Отфутболить её сразу у меня не хватило совести. Хотя конечно стоило бы. Ещё решит, что я теперь весь с потрохами ей принадлежу. А мне это надо? С другой стороны, неплохо было бы, умотав её, обеспечить настырной девице последующий крепкий сон. Может и вправду, проспит поутру наш отъезд. Собрал волю в кулак и постарался, как мог, чтобы через часик выпроводить довольную барышню восвояси. Бухнулся обессиленным на кровать и спустя какое-то время, уже практически сквозь сон, услышал стук в дверь. – Идите к чёрту, – буркнул я, пряча голову под подушку. – Я сплю. Стук повторился, но я наглым образом его проигнорировал. Было бы что-то срочное, в дверь колотились бы куда настойчивее. Возможно, это надумала заглянуть ко мне Мелисса, но теперь мне было совсем не до неё. К тому же я подумал, что вдруг вернётся Елизавета и застукает нас. Ещё скандала мне на всю ночь не хватало. Тогда точно уже не выспаться. Выпадет более подходящий случай, доберусь и до эльфийки. А пока нефиг-нефиг, недосуг. Уж не знаю, кто там приходил ночью, но поутру меня ждало огромное разочарование из-за несбывшихся надежд. Обеих барышень я застал внизу за ранним завтраком. И Елизавета, и Мелисса, как ни в чём не бывало, мило беседовали друг с дружкой, попивая чаёк-кофеёк. А рядом с ними восседали с кислыми рожами мои, как сказал граф, «сотоварищи». Сам Миассов тоже присутствовал. Встретил меня, виновато разведя руками. Мол, ничего не поделаешь, план не удался. Я ответил ему глубоким вздохом и кривой печальной ухмылкой. Еле запихал в себя завтрак и дал отмашку к выезду. Чего время зря тянуть? Раньше сядем, как говориться, раньше выйдем. Загрузились в авто. Холмов, зачем-то одолживший у графа обычный дротовик в дополнение к своим укоротам, уселся впереди, рядом с Тимоном. Мне же ожидаемо пришлось расположиться на заднем диванчике по центру. Ну а барышни устроились рядом со мной, взяв меня с обеих сторон в тиски, впрочем, не так чтобы и вовсе уж неприятные. Ради истины, стоило всё же отметить, что, нарядившись к выезду, обе вредины выглядели очень даже аппетитно. Подобным образом была одета Карабашская, когда я её впервые увидел. Костюмы, словно для верховой езды: шляпки с гоглами на тулье, узкие приталенные жакеты и светлые лосины, заправленные в высокие сапоги. Просто загляденье. И главное, если издалека посмотреть, можно было вовсе и не различить барышень – так они оказались схожи стройными фигурками. Вот только спрашивается, почему нельзя было в обычной одеже поехать? Машина ведь не лошадь. Да и вообще, очень странный наряд для мира, в котором эпохой эмансипации даже и не пахло ещё. Я пока что лишь только от Реджины и слышал упрёки в плане неравноправия полов. А так тут всё всех устраивает, никто на чужую территорию не посягает. Мужики в мужском ходят, женщины в женском. И вот только для катания на пароходе барышням вдруг приспичило натянуть обтягивающие лосины, больше подходящие современным наездницам моего мира. Просто у нас во времена паровых технологий, где-то в конце позапрошлого века, вроде как непристойно было женщинам стройность ног демонстрировать, да и нестройность тоже. А для верховой езды использовались специальные дамские сёдла. Потому барышни так и рассекали на лошадях в обычных длинных платьях. Хотя, чёрт его знает, стоит ли вообще за уши притягивать местные реалии к какой-либо эпохе моего мира? Всё-таки здесь вам не там – совсем другой путь развития. У нас вот ни о каких пружинно-заводных авто и слыхом не слыхивали. Так что взбрыки и выверты моды тоже могут по-своему скакать. Наверное. Возможно, тут только для простолюдинок мужской наряд под запретом, а знатные барышни вполне могут позволить себе некоторые вольности в нарядах. В любом случае, обе мои спутницы выглядели сногсшибательно. Прямо хоть и не прячь совсем их стройные изящные фигурки под бесформенные защитные плащи. Но, увы, без этого красивые наряды девушек очень скоро превратились бы непонятно во что, покрывшись слоем пыли и сажи. – Может быть, поедем уже? – похлопал я сидящего за рулём орка ладонью по спине. – Ты там не заснул ли, братец? Но вместо Тимонилино ко мне обернулся инспектор, умудрившийся засунуть графский дротовик куда-то под сидение. Даже не знал, что там столько места есть. – Не торопитесь, Владислав Сергеевич, – улыбнулся мне Холмов. – Сейчас дождёмся охрану и тронемся. – Так вот же они, – указал я на уже прибывшую, совершенно бандитского вида, парочку верховых, что любезно предоставил нам в сопровождение Миассов. Если б вздумалось кому снимать кинокартину про какого-нибудь батьку Махно, эти типчики отлично бы вписались в кадр. Сочные экземплярчики. Один, тот что постарше, в блестящих штиблетах, чёрном суконном пальто с длинными полами, свисающими по бокам, и в солидном цилиндре на голове. Длинноватый нос и пышные бакенбарды и вовсе придавали этому господину некоторое сходство с незабвенным Александром Сергеевичем, который «наше все». Другой всадник, совсем молодой, выглядел наоборот натуральной деревенщиной. В красных шароварах и в меховой безрукавке поверх белой вышиванки. На ногах какие-то смешные калоши с онучами. На кучерявой голове высокий картуз, лихо сдвинутый на самый затылок. Курносый нос и куча веснушек на круглом румяном лице. У обоих за спиной дротовики, а на боку кавалеристские шашки. Ну вылитые махновцы. Для полноты картины нам на машине не хватало пулемёта «Максим», чтоб на тачанку похоже было. – Мне вчера, – мотнул головой Холмов, – начальник городской жандармерии обещался ещё людей выделить. – Надо же, – удивился я. – А мне казалось, тут сам граф всем заправлять должен. – Скажете тоже, – сдвинув скептически брови, махнул рукой инспектор. – Зигмунд Поликарпович теперь лицо частное. В его ведении лишь хозяйственные вопросы. А за порядком ту следит наместная жандармерия с участковым приставом во главе, а тот лишь коронному управлению и подчиняется. Потому я вчера вечером, о злоключениях ваших узнав, с начальства здешнего конный наряд и стребовал депешей. Лишним не будет. Обещались прислать к назначенному часу. Я вас давеча хотел упредить, да вы дверь не отворили. Видать, уснули уже. – Видать, да, – кивнул я. Теперь понятно, кто ко мне ночью стучался. Жалко, не открыл я инспектору и от помощи жандармов не отказался. А то, согласно подозрениям кера Сотекса, эти служаки могут оборотнями в погонах оказаться. И какой смысл тогда в процесс расследования их втягивать? Но теперь уже поздно на попятную идти. Придётся как-то работать под жандармским надзором, с оглядкой и не выставляя на обозрение ничего лишнего. Долго ждать обещанный конный наряд не пришлось. Уже минут через десять появилась близь ворот усадьбы троица конных жандармов. Белые фуражки и кителя, синие галифе. Вид у всех бравый и немножко придурковатый, как того и требует негласное правило записных служак. Всем своим видом служилые показывали, что им до лампочки, чем тут занимаются приезжие хлыщи. Направили в сопровождение, значит будут сопровождать без лишних вопросов. Графские бодигарды – и молодой, и что постарше – оба при виде жандармов скривили рожи, словно их лимон грызть заставили. Не сильно-то их обрадовали такие попутчики. И это при том, что сами-то они служили у Миассова, который раньше сыскарями командовал и по сути сам легавым был. Едва старший из беломундирников, пожилой усач с нашивками урядника, доложил о прибытии, Тимон дал гудок, стравив в небо излишек пара из двигателя, и мы двинулись. Не очень быстро, чтоб конники, пойдя рысью, уверенно за нами поспевали. Однако барышни радостно загомонили и вцепились в меня крепко-накрепко, тесно прижавшись с обеих сторон. Словно мы не поползли еле-еле по укатанной грунтовке, а на гоночном болиде рванули по скоростному шоссе. Лучше бы рванули. А то ветер нынче опять каверзно дул нам в спину, а низкая скорость парохода не позволяла ему вырваться из создаваемого самим же собой дымного облака. Почти сразу пришлось нацепить очки-гоглы и укутать лица шарфами. С другой стороны, в этом даже имелся некоторый плюс: затруднённое дыхание и шумное пыхтение пароходного двигателя за спиной не позволяли моим спутницам надоедливо трещать мне постоянно в уши. Впрочем, иногда у девушек всё же возникало желание поделиться со мной чем-то особо, по их мнению, важным. В таких случаях они вынуждены были тянуться губами к самому моему уху и наваливаться на меня грудью. Что было бы весьма приятно, не будь так сильно жарко из-за защитных плащей. Ну а как выехали за город, одной из барышень и вовсе пришлось поменяться местами с инспектором – так некстати вызвавшаяся вчера в проводницы Мелиса пересела вперёд к Тимону. Не с заднего же ей дивана было подсказывать, когда и куда нужно поворачивать. Даже сквозь закопчённые банки очков я заметил, как радостно сверкнули глаза Елизаветы Тихоновны, когда её мнимая соперница, вынужденно оторвавшись от моей руки, покинула наш диванчик. Не скажу, чтоб добрались мы до места очень быстро. Пришлось поколесить по полям и лесам, прежде чем наша процессия выбралась к непривычно узким железнодорожным путям. Похожая узкоколейка у меня дома использовалась в парке отдыха на детской дороге. Небольшой составчик возил желающих вдоль речки, а дети типа служили на поезде кондукторами. Хотя может быть, порулить составом им тоже иногда давали. Здешняя дорога тоже отдавала какой-то игрушечной несерьёзностью. В своём призрачном видении, общаясь с душой Никодима Поздеева, я этой особенности не заметил, а вот теперь обратил вдруг внимание. Впрочем, рельсы были самыми взаправдашними и тянулись из ниоткуда в никуда. Ещё несколько минут тряски по ямам да ухабам вдоль железнодорожной насыпи, и мы добрались до нужной стрелки. Охрана наша чуть разъехалась по сторонам, включив режим бдительности, а я, в сопровождении обеих дам и орка с инспектором отправился разглядывать место недавнего происшествия. Забрались по шуршащему гравию наверх, осмотрели саму стрелку, прошлись немного в обе стороны по путям, внимательно их осматривая. Побродили, спустившись с насыпи, по территории вокруг. Ничего, стоящего внимания. Даже следов крови уже не осталось. Ни на рельсах со шпалами, ни на гравии рядом. Смыло дождями, не иначе. М-да, ни каких-либо посторонних предметов, ни отпечатков ног. Вообще никаких следов, способных помочь расследованию. С чего я решил, что поездка сюда что-то нам даст? Солнце поднялось уже достаточно высоко и припекало во всю дурь. Девушки, скинув плащи и сняв шарфы с очками, щеголяли теперь во всей красе и отвлекали моё внимание своими стройными ножками. Ну да, будь на них длинные платья, нацепляли бы сейчас на подолы репьёв или других каких колючек, от которых потом чёрта с два очистишься. А так и погулять по высокой траве можно, и глаз мне порадовать, поднимая настроение. Щебет снующих в вышине птиц тоже настраивал на благодушный и беспечный лад. Можно было подумать, что мы не по делам сюда явились, а приехали компанией на пикничок. Ещё бы не резкий запах пропитки, коей обработаны были шпалы, да не пятеро конных охранников, топтавшихся поблизости, вокруг царила бы полная благодать. – Не знаете, куда ведёт этот путь? – инспектор, вдоволь нашаставшись по траве возле насыпи и распугав всех местных бабочек с кузнечиками, указал Мелиссе на уходящее в сторону от основного пути ответвление железной дороги. – Не могу сказать точно, – пожала плечиками та. – Мы с Фреей как-то отправились туда, но наткнулись дальше на колючий забор. А там, где в него эта дорога упирается, ворота с охранниками. Они и прогнали нас подобру-поздорову. – А охранники, – поинтересовался орк, – что из себя представляли? – Что вы имеете в виду? – не поняла эльфийка. – Военные, гражданские или, может, жандармы? А то и вовсе из наших кто, из газагов? – покорно уточнил Тимон. Ну да, согласно легенде, он ведь мой кровный брат – газаг. – Да я их и не разглядывала, – удивлённо чуть развела руками девушка. – Но, кажется, какая-то форма на них была. – Но не такая, как на этих? – орк указал Мелиссе на сопровождавших нас жандармов. – Нет, – качнула головой та. – Эти вон какие нарядные. А у тех цвета мундиров совсем вялые были. Такие тусклые и невзрачные, словно запылённые. – Скорее всего военные, – пожал я плечами. – Хотя могут быть варианты. А далеко тот забор с воротами? Может, прокатимся до них? – Для этого, – скривился орк, – нужно через насыпь перебираться. А пароходу такое не по зубам. Разве что у охраны нашей коней позаимствовать, да верхом туда. Вот только вряд ли они на то согласные будут. – Там, немного дальше, – вмешалась Елизавета Тихоновна, надменно, словно на глупую незнайку, глянув на Мелиссу, – есть будка смотрителя и переезд через насыпь. Девушка указала в ту сторону, откуда, помнится, двигался злополучный поезд и откуда пришёл Никодим со своим убийцей. – Тогда поедем туда, – обрадовался я. – И будку осмотрим, и через рельсы переберёмся. Эй, служивые, снимаемся и дальше двигаемся! Ну вот, а я то всё думал, откуда сюда Никодим припёрся. Стрелка-то на эдаком отшибе находится, замучаешься до неё шагать. А тут неподалёку, оказывается, будка имеется. Имелась. Когда мы добрались до нужного места, к огорчению своему обнаружили, что от небольшого домика, дававшего приют путевому обходчику и одновременно, видимо, смотрителю переезда, остались одни лишь сильно обугленные развалины. Возле этих руин копошились, разбирая завал из обгоревших деревяшек, несколько гоблинов в грубых рабочих спецовках. Какая жалость, я надеялся хоть здесь что-нибудь обнаружить. И, возможно, обнаружил бы, не удумай кто-то замести после себя следы. В случайный пожар мне почему-то не верилось. – Скажи, любезный, – Холмов выбрался из авто и подошёл к одному из гоблинов, ковырявшихся среди головёшек, – давно ль пожар случился? – А тебе, мил человек, какое до того дело? – уже основательно вымазавшийся в саже ушастый коротышка выпрямился, отрываясь от работы. – По служебной надобности интересуюсь. Гоблин как-то совсем неуважительно глянул на нашу компанию и на вооружённых всадников, что слегка разъехавшись в стороны, окружили место пожара. – По служебной надобности сам знать должо́н, – выдал он сквозь зубы и пренебрежительно сплюнул инспектору под ноги. – Ладно, – не обижаясь на грубость, Шарап Володович пошарил по своим карманам и кинул гоблину несколько выуженных оттуда монет, – а так скажешь? – Кажись, – наглец ловко подхватил рукой прямо в воздухе всю мелочь, – вчерась поутру горело. – Никого из погиблых на пожарище не нашли? – Не, – отмахнулся гоблин, – никому не понесчастилось. Пусто в доме было. Одёжа только кое-какая сгорела, да папка с бумагами, что на столе была. Только, вон, уголок случайно и уцелел. Подойдя к беседующим, я глянул на место, куда указал работяга. Рядом с основательно покорёженным медным чайником, закопчённым стеклянным стаканом и парой сапог, основательно скукоженных от жара, на траве валялись ещё скромные остатки деловой папки с какими-то документами. Действительно, лишь уголок сохранился, да и тот весь обуглился. Поди теперь разбери, что это за бумаги были. – Да, – вздохнул я, – ценными такие находки не назовёшь. – А ты дай золотой, – вытянул ко мне руку гоблин, – я тебе чего поценнее покажу. Я глянул на Холмова. Тот пожал плечами, типа сами решайте. Ну не жмотиться же. Вытащил из-за пазухи несколько бумажных ассигнаций, примерно соответствующих названной цене, протянул ушлому вымогателю: