В отличие от бронепоезда, на который мне Ильин совсем вскоре указал. Состав из спрятанных под броню паровоза, пускавшего в небо лёгкий дымок, и трёх вагонов, сурово ощетинившихся стволами разного калибра, а также четвёртого небронированного вагона, более всего походившего на самый обычный грузовой, стоял в самом дальнем углу доков. Первый и третий вагоны или, если правильнее сказать, бронеплощадки были пониже да пожиже, имея лишь выпирающие из стен полусферы бойниц для ведения ружейного и пулемётного огня. Зато центральная бронеплощадка, будучи более внушительного размера, могла похвастаться ещё и двумя поворотными орудийными башнями, гордо возвышавшимися над округло-покатой крышей. Правда ещё больше возносилась над всем составом командирская башенка, расположенная точно посередине этого вагона. Частые щели-бойницы позволяли не только следить за окружающей обстановкой, но и, при желании, вести огонь во все стороны с преобладающей высоты. Все три вагона, как и паровоз, покрыты были серой невзрачной краской. Лишь местами эту однообразную унылость разбавляли белые двуглавые орлы, явно нанесённые через трафарет и будто бы прибывшие сюда случайно из Российской империи. Четвёртый грузовой вагон, тёмно-коричневого цвета и без всяких украшательств, выглядел нелепой прибавкой к бронепоезду, прицепленной сюда просто так, по случаю. Борта высокие металлические, но не бронированные. В моём мире такие обычно для перевозки руды или других каких сыпучих грузов использовались. Возможно, и в этом вагоне запасы угля, например, хранились. Впрочем, и без последнего вагона бронепоезд не мог похвастаться полётом дизайнерской фантазии. Всё выполнено довольно топорно и без разнообразных изысков, присущих бронепоездам, колесившим по моему миру в начале прошлого века. Но по местным меркам даже такой уродец, как ни крути, являлся хорошей защитой и имел весьма внушительную огневую мощь. А если учесть, что противоборствующая сторона скорее всего будет вооружена лишь дротовиками, такому составу и вовсе суждено стать грозной «ундервафлей». Да даже пусть у врагов что-то вроде Тимоновского «Громобоя» сыщется, один чёрт, такой орешек навряд ли им по зубам придётся. – Стой! Кто идёт? – ещё издали окликнул нас часовой, курсирующий туда-обратно вдоль бронепоезда и угрожающе наставивший на нас оружие, едва мы оказались метрах в пятидесяти от него. Видимо, перестал сомневаться, что мы направляемся именно к составу. – Свои! – отвечать пришлось мне, поскольку Ильину указывать дорогу уже необходимости не было и он малость приотстал, оказавшись за нашими с инспектором спинами. – Пароль! – ход мы не сбавили, поэтому и часовой не подумал опускать оружие. Даже напротив немного занервничал, беря на прицел попеременно то меня, то Холмова. Ещё один охранник вышел из-за паровоза, услышав крики товарища. Интересно, сколько их тут всего? – Папоротник! – проорал я, демонстративно разводя перед собой пустыми руками и чуть сдвигаясь так, чтобы инспектор тоже оказался позади меня. Вдруг и для этих вояк пароль совсем другой заявлен. – Полынь-трава, – облегчённо выдохнул часовой, немного опуская дротовик. – По какой надобности в наши края пожаловали, ваши благородия? – Высокую комиссию с утра ожидаем, – выдал я версию Ильина. Заодно и указал на него: – Господину инженеру нужно кое-что проверить. Когда у вас, говоришь, смена караула-то? – Скоро совсем, ваше благородие. – Это хорошо, – кивнул я, хотя ничего хорошего в том не было. И спросил, наблюдая за тем, как второй охранник вновь скрывается за паровозом. – Не знаешь ли, Иван Силыч воду в котёл давно подливал? – А вы почему интересуетесь? – неожиданно вновь встревожился часовой. – Я ж говорю, проверить господину инженеру готовность парохода нужно. – Нам приказано, – нахмурился часовой, – окромя дежурного кочегара на пароход никого не допускать вплоть до особого распоряжения. – Так я с тем распоряжением и пришёл, – развёл я руками. – Иди, на ухо тебе секретный пароль скажу. Уж не знаю, существовал таковой на самом деле или нет, но я поманил к себе часового, прикрывая рот ладошкой и спешно прикидывая, как бы понадёжнее вырубить этого слишком бдительного служаку. Однако Холмов меня опередил. Едва охранник придвинулся ко мне, наивно подставляя ухо, инспектор, резко приблизившись, жёстко приложил растяпу прикладом укорота по затылку. Мне осталось лишь придержать обмякшее тело, чтобы плавно опустить его на землю. – Другого тоже как-то нейтрализовать необходимо, – Ильин, глядя на обездвиженного часового, скривился, словно ему самому пришлось лишать бойца сознания. – Может к нам на пароход на шум заявиться, а подготовка к запуску, как я уже упоминал, займёт некоторое время. – Я устрою, – вызвался вдруг дед Егор. – Только вы, ваше благородие, – обратился он ко мне, подбирая с земли дротовик охранника, – через пару минут за пароход зайдите, чтоб внимание на себя отвлечь. – Хорошо, – я проводил взглядом нашего боевитого возницу, ловко поднырнувшего под брюхо вагона и растворившегося тут же в темноте промеж множества массивных колёсных пар. – А вы, Иван Федотович, берите тогда Гордея в помощь, разбирайтесь со своим знакомцем-кочегаром и заводите двигатель. Шарап Володович, на вас охрана. Присмотрите, чтоб никто не смог им помешать. И про этого, – я указал на часового, – не забудьте. Вдруг прочухается. Раздав указания, двинулся к носу паровоза. Неспешно и не вынимая из кармана пистолет, обогнул состав. Не хватало ещё резкими действиями и видом оружия спровоцировать часового раньше времени. И чуть не замер, оторопев, на месте – охранников оказалось двое. Оба стояли возле поезда, но на значительном расстоянии друг от друга. И оба выжидательно пялились на меня. Вот я дятел! Хотел же ещё поинтересоваться, сколько всего человек состав караулят. А мог бы и сам сообразить. С этой же стороны доки уже заканчивались и лес начинался. Так что опасность куда более вероятна. Вполне разумно, что здесь поставили на охрану двоих часовых, а не одного. Теперь наверняка без шума не обойдётся. Делать нечего, двинулся вперёд, сильно надеясь, что дед Егор не подкачает. – Ну что, братцы, как служба? – не спрашивать же их, как в библиотеку пройти. Впрочем, я и на этот вопрос ответа не получил. Не успел. Наш возница бесшумно выбрался из-под поезда прямо за спиной дальнего от меня часового и вмазал ему промеж лопаток тяжёлым дротовиком. Ближний же ко мне охранник тут же обернулся на шум. И, посчитав деда Егора более реальной угрозой, чем ещё не приблизившийся плюс вроде как безоружный я, вскинул к плечу дротовик. Выстрелил. Дед сумел уйти с траектории выстрела ловким перекатом в сторону. А перезарядиться и выпустить ещё один дротик не дал часовому уже я. Мне всего-то метров пять до него идти оставалось. И эту дистанцию я одолел с мастерством олимпийского спринтера. Рванул с места так, что гравий брызнул из-под ног. Миг-другой, и я врезался в часового, валя его на землю и уже совсем не заботясь о тишине. Мы покатились кубарем прямо под ноги успевшему подбежать деду Егору. Ещё один взмах дротовика, и второй охранник тоже оказался в отключке. Был бы тут Тимон, дело несомненно закончилось бы контрольным добиванием служивых. Уж я-то безжалостную натуру орка знаю, изучил. Вот только дед Егор подобной кровожадностью не отличался. Споро сдёрнул ремни с часовых, туго скрутил им руки за спинами, а вместо кляпов использовал мягкие форменные фуражки-бескозырки. Почти у нас над головами с негромким скрипом приоткрылась массивная дверь первого броневагона. – Господа, пожалуйте на борт, – высунулся из проёма Холмов. – Господин инженер сообщил, что ещё пол часа обождать придётся. В этот момент, заставив меня вздрогнуть, воздух над нашими головами прорезал громкий свист спускного клапана. – Что ж, теперь, – я двинулся к лесенке, ведущей на небольшую площадку-балкончик перед дверью, – даже если заявится смена караула, к нам им не забраться будет. Запрём все двери изнутри и, если что, откроем огонь, не подпуская никого близко к поезду. Главное, с оружием разобраться. – Ну это уже вам все карты в руки, – пропуская меня, сдвинулся в сторону инспектор, – раз уж подобные конструкции вам знакомыми кажутся. Изнутри эта сильно пахнувшая машинным маслом стальная коробка выглядела ещё незатейливее, чем снаружи. Примерно девять – десять метров в длину, около трёх в ширину. И на этом пространстве ничего, кроме прикреплённых к стенкам пулемётов, по четыре с каждой стороны, да больших деревянных патронных ящиков, расставленных по центру вдоль всего вагона и заодно, видимо, предназначенных служить скамейками для штатных стрелков. Единственное, ещё возле каждого пулемётного гнезда висели на крючках небольшие брезентовые сумки-аптечки с красными крестами на боку, кожаные шлемы, очень похожие на танкистские, и защитные очки-гоглы с большими круглыми стёклами. А посередине вагона, чуть ли не под самым потолком, прямо над патронными ящиками, крепились попарно спальные места, вытянутые так же вдоль вагона. Тонкий матрасик, набитый соломой, поверх обычного дощатого настила – особо не разоспишься при таком минимуме удобств. Само оружие с первого же взгляда навевало воспоминания о гангстерских разборках начала прошлого века. Натуральный пистолет-пулемёт Томпсона, только установленный на мощный шарнирный кронштейн. Ну и калибр явно побольше. А ещё высовывающийся из вагона наружу ствол был закрыт кожухом, как раз и придающим издалека пулемёту схожесть с «Максимом». Но только тут охлаждение ствола явно воздушное было, а не водяное. Совсем немного времени потребовалось, чтобы разобраться с механизмом и понять, как дисковый магазин крепится к ствольной коробке. Показал всё Холмову, и потом мы уже вдвоём с ним проверили, все ли пулемёты заряжены. Дед ходил следом. Рассматривал необычные конструкции, беспрестанно покачивая головой, озадаченно теребя бороду и цокая языком. – Пойдём, Егор Евсеич, – окликнул я его. – Господин инспектор тут теперь один справится. А мы с тобой сходим пока с главным калибром познакомимся. Никакого привычного тамбура в конце вагона не обнаружилось. Бронированная дверь вела прямиком на расположенные над вагонной сцепкой переходные площадки и открывалась наружу, лишь частично прикрывая от возможного обстрела бойца, желающего перейти из одного вагона в другой. Да к тому же только с одной стороны. Не самая безопасная затея, учитывая, что даже незапертую изнутри дверь артиллеристской платформы я отворил с приложением немалых усилий, потратив на это несколько секунд. Во время активного боя меня бы уже раз сто успели подстрелить. Еле пробрались с дедом вдоль стеночки мимо округлой и очень массивной орудийной площадки, значительно приподнятой над полом. Вместо патронных ящиков здесь в центре вагона, по обеим сторонам от винтовой лесенки, ведущей в командирскую башенку, размещались на специальных стеллажах запасы снарядов. Довольно большие запасы: штук по сто и для этой, и для второй пушки в дальнем конце вагона. Только вот никакой автоматической системы подачи. Хорошо хоть калибр не очень крупный оказался, не больше ста миллиметров. Иначе ведь можно и без спины остаться, подавая заряжающему более тяжёлые снаряды. Тут нам с дедом Егором пришлось здорово покопаться, разбираясь, какие из крутящихся ручек за что отвечают. Оказалось, что наведение орудия на цель не такое уж простое занятие. И очень небыстрое. В общем, плюнули мы на это дело и отправились дальше. Будем надеяться, что для прорыва за пределы зоны нам и пулемётов достаточно будет. Третья бронеплощадка ничем не отличалась от первой, поэтому миновали мы её быстро, не останавливаясь. Сразу прошли к переходу в четвёртый грузовой вагон. Интересно мне стало, зачем он нужен. Вряд ли всё же, если хорошенько подумать, для угля. У паровоза ведь позади кабины машиниста свой грузовой отсек имелся. И угля туда столько входило – не то что до Перми, до Москвы доехать запросто можно. Да и на хранилище боеприпасов или, как его называют, артиллеристский погреб, этот вагон тоже не тянул. Борта у него, пусть и стальные, но точно не бронированные. У первых трёх вагонов толщина стенок больше десяти миллиметров, а тут… Я, когда на переходную площадку вышел, постучал костяшками пальцев по панели возле двери. Судя по звуку, хоть и не жестянка, но металл относительно тонкий был. И дверь в вагон открылась довольно легко, поскольку весу в ней сильно меньше, чем в других, оказалось. – Етить мой бок! Это что ж за чуда-юда такая? – поражённо крякнул дед Егор, нетерпеливо протиснувшись мимо меня внутрь вагона. А всё потому, что сам я застыл прямо в дверях, не в силах справится с собственным удивлением просто запредельной степени. Глава 22 Эта громадина оставляла совсем немного, лишь около полуметра, свободного пространства вдоль стенок вагона. И более всего походила на огромный стальной гроб со всё теми же полусферическими бойницами, приклёпанными спереди и по бокам бронированного корпуса. На крыше, ближе к переднему краю корпуса, торчала нелепым наростом небольшая цилиндрическая смотровая башенка. А несколько различной толщины труб, возвышавшихся позади неё и практически упиравшихся в потолок вагона, явно указывали на наличие в конструкции парового двигателя. Опиралось всё это чудо инженерной мысли аж на десять пар огромных колёс. Занятные такие колёсики. Никаких шин – голый обод из толстой широкой стальной полосы с наваренными поверх неё узкими поперечинами, выполняющими роль протектора. И выпуклый, опять же стальной, диск вместо спиц. Ещё две вспомогательные пары похожих колёс, только гораздо меньшего размера, размещались по краям от основных, то бишь спереди и сзади. Они сильно возвышались над полом и, видимо, предназначались для преодоления различных препятствий при движении вперёд – назад. Логичнее было бы забрать все двенадцать колёс под гусеницу, но до такого конструкторы, увы, не додумались. Торчи откуда-нибудь ствол пушки, и эту железную дуру можно было бы считать колёсным танком или артиллеристской самоходкой. Но абсолютно всё вооружение состояло из одних только пулемётов, а потому, исходя из классификаций моего мира, машина куда больше походила на бронетранспортёр. Хотя и им, скорее всего, не являлась. Ведь чтобы передвигать этот тяжеленный гроб на колёсиках, его двигатель должен был занимать чуть ли не половину всего внутреннего пространства. Да и плюс запас топлива где-то хранился. Вряд ли там мог поместиться кто-то ещё, кроме командира, нескольких стрелков-пулемётчиков и пары кочегаров. Если десант и можно было где рассадить, то только лишь на плоской крыше броневика. Туда, кстати, и лесенки из широких стальных скоб позволяли подняться. Вот только в случае чего, сверзнувшись с такой высоты на ходу, солдатики имели все шансы не только руки-ноги себе переломать, но и шею свернуть. Дверей, ведущих внутрь броневика, я, с трудом обойдя его со всех сторон, так и не обнаружил. Так что, скорее всего, где-то на крыше имелись люки, как у любого нормального танка. А возможно, и запасной спасательный внизу под днищем находился. Однако проверять свою догадку я не полез. Потом как-нибудь при случае разведаю, а пока что пора уже было к остальным возвращаться. – Вы очень своевременно, – Шарап Володович подозвал меня к пулемётному гнезду, из которого вёл наблюдение за обстановкой снаружи. – Извольте взглянуть, к нам от здания охраны очередной наряд направляется.