед за дедом мы выбрались из вагона и спустились на землю. Занырнули под днище бронеплощадки. Я при этом цепанул какую-то железку котелком, отчего тот надвинулся на глаза чуть ли не до самого носа. Пришлось поправлять и пригибаться к земле ещё ниже. На четвереньках, а после и ползком, совсем не заботясь о чистоте и сохранности одежды, перебрались поближе к другой стороне железнодорожного полотна. Растянулись вдоль него, скрываясь за высокими рельсами и массивными колёсными парами. Инспектор пробрался поближе к локомотиву, я оказался позади него, в центре нашей стрелковой цепи, а дед в самом конце. Раз уж он так уверенно заявил, что лучше всех нас стрелять умеет, пусть и ведёт огонь с самой дальней дистанции. Свой трофейный укорот, отобранный у безопасника в доме инженера, я тоже Шарапу Володовичу отдал. Пускай у него их три будет. Сам остался с армейским дротовиком и пистолетом в качестве запасного варианта. Но это уже совсем на крайний случай. Зато дед Егор вооружился аж двумя самострелами. Наверное, чтобы иметь больше выстрелов без возни с перезарядкой магазинов. С такой огневой поддержкой мне, вполне вероятно, особо и не придётся самому стрелять. Подумаешь, трое нас против всего-то четверых охранников. Затаились, дожидаясь первого выстрела инспектора. Я надеялся, что караульные подойдут совсем близко и мы всех их перебьём без особого труда. Но командир развода почуял неладное ещё издали, видимо, не углядев никого из прежних часовых, должных околачиваться возле состава. Он оглянулся, что-то скомандовав своим бойцам и те, скинув с плеч дротовики, оперативно перестроились, широко разойдясь в стороны и в секунду образовав развёрнутый строй. Я уж было обрадовался, ведь так нам было гораздо удобнее выцеливать каждого из бойцов. Но тут все четверо охранников, пройдя совсем немного вперёд, кинулись на землю, приняв, что называется, боевое положение лёжа и спрятавшись за рельсовое полотно. Одни только головы торчать остались да направленные в нашу сторону стволы дротовиков. Но гораздо больше меня огорчило совсем другое. В руке командира, приготовившегося к стрельбе, как и остальные его бойцы, появилось оружие, которое мне совсем не хотелось бы здесь и сейчас наблюдать. А я ещё гадал, чего это он без дротовика сюда прётся. Вот, раскудрить его в нюх, и выяснил теперь! Этот гад наставил в нашу сторону «Громобой». И доведись ему пальнуть из этого монстра, всё, пиши пропало – секретность нашей операции развеется, как дым. Теперь ждать первого выстрела от Холмова не имело смысла. Ближе уже никто не подойдёт, а из укорота целиться по залёгшему вдалеке противнику – та ещё перспективка. Это даже не по идущему в рост человеку пулять. И не факт, что инспектор в качестве первой мишени именно командира выберет. Скорее всего будет в ближайшего к нему бойца целить. Я уложил цевьё дротовика на рельсу. Так понадёжнее будет. Навёл прицел на командира. Точнее, на фуражку-бескозырку, едва возвышавшуюся над укрытием. Прицелился в кругляш кокарды и затаил дыхание. Немного подумал и перевёл прицел чуть выше. Дротик ведь не пуля, даже на таком расстоянии его вниз увести может. На спусковой крючок старался нажимать с предельной нежностью. Выстрел. Чёрт! Видать, дёрнул-таки стволом! Выпущенный мной снаряд звонко брямкнул об рельсу прямо перед носом командира. Тот машинально пригнулся, но уже через миг вновь приподнял голову, стараясь понять, откуда по нему стреляют. И тут щёлкнул дротовик деда Егора. Фуражку с головы командира как ветром сдуло, да и сам он, дёрнув головой, пропал из поля зрения. Но, что хуже, успел нажать на спуск «Громобоя». Пальнул в никуда, согнав лишь со стальных ферм над нашими головами стайку мелких быстрокрылых птах. Но грохот выстрела, резанув по ушам, однозначно всполошил всю округу. Да и в колесо передо мной прилетел чей-то ответный выстрел, а потом и второй дротик просвистел совсем рядом с ухом. Бойцы охраны открыли по нам огонь. И слава богу, сосредоточили его на мне, а не на деде Егоре. Потому и вышло у него завалить ещё одного стрелка. Холмов тоже пускал дротики один за другим, только и успевая менять да перезаряжать укороты, но результативностью похвастать пока не мог. Как и я. Стрелять ведь приходилось поспешно, почти не целясь, просто в направлении противника, ведущего по нам, как ни странно, довольно плотный огонь. Впрочем, вскоре наш боевой дед увеличил свой гандикап очередным метким выстрелом, и против нас осталось всего двое охранников. Да и те решили поберечься, прекратив бесполезную стрельбу и получше прильнув к земле. Понятное дело, почему. Из здания охраны уже выскакивало подкрепление, причём в достаточно немалом количестве. Такую толпу нам втроём с этих позиций не удержать. – Ваше благородие, отходите, – дед Егор тоже оценил изменившуюся не в нашу пользу ситуацию, – я прикрою покамест. – Хорошо, – я попятился, встав на четвереньки, – только подожди, не уходи, пока я их сверху из поезда не прижучу. Шарап Володович, отходим. Мы шустро выбрались из-под поезда и забрались по лесенке в первый вагон. Теперь можно было пользоваться пулемётами без стеснения. – Я начну первым, – с трудом углядев сквозь щель амбразуры бегущих к нам врагов, я дёрнул рычажок затвора и упёрся плечом в приклад. – Вы пока не стреляйте, подождите. Вступите, когда я перезаряжаться стану. Задёргавшийся от выстрелов пулемёт, не будь намертво прикреплён к стене, наверняка выскочил бы у меня из рук. Да и грохот поднялся такой, что хоть уши затыкай. Пустое пространство этой бронированной консервной банки работало, как мощный резонатор. А вот толку от выпущенной мною очереди было совсем чуть – все пули прошли сильно выше голов наступающих. Разве что целеустремлённость спешивших к нам охранников несколько снизилась, как и скорость их бега. Что ж, будем считать это предупредительными выстрелами. И, раз не предусмотрен на оружии дульный компенсатор, а отдача весьма ощутима несмотря на довольно жёсткую фиксацию, целиться начнём пониже. Переборщил. Вторая очередь взметнула фонтанчики щебня в паре метров перед самыми шустрыми охранниками. Некоторым правда прилетело осколками камней, ещё больше поумерив пыл, но, увы, не остановив полностью наступление. Будь рядом орк, наверняка бы решил, что я специально мажу, проявляя необоснованную мягкосердечность к противнику. Возможно, и Холмов так подумал. Я кстати, и сам слышал, что большинство из новобранцев обычно лупят в белый свет, как в копеечку, будучи неготовыми убивать и боясь стрелять во врага прицельно. Но в моём случае причина была в ином – к оружию просто нужно было приноровиться, как и к способу прицеливания через грёбаную узкую щель. Лишь четвёртая очередь оказалась наиболее удачной, зацепив пару рухнувших тут же на землю бойцов и заставив залечь большинство остальных их товарищей. Некоторые, самые смелые, продолжили бег. Я прицелился, но следующая очередь оборвалась на третьем патроне. – Всё, пустой, – обернулся я к Холмову. – Теперь вы. Позади инспектора обнаружил деда Егора, уже поднявшегося к нам на борт и теперь опасливо примеряющегося к ещё одному пулемёту. – Вот это сила, – глянул на меня старик, довольно щурясь и забавно топыря нижнюю губу. – Нам бы такую тогда, на Саблинском перевале, уж мы бы… Что дед хотел сказать, я не услышал. Холмов выпустил длинную, наверное, в половину магазина, очередь, а я торопливо заткнул уши пальцами. И как только инспектор прекратил стрелять, громко окликнул его: – Шарап Володович, вы так долго на спуск не жмите. Иначе патроны враз закончатся. Постарайтесь очереди покороче выпускать. Инспектор кивнул, а в следующий миг раздался мощный гудок паровоза, состав вздрогнул, потом ещё разок. Нас качнуло, и в прорезь амбразуры я увидел, как внешний мир сдвинулся с места. Мы тронулись. – А ну-ка, дайте пальнуть хоть разок, – дед, чтобы не свалиться, расставил ноги пошире, и, видимо, с той же целью вцепился в приклад пулемёта. Требовательно уставился на меня: – Чего тут да как, ваш благородь? – Вон тот рычажок сбоку на себя дёрни хорошенько, а потом уже жми на спуск, как на обычном дротовике, – не стал я его обламывать. Тоже мне, плешь с бородой уже седые совсем, а всё как дитя малое, игрушку новую получившее. Дед выпустил очередь ещё подлиннее, чем инспектор. Однако результатом его трудов стали лишь разбитые стёкла, высыпавшиеся из окон здания охраны, да округлые выщерблины в его же кирпичной стене. – Шарап Володович, присмотрите тут за ними, – заменив диск на пулемёте, махнул я рукой в сторону затихарившихся вдалеке охранников. Надеюсь, что и те двое из первой партии к нам уже не сунутся, ведь скорость наш состав набрал быстро. – И по возможности с Егором Еремеевичем диски патронами позаряжайте, мало ли что. А я схожу пока к господину инженеру. Проверю, как они там с Гордеем справляются. Переходные площадки между вагоном и локомотивом миновал без труда, хоть и двигались они подо мной, будто живые. Гораздо сложнее было пробраться в кабину машиниста через угольный отсек. Прохода сбоку от него не оказалось. Пришлось по скобам забираться на неслабо раскачивающуюся крышу, осторожно шагать, враскорячку и сильно пригнувшись из-за заметивших меня и открывших огонь охранников. Ещё и котелок пришлось придерживать, чтоб его встречным ветром с головы не сдуло. Медленно, но верно я пробрался вперёд, чтобы уже там спуститься на совсем крохотную площадку перед боковой дверью в кабину. Естественно, с противоположной от стрелков стороны. В кабине было жарковато. Впереди, пристроившись слева от закопчённого силового агрегата, незнакомый пожилой мужик, очевидно тот самый Иван Силыч, периодически дёргал за рычаг, открывающий дверцу топки. Гордей же, вертясь, как юла, и орудуя совковой лопатой, энергично нагребал из бокса уголь и закидывал его в пылающий печной зев. Справа от них накручивал какие-то вентиля и двигал рукояти инженер Ильин, часто поглядывая в небольшое оконце перед собой. Толку от такого обзора было чуть, поэтому иногда Иван Федотович высовывался в большое боковое окно, на случай боя, как я заметил, закрываемое бронезаслонкой, но сейчас распахнутое настежь. – Скоро придётся остановиться, – заметив меня, предупредил инженер. – Там впереди стрелка, нужно будет перевести, чтобы не свернуть к складам боеприпасов. Вон те строения вдали слева, что в окошко видать, они и есть. А нам на стрелке направо надобно, чтобы к воротам из зоны выехать. Вот только неясно, как вы с охраной договоритесь. Там пост сильно укреплённый, и даже пулемёты с орудием у солдат имеются. – Попробуем ворота протаранить, – пожал я плечами. – А по посту можем и сами из пушки пальнуть, если придётся. – Можем повредить локомотив, – нахмурился Ильин. – А то он и вовсе с рельс сойдёт. – Главное, чтоб за ворота выскочил, – махнул я рукой, – а там будем надеяться, что всё обойдётся. – Что ж, полагаюсь на ваши помыслы. Внимание, торможение, – инженер крутанул большой вентиль, потянул за рычаг рядом и дёрнул за рукоять, свисающую на цепочке откуда-то сверху и сильно напоминающую конское стремя. Над головой трубно взревел паровозный гудок, и я невольно поморщился – до чего ж громко. Да уж, если бы пришлось мне самому тут разбираться, паровоз до сих пор в доках бы стоял, с места не стронувшись. – Схожу проверю стрелку, – двинулся на выход Ильин, как только состав замер на путях. По лесенке он спустился на землю, торопливо направившись к переводному устройству впереди на насыпи. Я тоже высунулся из локомотива, на всякий случай приготовив пистолет. Нет, я не опасался, что инженер попробует сбежать. Зачем это ему? А вот прикрыть Ильина, вдруг кто к нему сунется, мне показалось совсем не лишним. За спиной раздалось звонкое дребезжание. Я чуть не подпрыгнул и не свалился с подножки от неожиданности. Но оказалось, сработал вызов переговорного аппарата, висевшего на стене. А я его и не заметил сперва. И как этой штукой пользоваться? Недотелефон какой-то. – Вы, ваше благородие, – пришёл на помощь Иван Силыч, – вон ту раковину на шнуре к уху поднесите, загогулину сбоку вниз потяните да вон в ту дырку, что в серёдке коробки, говорите, чего надобно.